Курама

Густой воздух, сейчас заполненный вонью горелого дерева, и мертвая тишина пустого дома. Осталось лишь осмотреть дом и прикрыть чем-то прожженную дыру в балконной двери, чтобы не вызывать подозрений у соседей или прохожих. Хотя, если судить по тому, что успел увидеть в этом городе, на разломанную дверь скорее слетится целая толпа мародеров, а не органы правопорядка.

Обшарив весь дом и убедившись, что он пуст, причём, судя по толстому слою пыли уже не один месяц, я наконец-то смог вернуться к своим размышлениям, которые так некстати прервали Хриплый и незнакомый мне шиноби Воды, в не очень живом состоянии сейчас валяющийся на крыше, если только до неё не дошёл пожар. Всё-таки он довольно забавно реагирует на это прозвище, видно, что ему не нравится, когда напоминают про его голос, раз он потребовал его называть по своей маске. Пфф, всё же, как же это забавно звучит — Кролик.

— Благодарствую хозяевам этого дома, — поблагодарил я неизвестных мне людей за кров и пищу. Я запомню этот дом и попробую вернуть то, что я взял. Как же я умилился, раскрыв створки шкафчика и увидев ровные мешочки с рисом. Добавлю, что вода в доме тоже была — колодец в саду.

Шар алой чакры завис прямо над моей ладонью, освещая комнату. Как же всё это отличается от прошлых ощущений, когда слияние демона и человека ещё не завершилось, а чакросистема не доросла до необходимого уровня. Сейчас уже нет страха, так и хочется 'зажечь' по-настоящему. А ведь самое забавное во всем этом, что моим единственной сдерживающим фактором остаётся как раз та самая банальная человечность.

Ведь, по сути, какой у меня тогда был выбор? Последовать тому пути, куда меня толкало безумие биджу, пытаясь при этом своими силами выбраться из печати? Ну да, вот только не выбраться, а 'попробовать выбраться'. В этих словах и есть то самое коренное отличие. Только вот я сомневаюсь, что у меня были на это хоть какие-то реальные шансы, учитывая, что меня тогда уже — уже! — загнал обратно в клетку Минато. Да и, если задуматься, то что ждало меня дальше? Если предположить, что я смогу адекватно научиться существовать в качестве огромного массива неимоверно ядовитой чакры в реальном физическом мире, а не как раньше в искусственном мире печати, то что мне делать дальше? Я ведь даже предположить полный размер своего тела не могу! Ну нет у меня подобного опыта, у Лиса — есть, а вот у меня — нет. Тогда оставалось мне лишь бродить огромной горой чакры до скончания веков или пока ещё кто-то особо умный не запечатает. Не слишком оптимистичный вариант.

В другом варианте я мог просто остаться в заточении. Годами лежать в относительной безопасности лишь изредка передавая не слишком большие порции своей чакры моему тюремщику, взамен наблюдая за миром вокруг через его чувства и органы восприятия. То ещё развлечение, по моему мнению, сравнимое с пыткой. Мазохизмом, щипок за руку, я не страдаю. Проверил только что.

И последний путь, которым я пошёл, повинуясь гласу не логики, а инстинктов. Человеческих инстинктов. Только сейчас, спустя эти месяцы я примерно понимаю, что двигало мной. Как я мог забыть об этом? Простая рефлексия, попытка подогнать окружающую реальность под привычные человеческие рамки. Эта такая банальная и наивная попытка хоть таким извращенным способом вернуться к простой и понятной жизни едва не погубила меня совсем недавно. А ведь и правда, ведь даже не помня прошлого, съедаемый приступами меняющихся эмоций и извращенной логики поступков от чужеродной частицы демона, я всё это время пытался сохранить в себе остатки человечности. Человечности в понимании своего мира, а не чужого. Не стал решать проблему с печатью простым решением, не стал вырываться на свободу в своей настоящей форме Девятихвостого Лиса, а решился на совершенно сумасшедший поступок и наивный шантаж, который и привел меня к настоящей ситуации. Я чувствую свою слабость, чувствую, что эти кости, эти мышцы просто не выдержат всей той прорвы силы, что кроется во мне, но именно это мне и было так необходимо. Не мчаться огненной стихией, а остаться, пусть даже и на время в своём прошлом. Именно из-за этого меня так бросало из крайности в крайность, пока человек и демон во сливались воедино. Забавно, как слились жадность к деньгам и лжи со стороны человека и гордость вперемешку с ненавистью со стороны демона.

— Жалкий тюфяк, — глиняная кружка раскрошилась в руке от гнева. — Трус, который испугался своей силы! Лгун и обманщик!

Да, гордость и ненависть, всё верно. А вот логика говорит, что следует не злиться, а думать. Много думать и потом делать.

— Какой же жалкий... — признать свою слабость было сложно. Но ведь признать это сейчас, значит решить проблему, которая могла повлиять на меня в будущем. Помнить моменты слабости прошлого, чтобы не допустить этого в будущем.

Если будет у меня это самое будущее.

О да, изобразив на лице улыбку, представил я себе это будущее. Если с самого моего пребывания в этом мире я ставил себе цель достичь свободы, которая позже видоизменилась до 'не допустить, чтобы меня могли снова заточить', то несколько позже добавилась и промежуточная цель в виде ещё одной встречи с Змеиным саннином. Нам будет о чём поговорить, в том числе: о операциях, проведённых надо мной в его плену; экспериментах с чакрой и ядами; вечном голоде; психологическом давлении и многом другом. Если так подумать, то я наверняка не единственный его 'объект для исследований', что почти автоматически переводит насильственную смерть от испепеления в Бомбе Биджу в разряд хороших дел. Неприятие контроля над собой со стороны кого угодно и неприятие лжи с возможностью частично читать человеческие пороки — да хороший парень. Эй, кто там ещё называет меня демоном? Те мертвецы — это была самооборона.

Взгляд в себя показал, что, пусть основные магистрали системы чакры и были восстановлены, а наконец успокоившееся ядро моей личности, сейчас выполняющее функции аналога очага чакры у обычного шиноби, работает стабильно, но процесс изменения и восстановления далёк от завершения. Вообще довольно странно осознавать, что вот эти руки, эти ноги — это не ты. Это лицо — это просто внешний вид, кусок мяса, который я натянул на себя. А я... клубок чакры, что спрятан в самой глубине этого тела. Людей, в которых заточили биджу, называют джинчурики, значит я джинчурики сам себя? Забавно.

Отъесться, отоспаться и не вступать в серьезные передряги — рецепт восстановления. Лучше не привлекать первое время к себе внимания, контактируя с людьми в другом образе. А ведь остались ещё и те два неугомонных подручных Змея, которые наверняка выбрались из порта.

В таком случае, если уж я решил сначала больше изучить этот мир из тени, то вопрос маскировки вставал передо мной во весь рост. Образ путника, как это было раньше, был слишком размыт, да и любого путника должна быть цель путешествия. Под обычные страты населения я тоже не подходил ввиду отсутствия опыта и собственного нежелания пресмыкаться перед кем-то. Крестьянин? Даже не смешно. Мелкий торговец? Может быть, если бы я разбирался в торговле этого мира. Понятно, что во всех мирах будет действовать одна и та же парадигма 'купи-продай', но всё же. Горожанин? Учитывая местное производство, почти целиком и полностью построенное на мануфактуре и ручном труде, — увольте, рабочим быть — точно не моё. Ремесленником тоже. Остаются чисто военные сферы — феодалы, обычные войны на службе и шиноби, которые частенько совмещают это вместе. Замка у меня нет, как и понимания местных традиций аристо — случай с прирезавшими друг друга в проулке самураями показателен — я до сих пор с трудом понимаю почему они начали бой. Знать-то знаю, благо расспросил людей и уже несколько вник в реалии этого мира, но вот принять и понять не могу.

Похоже, что для меня остаётся лишь путь шиноби, благо странных или непонятных личностей в этой среде полным-полно. Одиночкой наёмник, прибывший из-за моря, чем не образ? Гражданская война должна привлекать и манить, как свет манит мотыльков, таких личностей.

Чуть позже я ещё раз вознёс благодарность этому дому, только теперь не за запас риса, лапши и фасоли, а за настоящую ванную. В доме наверняка было несколько слуг, ведь воду пришлось таскать из колодца в саду, но это того стоило. Окутанная чакрой ладонь в качестве регулятора температуры и безграничное наслаждение от чистой кожи. Если вспомнить, то последний раз я нормально мылся только в деревне после того, как бочку со мной прибило к берегу. Как же быстро летит время.

На следующий день я проснулся только к обеду или даже позднее. Вообще-то часов в доме не было, как и многое другое из наверняка вывезли, но солнце уже прошло зенит.

'Ну хоть стал похож на человека', — подумал я после позднего завтрака, рассматривая изменения. Явно воздействие чакры, ведь превратиться из состояния 'кожа и кости' в 'худой, но не смертельно' за одну ночь невозможно. У меня получилось, вот только первый мешочек с рисом уже показал дно. Пусть он и не был забит полностью, как его соседи, потому я и взял его, но это показатель — почти два килограмма за два приёма пищи. Когда заваривается здоровая кастрюля, а потом берёшь из неё, тарелку за тарелкой, пока от напряжения не заболит желудок. Десять минут передышки и по новой. После этого — здравствуй кровать, давно не виделись.

Раннее утро, только-только рассвет и нестерпимый щебет пташек в саду. Подняться. Сполоснуть лицо ледяной водой. Потягивание отозвалось хрустом суставов, а рёбра прострелило болью. Вдох полной грудью привёл к новым неприятным ощущениям и множественным щелчкам.

'Мда, — постучал я по груди, оценивая подросшую мускулатуру, — я конечно рад, но стать через неделю такого роста амбалом желания не имею. Лучше что-то среднее.'

Осколок зеркала отразил в себе вполне европейское лицо, пусть и небольшой примесью азиатской крови. Вспоминая гнев Сенджу Цунаде по поводу схожести черт лица, сейчас я могу сказать с абсолютной уверенностью — если мы встанем рядом, то почти любой подтвердит, что мы родственники. Не близнецы, да и не брат с сестрой, но похожи, овал лица, форма носа. Особенно увеличивают эту схожесть одинаковый цвет глаз — светло-коричневые, кофейного оттенка, и одинаково светлые волосы. До этого момента мне как-то не приходила мысль рассматривать свою причёску, короткие, в глаза не лезут, вот и нормально, а сейчас пригляделся.

Из нескольких явно забытых комплектов одежды удалось найти нормальные штаны, что-то вроде водолазки и несколько более-менее целых традиционных мужских кимоно. На остатки моего тряпья, в которое меня переодели ещё на корабле было жалко смотреть. Теперь даже и не скажешь, что за душой ни монеты не имею. Ах да, ещё и деревянные гэта, которые мне едва не переломали ноги, когда я решил в них пройтись и чуть не упал. Первым делом куплю нормальные сапоги с носками. Не будет носков — отрез сукна или хлопка я всяко найду.

Кстати, о монетах, хозяева дома перед своим отъездом вывезли из него почти всё, но несколько тайников осталось. Это я сейчас не о нескольких узких кроватях, явно для слуг, в одной из которых я и спал, и не о запасе еды, а о настоящих тайниках. То ли у меня нюх на такие вещи, то ли просто их плохо прятали, но несколько подозрительных половиц и небольшая потайная дверца в подвале, скрывающая ещё одну маленькую комнатушку, сделали меня богаче на три десятка монет и небольшой гардероб кимоно. Искусные узоры и явно дорогая ткань, странно, что их не вывезли, а оставили пылиться в подвале. И да, не в ходу здесь бумажные деньги в отличие от континента, ой не в ходу. Это и понятно, что в условиях войны люди доверяют не бумаге, а тяжести ценных металлов. Четыре дня у меня следовали по одному единственному алгоритму: спать, есть, прогнать чакру по телу, снова спать. Только на четвертый день, когда я уже привычно натаскал воды из колодца, у меня появилась мысль выйти наконец-то в город. Скажем пройтись по улицам, зайти в магазины, послушать разговоры людей. Хотя самой важной причиной стало скорее не желание общения, а отсутствие мяса. Рис и фасоль неплохи, особенно после голодовки, но не всю же жизнь их есть. Соль тоже уже кончилась, да и было то её пара горстей. Вот значит на сегодня ещё одна горячая ванна, а завтра в город. Приценюсь к ценам на одежду, а потом попробую продать найденное в доме в каком-нибудь ломбарде. Я бы и не продавал ничего — я же пообещал вернуть после без спроса взятое! — но даже по моим скромным прикидкам на нормальную одежду, способную выдержать и не расползтись от нескольких движений в бою, мне найденных денег не хватит.

Глава 15

— Да чтоб этот урод с Ягурой встретился, — сплюнул себе под ноги мастеровой, рассматривая розыскной лист. — Столько людей погибло.

— Ага, точно, — согласился я с ним, всё ещё пребывая в некотором... удивлении? Ступоре? Может быть просто в шоке? В общем на меня повеяло чем-то родным и знакомым, когда я увидел розыскной лист со своим лицом прямо на стене дома, где я скрывался всё это время. Вышел, называется, за хлебушком, здравствуйте. А я ещё думал, заматываться в арафатку, как раньше, или нет? Впрочем, моих намеченных на сегодня планов и целей это не изменило: нормальная одежда, приценка на найденные богатые кимоно, оружие и сбор слухов, гуляющих по городу. Ах да, про розыск я тоже не забыл — следующую встречу со мной эти двое очень прилипчивых звуковика точно не переживут.

К счастью, ну или к сожалению, той ночью я не успел рассмотреть истинный облик этого города, а после не выходил из заброшенного дома. Мда, если ту же Коноху уже можно было спутать с городом века эдак двадцатого, пусть и с учётом азиатской специфики, то здесь при свете дня моему взгляду открылись кривые улицы и улочки с абсолютно хаотичной архитектурой, заваленные нечистотами, в подворотнях которых периодически можно было увидеть неподвижные бесформенные фигуры, что ещё недавно были живыми людьми. Одно из таких тел прямо на моих глазах выволокли из улочки и погрузили на повозку несколько стражников. Ноги-палки, выпирающая грудная клетка, едва обтянутая почти прозрачной кожей, — смерть от голода. В повозке лежало ещё два таких тела.

В первую половину дня я успел обойти несколько лавок с одеждой и прицениться к товару. Если так подумать, то продай я все те богатые кимоно, стал бы миллионером. Хотя, скорее всего, мне пришлось бы банально перебить всех тех, кто придёт отбирать их у меня. Слишком богато, просто так платить за них не будут, такие вещи легче отобрать. Слишком заметно — не вариант. Значит, продам всего одно в половину или даже треть рыночной цены, такое будет почти не подозрительно.

Обедал прямо на улице чем-то вроде лепёшку, только чуть более толще и обсыпанную прожаренным мясом рыбы. Называется это всё дело окономияки, готовится прямо на улице. Быстро перекусил, отвернувшись от людей на улице, и вперёд.

В лавке с оружием докупил айкути — небольшой кинжал без цубы. Никаких вопросов не возникло и кинжал занял своё место у меня на поясе. Тут вообще у каждого первого оружие есть, только они его не показывают. Мне-то этот кинжал как третья нога, но подозрительно выделяться из толпы из-за такой мелочи. Что добавить о кинжале? Длина клинка двенадцать сантиметров. Из металла, хотя из какого я не скажу, всё равно в этом не разбираюсь. Были, кстати, и из кости. Ножны деревянные, чёрные. Попытался согнуть лезвие — выдержал, не треснул и не погнулся. Неплохо. От аккуратно проведённого усиленного чакрой ногтя осталась едва заметная царапина и наплыв немного потёкшего металла. Хм, или рано я его похвалил, или чакра у меня слишком ядовитая. Скорее всего, тут оба случая встретились вместе.