На посту охраны, в вестибюле, стояли два бойца. Подойдя к одному из них, сержанту, судя по треугольникам в петлицах. После демонстрации документов, попросил узнать, здесь ли сейчас старший майор госбезопасности Истомин. Сержант внимательно изучил документы, и отправил в приемную начальника управления. Мол, спроси там, третий день, все идут сразу туда! Меня вежливо проводил, один из бойцов. Указав на дверь, удалился. Секретарь, в приемной старшего майора госбезопасности, Кубаткина, подняв глаза, устало посмотрел на меня.

— Здравия желаю, товарищ лейтенант. Младший лейтенант госбезопасности Новиков. Разрешите обратиться?

— Здравствуйте, обращайтесь. — Ответил он, и показал на стул, заметив мою забинтованную руку, которую я положил на перевязь, когда заходил в здание.

Садиться я не стал, сразу решил спросить.

— Товарищ лейтенант, я ищу своего командира, старшего майора госбезопасности Истомина. Вы не можете подсказать, где его искать?

— Он был здесь недавно. Уехал вместе с товарищем Кубаткиным. Приедет ли назад, не знаю!

— А куда, сказать не можете?

— Они уехали на Кировский завод, там начали умирать рабочие, от истощения.

— А никак с ними, не связаться? — продолжал я испытывать его терпение.

Лейтеха, снял трубку с телефона, нашел номер, записанный в блокноте, набрал.

— Здравствуйте, с вами говорят из управления НКВД, лейтенант госбезопасности Соколов. Старший майор госбезопасности Истомин, у вас находится? — спросил секретарь в трубку, дождавшись ответа.

— Да, у нас! Они с товарищем Кубаткиным, на совещании. Сейчас позову, — ответил женский голос.

Секретарь протянул мне трубку.

Взяв трубку, приготовился ждать, но уже через полминуты услышал.

— Истомин! Кто говорит?

— Младший лейтенант Новиков!

— И какого ты в управлении делаешь? Ты же в госпитале!

— Так получилось. Товарищ майор, нужна ваша помощь.

— Чего у тебя опять случилось? — голос майора стал настороженным.

— Не по телефону, товарищ майор, личное это!

— Так, у меня еще дела на заводе. Я пришлю сейчас к тебе Круглова. Будет с тобой, ты забыл? Тебе нельзя одному болтаться!

— Товарищ майор, а можно где-нибудь продуктов достать? — решил я все же озвучить просьбу.

— Кто там рядом с тобой? Дай трубку.

— Товарищ лейтенант, — я протянул трубку секретарю, — вас!

Лейтенант взял трубку, выслушал майора, и ответил, — Есть!

— Товарищ младший лейтенант, мне приказано выдать вам паек, и передать, чтобы никуда не уходили без сопровождающего.

— Понял, хорошо.

Секретарь вышел, я ждал минут пятнадцать, после чего, не выдержав, закурил. Тут же явился лейтеха, неся в руках большую коробку.

— Товарищ младший лейтенант, здесь не курят! Потушите немедленно папиросу!

Я, кивнув, быстро затушил бычок. Сунул его в пачку.

— Вот, держите! Это полагается сотрудникам. Декадный паек. Следующий, соответственно, через десять дней. Передайте мне, пожалуйста, ваше удостоверение, я должен зафиксировать выдачу.

Лейтенант раскрыл журнал, который принес с собой. Сделал запись, потом предложил расписаться. Я выполнил все, что он от меня требовал, и взяв коробку, пошел к дверям. Но, не дойдя, повернулся.

— Товарищ лейтенант, а нельзя ли получить, какую-нибудь верхнюю одежду? — Продолжал наглеть я.

Секретарь нехотя отвлекся от своих документов, кивнул, и взял трубку телефона.

— Старшина, тут у меня в приемной, младший лейтенант ГБ, почти голый. Надо найти ему, что-нибудь из теплого. Хорошо! Да, и шапку не забудь. Жду!

Через десять минут, дверь отворилась и в нее вошел здоровый мужик, лет сорока. В руках у него была шинель, а на голове зимняя шапка. Пройдя в приемную, он окинул меня взглядом, кивнул каким-то своим мыслям, положил на стул шинель, снял с головы шапку.

— Держите, товарищ лейтенант! Как же вы без теплого-то?

— Да вот, как-то получилось, остался в неглиже!

Старшина хохотнул, пригладил усы и взглянув на секретаря, молча удалился.

С Кругловым, мы вышли на Литейный.

— Чего майор приказал? — Спросил я Толяна.

— Сказал, чтобы ждали его в казарме. Нас тут недалеко разместили. Пойдем, покажу.

— Не знаешь, когда он сам вернется?

— Думаю не скоро. Там у них случилось чего-то. Поймали какого-то хмыря, на заводе. Мы ночью в засаде сидели. Зимин с казахом, у проходной взяли кого-то. А мы с остальными с другой стороны были. Майор нас посадил, в какие-то кусты. Сказал, брать любого, кто здесь появится. А потом вдруг пришел, сказал все. Пока майор и еще хлопцы из управления, вели свои допросы. Мы стояли на охране. Потом майор к тебе послал.

— Ясно, значит вы там, все дела провернули, без меня!

— Да я и не понял, чего там и было-то!

— Пошли со мной, в казарму успеем. — Я подтолкнул его рукой.

— Куда? Майор же приказ дал!

— Мы недолго, пошли, дело есть.

А направился я, конечно к девочкам-сиротам. Обещал же вернуться. Тем более, удалось выпросить продуктов.

Пока двигались до Стремянной, несколько раз попадались идущие строем красноармейцы. Блестя остриями штыков, примкнутых к винтовкам, они направлялись на сбор, откуда их перебросят за город. Фронт подходил все ближе. Круглов рассказал, что пока они находились на Кировском заводе, стрельба слышалась очень хорошо. Истомину сообщили, что немцы рвутся в город. С той стороны, где был расположен завод, им оставалось всего четыре — пять километров. Туда стягивали все остатки войск, какие только находили.

Минут через сорок, мы оказались возле дома. По пути, мы залезли в развалины дома, разрушенного видимо авиацией, набрали с Толей обломков не хитрой мебели, на дрова. На вопрос Круглова, на хрена? Ответил коротко, увидишь! Поднявшись и постучав, мы вошли в дверь, которую открыла Танюшка. Уже с порога, я услышал громкий плач. Едва ли не бегом, бросился в комнату, к кроватке. Как и в первый раз, взял Анютку на руки, слегка покачал, пытаясь успокоить. Когда малышка затихла и успокоилась. Позвал Толю, оказалось, он не терял времени, разжег, погасший в печке огонь.

— Так, Танюша! Быстренько с дядей Толей, накрывай стол! — Я показал Толяну на коробку, которую я поставил у дверей.

Пока Толя с Таней открывали банки с тушенкой и сгущенным молоком, я нарезал хлеб. У девчушек глаза округлились, увидев целую буханку хлеба. Да! Слов нет. Малышки, нерешительно брали хлеб, ложили на него, скромные кусочки тушенки. Круглов, заварив чай, добавил в кружки сгущенки и поставил перед девочками.

— Пейте девчата, чай вкусный! Только не ешьте сразу много. А то животы прихватит. — Круглов поучительно внушал голодным детям.

— Толя, отойдем! — Выйдя на площадку, он спросил у меня.

— Чего с ними делать думаешь?

— Не знаю! Но тут, их оставлять нельзя. Кто их завтра накормит?

— Ты так и не рассказал, кто они? Где родные?

— В том-то и проблема, Толян. Нет у них никого!

— Надо сообщить Истомину! Он наверняка, что-нибудь придумает!

— Я тоже так думаю, — сказал я. — Но, станет ли он помогать? Знаешь сколько сейчас таких детей?

— Истомин поможет! Не такой он человек, чтобы бросить детишек.

— Надеюсь!

Мы вернулись в комнату. Девочки допивали чай. Увидев нас, обе подняли глаза.

— Дядя Сережа, а можно мне еще чуть-чуть молочка? — Вдруг проговорила младшая.

— Да что же ты спрашиваешь, ешь, конечно. Бери ложку, прямо из банки кушай! Не так уж и много вы съели, ничего не случится.

Анютка подтянула к себе банку, зачерпнула чайной ложечкой, густую массу сгущенки, подставив кусочек хлеба, подняла ее, и протянула старшей сестре. Мы с Толяном переглянулись.

Там, в той жизни. Я оставил дочь. Может получиться, и здесь, стать отцом. Причем сразу двух дочерей. Только вот война, как быть.

— Толя, давай к Истомину. Я здесь останусь. Доложишь, как есть! Пусть решает, как помочь. На обратном пути, найди, пожалуйста, чем печь топить. В любом случае, чтобы он не придумал, он отправит тебя к нам.

— Сгонять бы на машине за город, да дров нарубить! — Вздохнул Круглов.

— Это уж, как Истомин разрешит. — Махнул я рукой.

Когда часа через три, вернулся Круглов, я еще раз убедился. Майор Истомин, настоящий человек! Не с большой, а с огромной буквы. Оказалось, два, из тех трех часов, что я ждал их в квартире девочек, майор усиленно решал проблему. И как решил! Девчат записали на мой продаттестат, они будут по нему получать продовольствие. А жить, он предложил перевести их к нему домой! Я только спросил.

— Товарищ Майор, а ваша супруга не будет против? Ведь такое тяжелое

положение сейчас!

— А с чего бы ей против быть. Место есть, продукты получать будет на них, не вижу причин.

— Если так, то ваша жена — Золото!

— Она такая и есть! — Кивнул Истомин.

— Какие у нас планы? — Спросил я.

— Сейчас мы решим эту задачку, а затем, — майор выдохнул, — займемся службой. Тем более, что ты у нас вернулся! Кстати, как рука?

— Да заживет, как на собаке. Болит, конечно, но если в рейд не пойдем, то потяну.

— Работы, и здесь хватает, хотя мы с твоими ребятами, уже тут поработали, но есть еще работка.

— Все понял, жду приказа.

— А чего тут приказывать? — удивился майор. — Во дворе машина. Грузим твоих девчонок, и едем ко мне. Ведь я с женой виделся всего десять минут, за все время, что мы в городе. Говори дочкам, чтобы собирали все, что хотят с собой забрать.

Собрались довольно быстро. Что там собирать-то было. Пара кукол, пара тряпок. Но к Истомину приехали уже с темнело. Отправив парней в казарму, майор предложил мне ночевать у него. Девочек разместили. Жена майора, была не то что не против, а поддержала нашу идею двумя руками. Она была учительницей, и детей любила очень сильно. Короче я был спокоен, за девчонок. Пока тут поживут. А там, если жив буду, удочерю. Если разрешат, конечно.

Жил Истомин, на улице Якубовича. Недалеко от Адмиралтейства. Хороший район. Рядом набережная Мойки. Правда и здесь хватало разрушений. Но все-таки, здесь я думаю, будет побезопасней. Да, теперь у меня появлялся стимул. За пару дней, я здорово привязался к детям. Младшая вообще от меня не отходила. Плакать перестала. Она еще мала, конечно, чтобы все понимать, но вопросы задает такие, что ставит в тупик. Танюшка была и вправду взрослая. Разговор с ней был тяжел, но все прошло нормально.

— Дядя Сережа, вы нам теперь папой будете?

Я завис. Вот это вопрос!

— А вы не хотите? — Только и смог спросить я.

— Почему не хотим? Хотим, даже очень. Вы добрый! А мама у нас умерла?

Я аж дышать перестал. Как же сказать-то. У детей такая психика. Скажешь не так, и все! Травмировать не долго, а вот деликатно объяснить! Но Таня сама, все за меня сделала.

— Я знаю, что она умерла. Она говорила, что болеет. Еще месяц назад, сказала, что боится не вернуться с работы, т.к. не знает, как мы без нее жить будем.

— Танюша! Вы мне очень в душу запали. Я бы хотел, стать вашим папой. Но вы же знаете, что я вам не родной, вам ведь тяжело будет.

— Дядя Сережа, вы хороший, и добрый. Я, конечно, буду помнить маму, но вот папу, мы его почти не видели. Аня, так и маму— то не помнит. Она все время работала. Дома только ночью была. Вы не переживайте, только не бросайте нас, пожалуйста.

— Да что ты, девочка моя. Как же я вас брошу-то? Вы теперь моя семья!

— Вы ведь не погибнете? — Девочка смотрела на меня своими большими, серыми глазами, и в ее взгляде виделась такая печаль.

Пришлось девочкам хлебнуть. Жалко их, не знаю как. А от взгляда на жизнь шестилетнего ребенка, я был в глубоком ауте. Иногда казалось, что она гораздо старше.

На службу меня пока не звали. Рука не давала покоя. После процедуры с переездом, да еще видимо застудил немного, болеть стала сильнее. Я сидел с девочками, иногда с тремя сразу, т.к. жена Истомина, работала. Я делал небольшие дела по дому, старшие дочки, решил уж так звать, активно помогали. Истомин с утра, до поздней ночи, пропадал где-то в городе, диверсантов ловил, наверное. Нет, сам конечно старался не высовываться особенно, но и без него не обходилось.

Бомбардировки города усиливались. Гитлер, решил не завоевать город, а просто сжечь его. Пожаров было много. Немцы долбили по городу, день за днем. Наши конечно пытались отвечать, но силы были явно не равны. Летуны делали по шесть, а то и больше вылетов в день. Кому везло. В районе Кировского завода, немцы чуть отошли, но усилили обстрел завода. Красная армия, постоянно контратаковала, пытаясь оттолкнуть немцев, как можно дальше.

Начала работу "Дорога Жизни". В город везли продовольствие, а обратно, на большую землю, вывозили людей. Это было каплей в море, но хотя бы так. Читал в свое время, что в принципе, дорога по Ладоге, позволила не дать городу умереть. Но фрицы бесились. Бомбили постоянно.

С дровами для печки, была целая проблема. Ну, негде в городе, было их брать. Выручили все мои парни. Зимин сотоварищи, все же сделали вылазку, в ближайший лесок. Привезли почти целый грузовик, толстых поленьев. Но ведь не станешь, как последний жлоб, все тащить себе. Когда устроили раздачу, прямо у подъезда дома, самим осталось совсем чуть-чуть. Майор их продрал, за самодеятельность, но потом сказал спасибо. А на следующий день, пригнал бойцов, из охранной роты, да десяток заключенных. Подследственных, подозреваемых не в особо тяжких преступлениях. И бойцы сделали еще одну вылазку. В этот раз, привезли три грузовика. Раздавали, не только в наш дом, но и в соседние. Конечно, выходило помалу, но это хоть что-то. Люди и этому были рады. Где, тем же старикам, взять дров или угля. Медленно умирать? А так хоть какая-то помощь.

В один из вечеров, уложив детей спать, мы с Истоминым курили сидя на кухне.

— Александр Петрович, в планы не посвятите?

— Относительно чего? — майор вопросительно взглянул на меня.

— Сколько мы будем в Питере находиться. До конца блокады?

— Ну, неизвестно, сколько она продлится в нашей истории. Пока работаем здесь. Дел полно. По Ладоге, пришли подкрепления. Капля в море конечно, но это и не последнее пополнение. После нового года, скорее всего, предстоит наступление. Нужно соединить войска из осажденного города, с войсками, пытающимися прорвать блокаду. Немцы контролируют железную дорогу, Тихвин захвачен. Есть задача, откинуть немцев от южного берега Ладоги и создать устойчивую оборону. Тут и главная задача! Шлиссельбург. Дивизия, из 54 армии, пыталась по льду пройти в город. Там и полегла. У противника, оборудованы серьезные минометные точки. Даже не точки, там сплошняком, весь берег в пулеметах и минометах. Не считая артиллерии. Только в случае разгрома немцев в Шлиссельбурге, мы сможем наладить нормальное снабжение Ленинграда. Мы пойдем за войсками. А еще, очень много работы предстоит проделать НКВД. Нам сюда столько, всякого отребья забросили, что давить не передавить. Товарищ Кубаткин, по приказу Лаврентия Павловича, организовывает контр диверсионную группу. Ты со своими людьми, войдешь в нее. Как только поправишься, начнешь работать.