Сталкер-2-5. Душа Зоны

— Хоть ты отчасти и прав, но... — Михась продолжал искренне переживать минуту проявленной слабости. — Понимаешь, совсем не дело нам всем окончательно милитаризироваться. Жить по уставу и распорядку, словно армия или там 'Долг' какой. Поверь — на психику молодёжи и не только молодёжи это скверно влияет. Нам, тебе и мне, уже поздно дёргаться. Зона нас изрядно наградила способностями, но и надломила заодно. Мы обрели способность жить в том самом постоянном напряжении в постоянном ожидании удара. А вот все они — он махнул рукой в сторону суетящихся мужиков и командующих ими парней, — пусть сохранят в душе хотя бы иллюзию мирной жизни. Тяжелой, временами опасной, но всё же именно мирной жизни без отупляющей день за днём кондовой армейщины.

— Да... — я даже не нашел слов, чтобы ему аргументированно возразить. — Но как же тогда контролировать ближние и дальние окрестности? Вокруг ведь далеко не мирная пастораль. И желающих пощипать нам пёрышки тут хватает. Ты опять готов снова перейти в режим постоянного и бессменного дежурства?

— Куда деваться... — он только пожал плечами. — Я что-то придумаю, устроюсь как-либо. Тебе не стоит напрасно переживать за меня.

— Как знаешь... — я тоже пожал плечами, заканчивая разговор.

Глупо отговаривать, раз он так настроился и всё для себя решил. Да и его аргументы о вреде заменяющих жизнь армейских распорядков тоже выглядят достаточно убедительно. Кому-то они действительно нужны, если отсутствует свой личный распорядок и достаточная сила воли. Но в целом... да, пожалуй, с такой стороны прежде я на ситуацию даже и не смотрел.

Раз тревога оказалась ложной, оставалось только ждать. Зевающий Михась отправился досыпать в тёплую кроватку и мягкому боку, а я присел к остывшему за ночь кострищу в сторонке от народа, решив запалить огонёк, благо запас наколотых дровишек лежал рядом под навесом из жердей и куска полиэтиленовой плёнки. Пламя быстро разгорелось, жадно пожирая сухие чурбаки. Стало уютно, приятное тепло вытесняло из души промозглую сырость ночного сна. Снова подумал, кто же мог так подло на меня повлиять. Пожалуй, кроме той случайно встреченной в Баре рыжей высокой девицы больше некому. Она же и говорила тогда о снах. Видит она там что-то в них особенное, понимаешь. А может и не только видит. Вот влезть, к примеру, с грацией носорога в чужой сон — это просто нечто. Ей там от меня что-то сильно хотелось получить. Напоминает, зараза, о себе столь замысловатым образом. Возможно, и кто-то ещё балуется. Пусть Лариса займётся проблемой. Для неё это настоящий вызов.

Тем временем к деревне по частично восстановленным через стремительно оттаивавшее болото мосткам подошла большая колонна людей. Впереди шла парочка перехвативших прибывшую делегацию на подходе наших парней, за ними четверо долговцев в штурмовых активных экзоскелетах с многозарядными дробовиками и пулемётами в руках. У одного монструозная на вид крупнокалиберная винтовка с большим прямоугольным дульным тормозом и хитрым прицелом. Калибр наверняка 14,5, а то и все 20 миллиметров. Серьёзные мужики. Следом чуть отстала от них группа в похожих на плотно обегающие тела скафандры 'Севы', только более светлого оттенка и наспинной системой поддержания жизнедеятельности. Это, наверное, и есть учёные с 'Янтаря'. И замыкали процессию ещё шестеро долговцев в экзах с тяжелым оружием. Таким составом и с такой экипировкой можно смело штурмовать полноценные укрепления, да пойди же ты — простой охраной и сопровождением прикидываются. Решили крепко надавить на нас для более удачных переговоров? Посмотрим, посмотрим. Поднялся с насиженного чурбака, направившись встречать нежданных утренних гостей.

— Почему не на танках сразу приехали? — Озадачил каверзным вопросом преградивших мне путь к учёным долговцев.

— Солярки для танков у нас маловато... — прогудел голос из-под лицевой маски мужика с большой винтовкой в руках. — Но мы за те танки тоже вполне сойдём, — добавил он с нотками лёгкой иронии.

— Сильно сомневаюсь... — я покачал головой, выражая лицом одно большое разочарование. — От танков металлолома куда больше после боя образуется. А металл нам сейчас нужен. С вас же, мужики, многого не взять.

— Мне говорили, что тут обитают изрядные шутники, вон, наших парней, говорят, в два счёта скрутили, забыв подумать о последствиях, а ты вообще крепко перегибаешь палку, — его голос стал строгим и даже угрожающим. — Или считаешь себя бессмертным? — Жалко за маской не видно выражение его лица, а то бы сильно захотелось по нему стукнуть.

Ответить мне не дал быстро подошедший к нам человек в научной 'Севе'.

— Мы же договаривались, Аркадий Степанович?! — Обратился он к долговцу с большой претензией в голосе через внешний громкоговоритель закрытого скафандра. — Вы мне обещали воздержаться от любых агрессивных действий.

— Но... — долговец хотел было возразить, однако решил промолчать, просто отойдя в сторону и подав знак рукой остальным бойцам проследовать за собой. — Мы ещё поговорим, — бросил он мне, неожиданно резко обернувшись, несмотря на всю внушительную инерционность своей защитной экипировки.

Стало понятно — проблему с недостатком подвижности активных экзоскелетов долговцы смогли частично или полностью победить.

— Обязательно поговорим... — тихо пробормотал я себе под нос.

— Здравствуйте, молодой человек, — наконец-то учёный обратился ко мне. — Если я правильно определил — то вы и есть тот самый неуловимый Бёрш Электроник? — Утвердительно заявил он. — Я академик Сахаров и нам нужно срочно многое обсудить. Многое и весьма серьёзное. От этого разговора могут зависеть множество жизней, — добавил он в конце.

— Пройдёмте в более удобное для разговоров место, — ответил ему, осмотрев обступившую нас со всех сторон делегацию в скафандрах. — Предлагаю идти вам одному, остальные пусть ждут здесь, — я махнул рукой в сторону деревни. — Сейчас здесь безопасно. Ни радиации, ни других вредных проявлений Зоны. Можно смело разоблачаться и спокойно дышать свежим воздухом. У полевой кухни есть реальный шанс получить порцию горячей еды и кружку чая. Наши повара обычно готовят с запасом. Чувствуйте себя, как дома, только помните, что вы в гостях, — напутствовал я их напоследок, увлекая главного за собой в сторону тайной тропы.

— Так вот где, оказывается, прятался профессор Белов, — воскликнул академик, едва мы вышли из тайной тропы к самому дому.

— Не здесь, — я поправил его, быстро вспомнив, о ком он говорит. — При нём тут имелись только голые каменные стены с остатками провалившейся крыши. Профессор Белов со своими людьми организовал лагерь поблизости в лесу, где все жили в быстро сборных щитовых садовых домиках, которые вы могли видеть, когда мы ещё шли через деревню. Их туда недавно перенесли. И, кстати, почему вы не смогли защитить его от посягательств со стороны известных недоброжелателей, раз он пошел на столь большой риск и столь весомые траты? Едва ведь живым остался, — выказал ему большую претензию.

— Тогда от меня мало чего зависело... — ответил Сахаров глухим голосом. — Думаете, меня устаивала роль формального, но не действительно руководителя? — Спросил он с явным вызовом. — К тому же Белов во многом сам виноват. Я ведь неоднократно предупреждал его о том, кто такой Гольдштейн и кто за ним стоит. Но он так отчаянно хотел получить дополнительное финансирование для завершения своих работ, что абсолютно не прислушивался к голосу разума, — а вот эта информация была для меня новой. — Я предлагал ему подождать планового выделения бюджетных средств, но он куда-то вечно торопился. Он сам выдал предварительные результаты своих исследований Гольдштейну, надеясь, что того удовлетворит роль главного соавтора в столь впечатляющем открытии мирового масштаба, забыв, что кое-кто любит брать всё, заодно избавляясь от лишних людей, на чём сделал впечатляющую научную и политическую карьеру. Впрочем, Белов оказался далеко не единственным, посчитавшим Гольдштейна истинным меценатом от науки. Мне столько высказали плохих слов в лицо, когда я настоятельно рекомендовал им держаться от него и его денег подальше. Увы — учёные тоже люди со всеми им присущими слабостями и недостатками, — тяжко вздохнул академик.

— Печально... — бросил в ответ я. — Так хотелось верить, что в мире есть хоть кто-то больше опирающийся на разум, а не подвластный голосам противоречивых чувств. И если это не люди науки, то кто?!

— Если бы 'люди науки' жили в высоких башнях из слоновой кости, то, может, они бы и соответствовали вашим ожиданиям, молодой человек, — язвительно заметил Сахаров. — Но дело в том, что эти 'люди науки' и ту самую башню сами построить не смогут. Разве только редкие единицы. У нас, молодой человек, совсем другая миссия.

— Какая миссия? — Мне вдруг стало ужасно любопытно.

— А об этом мы поговорим чуть позже, — Сахаров решил явно потомить меня ожиданием. — Надеюсь, вы уже давно догадались, кого я хотел увидеть помимо вас, несмотря на все возможные произошедшие с ней изменения?

— Прошу, — я пропустил академика вперёд, открыв перед ним входную дверь дома.

— Погляжу — вы тут отлично устроились, прямо зависть берёт, — ехидно заметил академик Сахаров, отмечая вполне очевидное явление, неспешно разоблачаясь в прихожей как любой порядочный человек, пришедший в гости к хорошим знакомым.

Торопиться с раздеванием было неуместно, ибо снимался закрытый скафандр только в несколько этапов. Сначала по команде владельца происходила разгерметизация, выравнивалось внутреннее и внешнее давление, а также переливалась охлаждающая жидкость из прилегающих к телу областей в резервуар хранения. Пару-тройку минут требовалось подождать до завершения всех процессов. Затем раскрывался запорный клапан заплечной системы жизнеобеспечения, и её можно снимать, отсоединив несколько гибких трубок и электрических разъёмов. Об удобстве изготовители скафандра тут подумали в последнюю очередь. Без умелого и знающего тонкости помощника долго провозишься. Следом раскрывался на две условные половинки и сам защитный комбинезон герметичной застёжкой-молнией с дополнительным уплотнителем. Пальцами в перчатках перебирать замучаешься. Конструкция выглядела далеко не самой продуманной и удобной, к тому же вместе с системой жизнеобеспечения весила весьма прилично. Но в таком скафандре без особого риска для здоровья можно забираться в самые 'грязные' места Зоны. От воздействия активировавшегося 'горячего пятна' или гравитационной аномалии он вряд ли спасёт, зато на любую аномальную химию и просто сильно фонящие участки зараженной местности можно смело плевать. Оригинальная 'Сева', хоть внешне и похожа на этот скафандр, заметно отличается по внутреннему устройству. В ней система жизнеобеспечения проще и легче, а сам скафандр сделан с упором на возможные боевые действия, предлагая больше брони за счёт уменьшения защиты от аномальных проявлений. Учёные же действуют в Зоне исключительно под внешним силовым прикрытием, потому больше заботятся о своём драгоценном здоровье. Да и помощники у них обычно всегда под рукой, быстро оденут или разденут. Вот только тут со мной вышла досадная промашка, и профессору пришлось вылезать из скорлупы самостоятельно. В конечном итоге он всё же справился, оставшись в одном сером комбинезоне научных работников. Домашние тапочки я ему любезно предоставил.

Стоило нам дойти до кухни, откуда по всему дому расползались соблазнительные запахи, как едва переступив порог, академик надолго завис, крепко прилипнув взглядом к ладной фигуре своей бывшей помощницы. Она, понятно, его по обыкновению мысленно 'поприветствовала', как всегда 'забыв' о возможной реакции обычных людей на всё такое.

— Вынужден признать — вы были правы, Лариса Александровна, — наконец-то отмер он. — Со столь выраженными проявлениями мутаций даже моей нынешней власти вряд ли бы хватило, чтобы удержать отдельных коллег от страстного желания быстро довести ваш исключительный случай до вскрытия, — неловко отшутился он, присаживаясь на предложенный Ларисой стул около накрытого стола. — Да, и не говорите... — продолжил он, выслушав мысленный ответ, — вам пришлось бы брать грех на душу, но иного варианта тут просто нет. Вы же понимаете — иные учёные легко заткнут за пояс и оболваненных фанатиков, когда увидят перед собой столь привлекательную возможность отличиться. Хотя, скорее всего, просто сильно осложнят мне жизнь. У нас сейчас и так положение весьма шаткое, с огромным трудом удаётся сдерживать регулярные порывы внешнего руководства провести полную эвакуацию научного лагеря. Я ведь подробно разъяснил им, что возвращаться после какой-либо 'нормализации' обстановки в Зоне будет просто некуда. Только это сейчас и останавливает их от принятия необдуманных решений.

— А почему вы так сильно держитесь за свой 'Янтарь'? — Грызущее изнутри любопытство толкнуло меня бесцеремонно влезть в чужой разговор. — Понимаю, столько труда вложено в проект, но ведь изучать Зону, постепенно раскрывая её секреты, можно и из более безопасных мест, отправляя сюда отдельные экспедиции за материалом. Или я что-то плохо понимаю?

Академик оторвал взгляд от Ларисы и внимательно посмотрел на меня. Словно изучая ещё раз с неожиданно поступившей новой вводной.

— Видите ли, в чём дело, молодой человек... — он разочарованно вздохнул. — Если бы вы вместо каждодневного риска здесь озадачились бы получением высшего образования... — а ведь я действительно очень молодо выгляжу, хотя и помню о своём реальном возрасте, — то, вероятно, и сами бы догадались. Хотя, признаться — большинство выпускников ВУЗ-ов, как и вы, вряд ли дадут верный ответ, в чём именно заключается истинное назначение настоящей науки.

— Изучение нового? — Вставил пару слов я.

— Вас удивит, но это у нас как раз второстепенная задача, — тон академика стал менторским или учительским. — Вы ведь задумывались, зачем вообще изучать новое? — Спросил меня он с хитрым прищуром, но ответить ему я не успел. — Молчите уж, — продолжил он говорить. — Всё, что вы скажете, я слышал уже тысячи раз. Тысячи искренних заблуждений. Обычная или правильно говорить — типовая склонность всех людей лежит исключительно в практической области. Узнать, чтобы применить, так? — Я кивнул. — Так вот, на применении легко доступного обычно познание людей и заканчивается. Зачем углубляться в тонкости и детали? Разве только вынуждено, когда старые приёмы потеряли эффективность. И по своей сути техника и технологии, пусть даже и выросшие из науки, для большинства людей являются настоящей Магией, — крайнее слово особенно выделялось голосом. — Электричество, радиосвязь, вычислительная техника. Сколько людей знают, как всё это вообще работает? — Заметил он с искренним негодованием. — Чтобы нажимать кнопки много ума не надо, — а тут уже с ним легко согласился и я. — Зона же вообще наполнена различными чудесами, — продолжил вещать академик. — Артефакты, сильно изменённые существа и многое другое. И, главное — многие чудеса Зоны вполне применимы обычными людьми. Если отказаться от попыток изучения Зоны и её чудес изнутри, то Магия со временем победит науку. А без науки и научного мировоззрения мы просто остановимся в собственном развитии, со временем скатившись к первобытности. Вот тут и скрыт реальный смысл существования науки и научных работников, — выдохнул академик Сахаров в завершении монолога.