— Давай, Витек, ты Нину домой проводишь а я задержусь. Мне сегодня можно попозже. А Нина не далеко живет. Ладно, Нинок?
Нинка хмыкнула и сказала:
— Да ладно, сама доберусь.
— Нет, что вы Нина, я вас провожу, конечно, — засуетился Змей.
Нинка промолчала и Змей, в тайне надеявшийся, что она откажется, огорчился. Ему хотелось одного — прочь из этого места и больше никогда не видеть ни Нинку, ни Аньку, ни Володю.
Жила Нинка действительно недалеко. Несколько остановок на автобусе. Дорогой Змей пытался шутить, но получалось у него неудало, шутки были жалкие. Нинка искоса посматривала на него и, как казалось Змею, недобро усмехалась. Недалеко от своего дома она решительно отстранилась, кинула короткое "пока" и побежала во двор, выкидывая в стороны ноги.
Змей потоптался на месте, потряс головой, как бы стряхивая что-то, и отправился домой. По дороге он купил жевательной резинки и долго жевал, чтобы истребить следы неприятного запаха изо рта.
Дома его ждали. Вкусный ужин стоял, заботливо укутанный полотенцами. По случаю субботы Владиньке разрешалось ложиться поздно, и она еще не спала. Довольная, что дождалась папку, она залезла к Змею на колени. Люда тоже была довольна. Змей принял ванну, выпил рюмку коньяка и почувствовал себя в полной безопасности. Ненавистное приключение закончилось. Он снова был дома, в кругу семьи и ничего другого ему не хотелось.
* * *
— Ой, Витек, зря ты ушел так рано, к Аньке еще подружка пришла, когда вы ушли. Такая деваха! — Володя упер кулаки в грудь, а локти выставил вперед, — Тебе Нинка не понравилась, что ли? A? Какой-то ты был "без энтузиазма".
Разговор проходил в коридоре. По понедельникам, в первой половине дня коридор был оживленным и мимо них с Володей резво пробегали сотрудники.
— Ага, — Змей даже подался вперед, — не понравилась, какая-то она ... резкая. Я таких не люблю. Странная девица. Потерянная.
— О, — Володя округлил глаза, — бляди, они все потерянные. И трахаться хочется, и замуж хочется. А годы уже тю-тю, надеяться особенно не на что. Принц уже не приедет. Мужики вокруг либо бухарики, либо знают всю их подноготную. Вот они и ловят момент, чтобы хоть о чем-то в старости вспоминать было.
У Змея в груди что-то болезненно сжалось. Это что-то сжималось и вчера, но жалость к Нинке придавливалась некомфортностью, неуверенностью, да и чего уж там от себя самого скрывать — страхом. Страх обнаружить свою несостоятельность в таком обычном мужском деле как "левак", опозориться прилюдно терзал Змея весь вечер. А мужская неудача вызвала стойкую антипатию к Нинке. "Запаниковал. Может быть поэтому и не получилось", — подумал Змей, — "нужно быть поувереннее, настроиться на то что все получится. Дома-то нет проблем!"
— А у тебя с Нинкой, похоже, не получилось? — как будто прочитал его мысли Володя, — Не встал что ли? Лишнего выпил?
Змей недоуменно поднял брови и полупрезрительно посмотрел на приятеля. В животе нехорошо похолодело.
— Да ладно тебе, Витек, не тушуйся, свои люди! С каждым бывает. Особенно в первый раз.
Володя ласково и покровительственно похлопал Змея по плечу.
"Действительно, все так просто, не встал и не встал — обычное дело. Все так обыкновенно, так буднично, а меня чего-то заклинило, да еще на такой фигне", — согласился про себя Змей, и кивнул.
— Что киваешь-то? В самом деле не встал, что ли? A? — взревел Володя, -Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Змею показалось, что все коллеги, деловито снующие по коридору, со всего маху наткнулись на хохот приятеля и дружно повернули головы в их строну.
— Дурак ты, ничего такого не было, — прошипел он, понимая, что лучше было бы просто промолчать.
Быстро он повернулся, чтобы уйти, но цепкая лапка Володи ухватила его за плечо и потянула, развернула назад.
— Да ты чего, дружище, обижаешься, что ли? Нет? Ну и отлично! Чего ты такой нервный? Витек, ну ей-богу, у тебя рожа, как будто ты лягушку проглотил! Да не обижайся ты, мужик ты или не мужик? И руки, вон, трясутся...
— Ничего у меня не тр..., — сказал Змей, с трудом ворочая языком в разом пересохшем рту, — ...ясутся ... не трясется.
"А в самом деле, ну чего я так волнуюсь? Бред какой-то"
— Некогда мне с тобой разговаривать, — с трудом выговорил он, сглотнул слюну и пошел на рабочее место.
— Стой, а в следующее воскресенье? — заорал ему вслед Володя.
Змей только махнул ему рукой вслед. Мол, потом.
"Получил чего хотел?" — мелькали у него в голове хаотичные обрывки мыслей, — "Идиот! А что Володя, что Володя — обычный мужик, ни фига не деликатный. А чего настоящему мужику быть деликатным?"
Деликатный Змей почувствовал, что сам отодвинул себя за границы "настоящих мужиков", и расклеился еще больше.
"Все, больше никакого порно, никаких блядей, никаких володь", — сказал он себе с глубоким отвращением, и непонятно, к чему было направлено это отвращение — к порно, блядям, володям или к самому себе.
* * *
Пока папа воевал со своими проблемами, для Влады пришло время прощаться с детским садом. Целый месяц они готовили прощальный праздник. Анжела Петровна раздала всем стихи и велела учить. Владиньке, как всегда, самые маленькие, всего две строчки. Юльке целых шесть. А хитрушка Лиза, анжелипетровнина любимица, получила целых две странички, исписанных с двух сторон мелкими каракулями. Владинька точно знала, что это каракули, потому что когда они с мамой дома разбирали владины две строчки, мама так и сказала: "ну и каракули".
Владиньке было грустно. Нельзя сказать, что садик она любила. Но теперь, когда все они собрались в зале, нарядные, важные, мальчики в костюмчиках с длинными брючками, девочки с пышными бантами над поблескивающими глазами, ей было жалко расставаться с этим залом, где они столько лет, ой-ё-ёй как много лет, и всю младшую, и всю среднюю, и всю старшую группы, пели песенки на музыкальных занятиях. А сколько утренников они здесь сделали, сколько стихов прочли, танцев протанцевали для восторженно хлопающих родителей, сколько промаршировали, взявшись за руки, вдоль стен! Сколько елок, отличных новогодних елок здесь стояло, сверкая электрическими гирляндами! Сколько раз директор Капитолина Павловна появлялась из дверей с ватной бородой на их призывный крик: "Дедушка Мороз, мы тебя ждем"! Сколько раз в этом зале Владинька получала замечательные новогодние подарки в хрустящем, разукрашенном веселыми картинками целлофане, манящем одинокой большой шоколадкой с конфетной свитой. А неповторимый запах елки! Почему-то дома елка так сильно не пахла, возможно, потому что в садике елка была под потолок, а дома елочка была небольшая.
А глаза родителей, глядящие с на них гордостью! Мама с папой, стоящие или сидящие среди зрителей, и торопливо щелкающие затвором фотоаппарата, это ведь тоже часть утренника, одна из главных. Владинька посмотрела на маму. Мамочка сегодня такая красивая, у нее новая помада, и новая тушь для ресниц. Жалко, что папа не смог прийти. У папы в последнее время стало так много работы. Вчера он опять задержался допоздна, и с утра ему нужно было на работу, доделывать там чего-то. Он поцеловал утром Владиньку, сказал, что он ее поздравляет с окончанием садика, и ждет, что она вечером — хе-хе — покажет ему диплом, а потом они все вместе отметят это событие. Влада с мамой переглянулись — шуточки у папы всегда были дурацкие, и он побежал на свою работу. И теперь вот мамочка одна. Даже Юлькина мама пришла с новым папой, дядей Сережей, только у них все не как у людей. Но ничего, Владинька не будет расстраиваться, она маме обещала.
Анжела Петровна взмахнула руками и праздник начался. Читали по очереди стихи, Лиза солировала. Владинька вставила свои две строчки, и очень даже громко, так что Анжела Петровна на нее покосилась. Ну и пусть, Лизка вон тараторит без умолку, и ошиблась уже раз пять, а никто на нее не косится. Потом пели песни. Капиталина Павловна рассказывала, как хорошо они в садике подготовили детей к школе. "Ага", — презрительно подумала Владинька, — "особенно Вальку Канищева, до сих пор читать не умеет". Потом мама этого самого Вальки Канищева долго благодарила Капитолину Павловну и Анжелу Петровну за то, что они такие хорошие и так хорошо всех воспитали. Родители долго и нестройно хлопали, юлькина мама почему-то заплакала, и Юлька убежала к родителям, а потом ее оттуда выдворяли Анжела Петровна и сама Юлькина мама. Вот дура, такая же, как мамаша, Владинька никогда бы так не сделала. Наконец им вручили красивые альбомчики с фотографиями. На первой странице была общая фотография, где в центре расположились Капитолина Васильевна и Анжела Петровна, а вокруг в овальных рамочках были разбросаны детские лица. И под каждым овальчиком было написано, кто в нем сидит. А на следующей странице была большая, ну очень красивая фотография Владиньки с преогромнейшим бантом — с голову — ни у кого такого не было! Самая красивая фотография была у нее, все девочки так и сказали.
Наконец была дана команда разбиться на пары. Владинька взяла за руку подвернувшуюся Юльку, хотя должна была взять Гарика Михеева, и они под бодрые звуки расстроенного фортепиано и щелканье фотоаппаратов покинули зал. Следом за ними высыпали родители.
Влада с мамой спустились по лестнице, она мысленно попрощалась со зверушками на стенах — с цыплятами, зайками, слонами. Во дворе садика резвилась младшая группа. Они ходили по бревнышкам, катались на качельках, и даже какая-то девочка висела на турничке, как когда-то Влада. Младшие почти не обратили внимания на них, высыпавших вместе с родителями из садика. Только когда их воспитательница Зинаида Дмитриевна помахала покидающим садик руками, стоящая рядом с ней малышня развернулась к ним и некоторое время смотрела непонимающими глазами.
Тот самый маленький домик во дворе садика, так понравившийся ей при самом первом посещении, стоял серый и невзрачный. Весной его не покрасили — не хватило краски, как сказала Анжела Петровна. Остатки прошлогодней облупливались, жалко топорщились на бревнышках и осыпались на грязный песок внизу. Из его окошек выглядывали чьи-то незнакомые улыбающиеся рожицы. Влада вздохнула и посмотрела на маму. Мама поняла ее, нагнулась, поцеловала и они пошли.
Выходя из ворот, Влада оглянулась и подумала, что нужно будет зайти сюда еще раз. Но следующий раз случился через много лет, когда она, ученица предвыпускного класса, мимоходом заглянула сюда поздно вечером с веселой компанией, и их выгнал совершенно ей незнакомый сторож.
* * *
Прошло совсем немного времени, и Владе уже было пора в школу. Маринка уже целый год ходила. И в настоящую, и в художественную. И в настоящей ей совсем не понравилось.
— Какие мы с тобой дуры были, Владка, — сказала ей как-то Маринка, — думали, что по телевизору правду говорят, что школа — это хорошо. Стёпка говорил нам, говорил, что ничего там хорошего нет, а мы с тобой не верили, помнишь?
Влада опасливо кивнула.
— И в самом деле — хорошего мало. Почти что ничего. Кроме каникул, пения и рисования. Сиди весь день за партой, слушай учительницу. И ПОШЕВЕЛИТЬСЯ НЕЛЬЗЯ! А после школы в продленку. У кого родители крутые, тех забирают сразу после последнего урока, а ты должна ходить в эту противную продленку аж до вечера. Вот так, и тебя то же самое ждет, — торжествующе закончила Маринка.
— А может у меня школа будет другая, — решила не поддаваться Влада, — может у меня продленки не будет.
— Будет, какая же школа без продленки!
Влада не нашлась, что ответить, в конце концов, ни в школе, ни в продленке она никогда не была. И вот сегодня вечером, перед первым посещением школы ей вспомнились маринкины слова.
— Мам, а вот девочки говорят, что по телевизору врут, что в школе хорошо. Мам, а зачем они врут?
— Что? Врут? — мама застыла с массажной щеткой, которой она расчесывала Владе волосы, — ну почему врут? В школе ... неплохо, совсем неплохо.
— Да, а почему детям не нравится, а по телику говорят, что в школе хорошо?
— Влада, — мама притянула дочь к себе и обняла, — ничего плохого в школе нет, это точно, я тебе врать не буду. Не очень интересно, конечно, но в школе у тебя будут друзья, вы играть будете на переменках и после школы. А когда школу закончишь, вспоминаешь о ней с удовольствием.
— Да-а-а? — с сомнением протянула Влада.
— Да. В школе достаточно много интересного происходит. И концерты бывают, и игры. И уроки бывают интересные. Но учиться нелегко. И не всегда хочется. Но нужно. Без знаний сейчас никуда.
Влада закивала. Про то, что без знаний никуда, она уже много раз слышала. Ее интересовал более насущный вопрос.
— Мам, а продленка в школе есть? Ты меня там оставлять не будешь?
— Продленка? Есть. Я тебя первый месяц сразу после уроков забирать буду. Я специально отпуск взяла.
— Ха. А потом?
— А потом посмотрим. Ой, кажется, папа пришел, он сегодня пораньше.
И Влада помчалась в прихожую.
— Папка, ты с нами завтра в школу идешь?
— Ну конечно, ну конечно иду! Я просто обязан с такой красавицей в школу пойти! Чтобы мне все завидовали!
* * *
Спала Влада ночью неважно, часто просыпалась, и смотрела в окно. Как-то оно там будет, в этой школе?
Утром она была сонной и вялой, суета родителей утомляла ее. Только перед самым выходом, когда она посмотрела в зеркало и увидела, какая она красивая, улыбка расцвела у нее на личике, и она до самой школы была в хорошем настроении. В руке она несла букет из семи роз. Сколько лет, столько и роз. Папа ворчал, что в их годы и георгинами обходились, а теперь непрестижно, видите ли, с такими цветами ходить. На что мама ответила, что нечего жмотничать, ребенок в первый класс идет и должен иметь такие цветы, чтобы запомнились. И Влада с ней очень даже была согласна.
Во дворе школы толпились дети с родителями. Школьники постарше с любопытством посматривали на первоклашек. Родители подвели Владу к Марье Семеновне, учительнице, которую Влада уже видела, и которая ей не понравилась меньше, чем остальные две учительницы, набиравшие первоклашек. Марья Семеновна, невысокая брюнетка в юбке выше колен и замшевом пиджаке, расплющила губы в улыбке.
— Здравствуй, Влада, здравствуйте, родители, — заговорила Марья Семеновна, — поздравляю вас всех с началом учебы! — отчеканила она, сделав ударение на "всех".
Мама с папой переглянулись и понимающе закивали головами. Одна Влада не поняла взрослые тайны. Но она уже знала, что спрашивать в таких случаях бесполезно. В лучшем случае сделают вид, что не слышали, в худшем — отругают.
-Ну, Влада, иди к одноклассникам, знакомься, — Марья Семеновна показала рукой на кучку детей, стоявших робким рыхлым белым облачком прямо за ней. Вдоль краев облачка выстроились мамы и папы, и время от времени оттуда кто-то совершал побег к родителям — поправить бант, получить конфету, утереть нос.
Были тут и знакомые из садика. Влада почувствовала себя много увереннее. Конечно же, Юлька, куда без нее. Лиза, Никита, Лариска, Вовка, Никита. Мальчик из их двора, Петя, который в садик не ходил, но с которым Влада играла во дворе. Он помахал ей рукой, и Влада решила, что с ним-то она и будет дружить в классе. Она пошла к Пете, но по пути к ней пристала Юлька, и пришлось ее тащить с собой. Только они обменялись впечатлениями, как все вокруг засуетилось, закружилось, родители кинулись давать чадам последние наставления. Марья Семеновна построила всех по парам, и они пошли на линейку.
