— Что было, то было, что было, то прошло, — я наградил каждого из светлых холодным взглядом, и взглядом предупреждающим — Иллерни, который ничуть не смутился, и повелительно махнул Джиллиану, призывая следовать за собой. — Мы все здесь союзники.

Они замолчали лишь на миг.

— Наш магистр так снисходителен к людям!

— Светлый магистр во всех видит добро.

— Ни у кого нет столько милосердия и прощения...

Да, это вылитый я.

Тренировочное поле было достаточно велико, чтобы ветер на нем мог разогнаться и набрать силу. Трава здесь росла тонкой, серой и ломкой, и шла волнами. У всех стен были уши, но сейчас ни один человек не мог приблизиться незаметно, я не чуял ни одной темной печати, и ветер заглушал слова.

— Нам давно надо поговорить начистоту, Джиллиан, — темный ждал этого, и я ощущал его ожидание в мыслях. Сбоку вынырнул Матиас, и я послал ему одобрительный сигнал через сеть, продолжая мерно идти дальше. Я не собирался оставаться с Джиллианом один на один. — Вы гадаете, что у меня за планы? Уверяю вас, планы велики. Я не помню о вас ничего особенно плохого — точнее, ничего, что бы выделялось на фоне других темных. Алин вас выделял: начальник охраны личного замка — значимая должность. Вас волнует судьба нашей страны; вы ответственный работник, и вам не безразлична судьба ваших товарищей; ваша работа в убежищах примечательна. Как я говорил ранее, у вас хороший потенциал...

Я обернулся. Матиас смотрел на меня круглыми глазами и зажимал рот ладонями. Жажда убийства была написана у Джиллиана поперек лица.

— Я не хотел вас задеть. Мне жаль.

Джиллиан повернул ко мне табличку и ткнул в нее пальцем:

"Почему на ней нет клейма с рыбой?"

— В смысле, — не понял я. — Почему здесь должно быть клеймо с рыбой? Я приказал мастерам сделать вам табличку, и они сделали.

Я стараюсь, придумываю хорошие черты, а мне про рыбу?

— Ты недостоин, человечишка, — заботливо прошептал Матиас, сразу уловив контекст. Даже быстрее, чем я. — Ни личной вражды, ни личного герба. Твои страстишки и желания слишком мелкие и ничтожные.

Я взмахом руки заставил его отойти.

— Это неверно. Я считаю вас ценным специалистом, Джиллиан. Иначе я бы с вами не возился.

"Я выЖЕГ РЫБУ НА ТВОЕМ ТЕЛЕ"

Я поморщился. Табличка отзывалась на эмоциональный заряд слов. Табличка-эмпат. Но можно было не кричать так громко.

— Рыба весьма неплоха, но речь не об этом. Я верю, что вы действовали под наплывом эмоций. Вы не безумец и не дикий зверь, и, в отличие от многих темных, сумели взять эмоции под контроль, когда понадобилось. Учитывая, как все тогда закончилось, вы даже превзошли меня... Вы сумели смирить свою ненависть, я — нет, — я сделал паузу, проверяя, не кинется ли на меня маг, доведенный до края. Хотя я верил в то, что достигшие высоких рангов темные поневоле учатся смирять эмоции. Хотя... хм, хм, Миль. — Джиллиан... не вините себя. Вы поступали так, как считали правильным. Кстати, мне очень понравился ваш доклад.

Меня ненавидели; меня ненавидели многие. Но никто — таким чистым, глубоким и неподконтрольным разуму чувством. Табличка пошла черно-белыми полосами, дергаясь будто в припадке, а потом внезапно четко отразила:

"Я не могу понять, почему Шеннейр тебя простил".

— Простил? — я решил, что ослышался. — Меня?!

"Четверо высших магов из его ближнего круга. Его свиты. Убиты светлыми. Последний... последняя погибла после от ран. Убиты светлыми, которых вел личный ключ от междумирья Тсо Кэрэа Рейни".

Я прищурился, вчитываясь в мелкий шрифт. Табличка вновь бликнула, отразив угольно-черные, словно выжженные буквы:

"Он мечтает тебя растоптать".

Даже через артефакт чувствовалось, насколько Джиллиан желает в это верить.

Так значит, у Шеннейра есть личная причина меня ненавидеть. Знал ли я? О, да. Каждая смерть — и моя победа. Было это угрозой? Предупреждением? Но Джиллиан не понимал, как работают магистры. Джиллиан, пожалуй, абсолютно не понимал, что такое Шеннейр.

Матиас излучал тревогу — его устаканившийся маленький уютный мирок пытались менять. Я отправил успокаивающий сигнал по эмпатической связи и поднял глаза на Джиллиана:

— Меня трогает ваша забота, несмотря на все наши... разногласия. Да, спасибо вам. Теперь вы переходите в подчинение Олвиша. Надеюсь, там ваши способности развернутся в полной мере.

Олвиш будет рад, я уверен в этом.

Темный аккуратно сложил табличку в сумку, развернулся и пошел прочь. Его походка была уверенной, спина прямой, а голова гордо поднятой — и все это было полным неестественной скованности.

— Джиллиан, — весело окликнул я, и темный стремительно обернулся. — Конечно же, мне почудилось, что между вами и Нэттэйджем напряженные отношения. Сейчас с Нэттэйджем постоянно общается Олвиш, и их общение не выглядит продуктивным, так что он вполне может разок уступить вам эту честь.

Человеческая душа темна, а душа Джиллиана темнее прочих. Мне остается быть достойным магистром — а он сумеет подняться вверх. Если не убьется по пути.

* * *

Дети-мирринийке стояли в очереди на погрузку ровными рядами. Бледные, в темно-синей форме с номерными нашивками. И смотрели на нас молча и не моргали. Матиас рядом со мной не шевелился и не дышал, мечтая исчезнуть.

Матиас чувствовал себя как заарн, которого вытащили на солнышко. В основном потому, что его вытащили на солнышко, и смотрели на нелюдя все. Воспитатели с флажками, больные с носилок, врачи, дружинники с артефактными дубинками, провожающие за заграждениями, и даже нависающий над городом холм и замок на нем давили на душу всей массой. Эвакуация из Астры шла прямо с главной площади Астры.

Людей утрамбовывали на открытые платформы, в грузовые фуры, даже в одну машину северных со снятым вооружением, потому что с транспортом у нас было лишь чуть лучше, чем с дорогами — а дороги давно поросли сорной травой. Ночью в жилые кварталы пытались прорваться заарнейские твари, западные подходы к площади прикрывали баррикады, часть города уже покинули, а светлый магистр, посетивший эвакуацию ради поднятия духа, чуть не сорвал эту эвакуацию. Потому что люди, увидев светлого магистра, уезжать перехотели.

Горькое непонимание, зачем их увозят и почему бросают, через эмпатию давило на совесть. Темные по привычке запустили поверх голов шоковой печатью, а потом вспомнили, что с какого-то несчастного времени бить боевыми проклятиями по собственным гражданам осуждаемо, и самоустранились, не найдя применения способностям и талантам. В общем, все шло как обычно.

Я опустил взгляд на рупор и вздохнул. Толпа душераздирающе вздохнула в ответ. Чтобы не использовать светлую магию, я взял громкоговоритель, и погрузка встала намертво. Встали люди, чтобы меня послушать.

— Не надо, магистр, — серьезно предупредила Бринвен, и аккуратно вынула рупор у меня из рук: — Уважаемые граждане Аринди, РАЗОШЛИСЬ ПО МАШИНАМ БЫСТРО НЕМЕДЛЕННО.

Эхо прокатилось по площади и ударило о дома, зазвенев стеклами.

— Ради вашего блага, — вежливо добавила волшебница и двинулась вдоль колонны, постукивая по плитам тяжелым посохом с вырезанной на древке виноградной лозой. Первыми очнулись дружинники, подталкивая подопечных. Как бывший спасатель, Бринвен имела представление о том, что спасение не всегда идет по плану.

— ...они от вас глаз отвести не могут, Рейни, — что Миль говорил дальше, разобрать было невозможно, потому что дальше он захохотал как ненормальный, и я отключил наушник, мысленно пожелав собеседнику подавиться воздухом. Пожалуй, лучше я буду общаться с Джиллианом. Джиллиан со своей табличкой и докладами на сотню страниц меня ничуть не напрягал.

Но нельзя отрицать, что после инициации воздействие на людей светлой магии — моей светлой магии — стало гораздо опаснее, чем было. Я списывал это на остаточный эффект.

— Я бы тоже так смог, — Матиас ревниво следил за Бринвен, и я кивнул, не споря. Ничуть не сомневаюсь, что с применением живого ума и физической силы Матиас бы разместил пассажиров в машинах с куда большей быстротой и эффективностью использования свободного места, но пассажиры бы этого не пережили.

Светлые — я до сих пор воспринимал их как единый организм — робко вышли из-за головной машины, и я понял, что все это время они стояли в том же ступоре, как и остальные.

— Наша работа удовлетворительна, магистр? — они волновались. Несмотря на то, что путь пролегал по внутренней территории Аринди, шансы, что навстречу колонне, везущей детей, больных и прочих мирных граждан, выскочит заарнейская тварь или сверху прилетит нацеленное проклятие, были высоки. И ставить защиту перевалили на светлых в тот же миг, как они появились. Не то чтобы темным было совсем наплевать на простых людей, хотя им в основном было, но долго удерживать внимание на подобных незначащих вещах они не могли.

Я обвел взглядом сеть шестиугольных печатей, полностью одинаковых, и с кратким приступом паники понял, что вижу их впервые.

— Сейчас проверим. Джиллиан, подойдите.

Джиллиан вынужденно ехал с нами. Я старался не спускать с него глаз, подозревая, что иначе его очень быстро найдут на окраине тренировочного лагеря со свернутой шеей, и на лице темного застыло вымученное ожидание, когда это все наконец закончится. Именно поэтому он послушался и подошел — бездействие выматывало сильнее, чем принуждение.

— Эти печати достаточно хороши, чтобы выдержать нападение?

Лицо Джиллиана по-прежнему отражало лишь сонное раздражение; но эмоции его вспыхнули острой сосредоточенностью, и стремительное темное проклятие ударило по сотам, вызвав яркую вспышку. Светлые отшатнулись, изнутри машины кто-то ахнул, сеть ячеек прогнулась, но выдержала. Я кивнул и подвел итог:

— Достаточно.

Один лишь плюс существования в стране с действующей темной гильдией — никакие твои поступки в глазах простого люда не будут слишком вызывающими по сравнению с их. Тем более, я светлый магистр, а любые поступки светлого магистра сделаны с добротой и любовью.

Пожалуй, надо подарить Джиллиану рыбу. А то ведь мается человек.

— Ты все умеешь лучше, Матиас, — я следил за тем, как Бринвен прошла до хвоста колонны и развернулась обратно. — Но людям надо пытаться, иначе они останутся беспомощными.

— Вы, люди, такие, — немного успокоенно согласился он. — И психоматрицы ваши убогие.

Швы на лице Бринвен все еще были заметны; она вздрогнула, заметив идущего шаг в шаг Иллерни.

— Что ты все вертишься рядом, темный?! Что тебе от нас нужно?

— Я вам не враг, — Иллерни приободрился, решив, что начало беседы положено. — Однажды светлая гильдия спасла мне жизнь...

— Очень зря.

Иллерни изобразил глубоко оскорбленный вид, и даже эмпатический отклик отразил легкую обиду.

Прозвучал второй гудок. Матиас быстро оглянулся на меня, ожидая подтверждения, и взмахнул руками. В воздух взмыла сложная фигура, разделяясь на восемь восьмиугольников, которые зависли вдоль бортов, усиливая защиту.

Бринвен изучила печать сканирующими заклинаниями и взвешенно произнесла:

— Прекрасная печать. Я так не умею.

Недоверие Матиаса было ощутимо кожей. Заарн прищурился, разрываясь между враждебностью и признанием похвалы, и недовольно выдавил:

— Можно научиться.

Машины наконец тронулись, унося людей на пока безопасный восток. Провожающие начали расходиться, и я, позвав Матиаса через эмпатическую сеть, двинулся туда, где, как говорила мне память, начинались широкие лестницы, ведущие вверх.

Волшебный замок Алемо поднимался на холм. Город внизу, в чаше синих гор, становился все меньше, а лестницы вели выше. Ступени, дорожки под огромными тенистыми вязами, среди кипарисов и пиний — белое здание медицинского корпуса с мозаичным желтым солнцем, в отдалении — прочные купола химических лабораторий и технических мастерских, ажурная башня архитектурного и инженерного отделений. Главное здание, в котором проводили теоретические занятия... Узкие окна, потускневшие витражи, толстые стены, которые летом защищали от палящего солнца. Здесь обучали магов.

Астра была студенческим городом. Штабы гильдий находились в столице Полынь, но взрослые маги предпочитали держать путающуюся под ногами молодежь подальше от себя. Гильдии оставляли за собой только ряд профессий: нередко неофиты учились здесь только магии, а знания для будущей работы получали внизу, в обычных университетах. Нам требуются и законники, и учетчики, и многие другие. В свою очередь светлая гильдия часто проводила открытые лекции для обычных людей. Рассказывала про основы магии, печати, волшебные предметы, правила безопасности... Неизвестное пугает, и чтобы к магам относились хорошо, люди должны считать их частью своей жизни. Темные тоже могли многим поделиться, но, зная их способности к общению и отношение к людям, после этого их возненавидели бы еще сильнее.

Открытые дворики, террасы и переходы, увитые виноградной лозой, плющ, карабкающийся по камням. Множество цветов; заросшие дорожки, высохшие фонтаны. Во время войны по Алемо попало мощное проклятие, которое разрушило главный корпус и выжгло сердце замка.

Матиас бесшумно следовал за мной, с любопытством оглядываясь, и мне было приятно что-то показывать ему и рассказывать. В конце концов, теперь это был и его замок тоже. Но вот он насторожился: подобрался, смотря в одну точку, на голую стену в пятнах света и тени. Я пригляделся, проверяя, что за невидимая пылинка или мушка там летает, и заарн плавно швырнул нож.

Лезвие поймало солнечный луч, ярко вспыхнув. Иллерни подкинул пойманный нож и напевно произнес:

— Говорят, что прошлые магистры любили Астру куда больше, чем Полынь, и при них город расцвел.

— Иллерни, вы уверены, что мы брали вас с собой?

— Если я здесь, значит, брали, — темный маг легко спрыгнул с парапета и пошел с нами рядом, с наигранной таинственностью обращаясь ко мне: — А вашего магистра, Ишенгу, всегда тянуло к морю. Шеннейра это возмущало.

Потому что Шеннейра тянуло на север, и все обязаны любить то, что любит Шеннейр. Я не знал, злиться ли мне, что приходилось слышать то, что я не желал слышать, или ловить каждое слово.

— Вас действительно спасли светлые?

Он вернул нож недовольно хмурящемуся Матиасу и кивнул:

— Я не говорю неправду. Я умирал от проклятия... Я до сих пор не понимаю, почему они помогли. Я так и не смог встретиться ни с кем из них, а значит, они не хотели меня видеть. Я бы хотел многое спросить, но даже во время штурма Иншель они предпочли уйти, а не отвечать на вопросы, — в его глазах на мгновение промелькнула темнота; но Иллерни быстро расслабился и отвел взгляд: — Я не знаю, что они сделали со мной, но это было необычное, сложнейшее заклинание, которое больше не применялось. Но я не понимаю, светлый магистр: почему именно я? Почему именно мне был дан шанс? Светлый Источник что-то ждет от меня?

Как будто я мог ответить. Может быть, над Иллерни провели эксперимент, и результат исследователей не устроил. А может быть, по-настоящему волшебные вещи сбываются лишь раз. Одно я знал точно: подобно своей наставнице, Иллерни имел склонность к отвлеченным размышлениям. Ему хотелось быть избранным.