— Не так скоро, — проговорил он и губы его скривились в какой-то зловещей улыбке. Элкси смотрел на него с изумлением, но в глазах Джеса был сплошной туман, в них ничего невозможно было разглядеть и понять.
Все еще сжимая его запястье, Джес наклонился и прикоснулся губами к его шее, как раз в том месте, где заканчивалась кромка волос, и Элкси зажмурился, и искорки запрыгали перед глазами, голубые яркие звездочки. Джес знает... только он знает... куда и как целовать его... Язык скользнул по нежной коже — вниз...
Элкси почти повис у него в руках, Джес держал его одной рукой за талию, а другой медленно расстегивал на нем рубашку. Элкси не сопротивлялся и не делал ничего, чтобы помочь или помешать ему, он чувствовал себя чем-то зыбким и бесформенным, — облаком тумана, плывущего над низиной и постоянно меняющего форму, превращаясь под ласковыми объятьями ветра в то, что тот хочет, подчиняясь полностью его желаниям.
Рубашка упала на пол, вслед за ней упали штаны и нижнее белье, и Элкси теперь стоял обнаженным перед все еще упакованным в мундир Джесом, — тот даже воротничок не расстегнул! — чувствуя каждой клеточкой пылающей кожи его взгляд. Джес слегка отодвинул его от себя и рассматривал теперь с явным удовольствием.
Джес представлял себе это каждую ночь... Ну, или почти каждую, когда оставались силы что-то представлять, — представлял как коснется его, как обнимет, как снимет с него одежду и будет любоваться им, просто любоваться, не прикасаясь, лаская взглядом от тонких косточек ключиц, по рельефным, идеально вылепленным мышцам груди, к тонкой талии, к плоскому животу, такому жесткому под нежной кожей. Он представлял его себе немножко иначе, забыв, что его мальчик может измениться за год... Он изменился, и даже не скажешь где и как... Кажется — все тот же, и в то же время совсем другой. Или он просто забыл его? Или что-то придумал? Косточки, кажется, уже не такие тоненькие, и фигурка не такая изящная, он стал крепче и выше, и шире в плечах, и даже запястье уже не обхватишь так легко, как раньше. И как же он безумно красив, это невозможно просто сберечь в памяти, это можно только осознавать — снова и снова, бесконечное количество раз и удивляться — каждый раз, и восхищаться и думать с недоумением: "Неужели он — мой? Только мой?" Мой — целиком и полностью, и готовый на все. Обнаженный и беззащитный — в моих руках. И я могу с ним делать все, что захочу, он моя собственность и мое сокровище...
— Джес?!
Элкси смотрел на него смущенно, щеки его горели каким-то лихорадочным, нездоровым огнем, в глазах плескалось жидкое пламя. Джес знал, что ему это нравится, — нравится быть уязвимым и беспомощным, нравится чувствовать силу, нравится, когда его мучают, он очень хорошо его знал. И он сильнее сжал его запястье, причиняя боль.
Элкси всхлипнул и откинул голову назад, волосы каскадом упали на плечи. Джес не мог уже больше сдерживаться, его начало колотить как в ознобе и горло свело спазмом.
— Любимый мой... Мальчик мой... — хрипло шептал он, покрывая поцелуями его плечи, его грудь, становясь на колени и целуя его живот, и сжимая в руках крепкие полушария его ягодиц, и касаясь губами возбужденной головки члена.
Элкси зарычал сквозь зубы.
— Джес, прекрати, я сейчас кончу!
Так зачем же — прекращать? Такое счастье знать, что я могу доставить тебе удовольствие, мой милый...
Джес провел языком вдоль ствола члена до самого основания и потом — обратно, ввел палец между тесно сжатых ягодиц... глубже... еще глубже... до конца... и назад... и снова вглубь... Он обхватил его член губами, и закрыл глаза от удовольствия, перед глазами клубилось марево, кровь стучала в висках, и в его собственных штанах было так тесно, что, казалось, они того и гляди лопнут, но ему нравилось мучить и себя тоже, нравилось — что тесно и больно. Может быть, Джес чувствовал вину за то, что он получил офицерскую форму, а Элкси не получит ее никогда? Или, может быть, он чувствовал свое превосходство перед ним и поэтому ему так не хотелось расставаться с ней?
Элкси глухо застонал и выгнулся дугой, по телу его пробежала дрожь, сперма брызнула Джесу в рот, потекла по подбородку, заливая новенький безупречный мундир. Элкси упал на колени и уронил голову Джесу на плечо, с трудом переводя дыхание.
— Я сейчас сдохну, — выдохнул он, — Поимел меня не раздеваясь, гаденыш...
На лице Джеса было неописуемое удовольствие.
— Ага, — сказал он, облизывая губы.
Элкси впился губами в его губы, прижимаясь тесно и раня их зубами, повалил его на спину и улегся сверху. Мундир царапал ему кожу, свеженький блестящий серебряный знак отличия младшего офицера больно впился ему куда-то под ребро.
Теперь Джес не сопротивлялся ему, когда Элкси расстегивал на нем китель и стаскивал штаны, теперь Джес позволял ему делать все, что он хотел, ласкать, дразнить и издеваться, — выяснилось, что Элкси тоже умеет издеваться и даже, в какой-то мере, изощреннее, доводя его почти до оргазма и все-таки не позволяя ему произойти. Джес чувствовал себя так, как будто весь превратился в один оголенный нерв, наслаждение казалось невозможным, просто невероятным, как будто раньше — не было такого никогда. Да может и не было! А может быть, такие ошеломительные ощущения просто результат годичного воздержания, мучительных бессонных ночей, горячих бредовых фантазий, почти облекавших во плоть зыбкий образ нежного мальчика, так бережно хранимый где-то на самом краешке ощущений, его глаза, его губы, его улыбку, его голос... И Джес обнимал одеяло, и утыкался в него пылающим лицом, и слезы, едкие как кислота, сжигали его изнутри, потому что не могли, не умели пролиться.
Горячая волна подхватила его и — кинула вниз, в распростертую черную бездну, да так, что дух захватило и перед глазами стало темно. Джес подтянул Элкси к себе, уложил на свою теперь уже обнаженную грудь, и обнял. И они долго лежали вдвоем на полу в гостиной, приходя в себя, а потом все же перебрались на эту никому не нужную огромную роскошную кровать, утонув в мягких покрывалах.
Элкси уселся на Джеса сверху. Смотреть на него было невообразимо приятно и так волнующе. Следовало ожидать, что из Джеса получится восхитительно красивый мужик, но представлять себе и видеть, это такие разные вещи! Элкси терпеть не мог чрезмерно развитую мускулатуру. Огромные бицепсы и кулаки величиной с голову ребенка приводили его в ужас, но Джес и не стремился к чрезмерной физической силе — он был пилот, а не кулачный боец, да и не был он таким крупным, как, к примеру, Дайн, и не будет уже таким, слава Богу. Он конечно, изменится еще немного, но уже не так сильно, как за этот год. Джесу почти уже восемнадцать... Боже, совсем взрослый! Элкси вспомнил, что когда-то сравнивал его со статуей древнего божества, но тогда это было еще божество-подросток, очень красивое божество и почти совершенное, но теперь скульптура показалась ему уже абсолютно завершенной. Джес был безумно красив и идеально мужественен, и как же сладко было осознавать, что он принадлежит ему и будет принадлежать, и только он сможет наслаждаться совершенством его тела. Даже если Джес женится когда-то, — а он наверняка женится и очень скоро; даже если он заведет себе толпу наложниц, что мало вероятно, финансы ему этого не позволят, — он не будет любить их, не будет смотреть на них так, как смотрит сейчас на него, он не будет настоящим. Джес его и только его и никогда не будет больше ничьим!
— Что это у тебя? — Элкси повел кончиками пальцев по грубому и рваному шраму у него на боку.
— Упал, — улыбнулся Джес.
— Ни фига себе. Что значит упал?
— На тренировке поскользнулся. Наткнулся на штырь.
— Ты, небось, чуть себе печень не проткнул!
— Ну и чего? Залатали бы.
— Очень больно было?
Элкси прижался к шраму щекой, потом поцеловал его.
— Не-а...
— Врешь...
— Вру. Больно было. Поцелуй там еще раз...
— Поувольнять всех инструкторов на фиг... Непонятно, чем они там занимаются.
Элкси целовал его и спускался все ниже, и Джес уже закрыл глаза от удовольствия, когда вдруг резко запищал комм. Элкси аж подпрыгнул от неожиданности.
Блин, Дайн!
— Чего тебе? — спросил он, включая звук, и прикладывая комм к уху, — Нет, никуда не уеду до утра... Иди, иди по своим делам... Лие привет...
— Кто это? — спросил Джес.
— Ну кто, — Дайн, конечно, вечная моя тень...
— Это хорошо, что он тебя охраняет.
— Он как-то странно меня охраняет, ну да ладно...
— Эл, я до утра остаться не смогу. Я дома не был еще, мать ждет.
— Мать подождет до завтра! Я никуда тебя не отпущу, ты сдурел? Мать могла письма тебе писать и от тебя их регулярно получала, а я тут был совсем один... весь несчастный...
— Ты письмо мое получил?
— Получил. Как умирающий от жажды — глоток воды. Короткое и дурацкое послание, все целиком про дедушку Фарниса.
Джес хмыкнул.
— Если бы не последняя фраза, это было бы совсем странное послание.
— Какая фраза?
— Даже не помнишь?
— Давно дело было...
— Какой ты мерзкий! Ты написал, что любишь меня! Ты любишь меня, Джес?
Джес удивился.
— Конечно, я люблю тебя, почему ты спрашиваешь?
— Потому что мне нравится это слышать. И никуда ты сегодня не уйдешь от меня, разве что через мой труп!
— Ладно, не уйду... Мать и не знает, что я уже здесь, она думает, что я прилетаю завтра.
Джес перевернулся, подмяв Элкси под себя.
— Я люблю тебя, сокровище мое, — сказал он, — Больше жизни тебя люблю.
И какой же серьезный и торжественный был у него при этом вид.
— Как бы мне хотелось не уходить от тебя никогда.
— А ты не уходи... — улыбнулся Элкси, — Будем сидеть здесь до старости, еда есть... и все остальное... А, Джеси? Папочкиных денег нам хватит с тобой на всю жизнь. Да я их еще и приумножу, для этого тоже совсем необязательно из дома выходить.
— Это было бы слишком хорошо, — вздохнул Джес, — Знаешь что, — пойдешь завтра со мной, я тебя с матерью познакомлю!
Элкси сделал круглые глаза.
— Зачем?!
— Затем, чтобы нам не расставаться. Я чувствую, что не в силах буду уйти от тебя и утром.
— Твоя мать будет недовольна, что ты со мной дружишь...
— Ничего подобного. Я ей много рассказывал о тебе, ты ей нравишься.
— Ничего себе... Я пользуюсь популярностью в семье Аландеров?
— Ага.
— И у адмирала Аландера тоже?
— Не знаю. Мы с ним редко встречаемся.
— Ну ладно...
— Моя мать — удивительная женщина, я уверен, она тебе тоже понравится.
— А адмирала Аландера дома не будет?
— Не будет. Будут мои младший братец и сестрица.
— Ого, так у вас большая дружная семья?
— Ну типа того... Еще есть сводная сестра, папашина дочь от наложницы. Ее мать умерла не так давно, и теперь наша мать заботится о ней.
— С ума сойти, а я слышал, что адмирал Аландер редко бывает дома. Как он умудрился сделать столько детей?
— Редко, но продуктивно, — улыбнулся Джес.
— А этого... дяди твоего чудовищного, который спит и видит, как меня убить, не будет?
Джес поморщился.
— Надеюсь. А если и будет, то пусть топает домой, если ему что-то не нравится.
— Хорошо, Джеси, ради тебя я готов рискнуть жизнью.
— Элкси, в моем доме ничто и никогда не будет угрожать тебе.
* * *
Как и в старые добрые времена, они уснули только под утро, устав от ласк и не успев рассказать друг другу и сотой доли того, что накопилось за этот год. Впрочем, они полагали, что времени у них будет еще предостаточно — месяц, это ведь, если разобраться, так много! Так приятно было засыпать обнявшись и знать, что никакой сигнал побудки не застанет их врасплох, и никто не ворвется к ним в самый неподходящий момент. Разве что Дайн. Но и Дайн не станет врываться, — даже если, паче чаяния, и явится с утра пораньше, он отправится сразу к себе.
Спать вместе было так ново и так приятно, что Джесу ужасно не хотелось вставать, хотя он и проснулся в точно положенный для побудки срок. Это было первое его утро на планете, утро принадлежащее только ему, спокойное, сонное и сладкое. Элкси спал рядом, распластавшись на животе, какое-то время Джес смотрел на него и это было тоже так ново, ведь он никогда еще не видел его спящим... и — просыпающимся...
— Вставать пора, — сказал он на ушко сонному Элкси.
— С ума сошел? Мы только легли... — пробормотал тот сквозь сон.
— Ну, я встаю...
— Нет...
Элкси взял его руку и прижал к своей груди, сворачиваясь калачиком и тут же снова засыпая. Джес лежал еще какое-то время, любуясь изгибом его губ и тем как падает тень от ресниц на его щеку, и тем, как разметались по подушке светлые прядки его волос, потом осторожно освободился и, легонько коснувшись губами его щеки, поднялся.
Он посетил душ, оделся, побродил по квартире, с ужасом поглядел на скомканный мундир, все еще валяющийся на полу в гостиной, и сунул его в чистку. Потом заказал завтрак. Завтрак явился, поглощать его в одиночестве было грустно и он снова отправился будить Элкси.
— Курсант Сайгерон, почему все еще в постели?! — гаркнул он.
Элкси подскочил, как будто через него пропустили электрический ток. Взлохмаченный и совершенно ошалевший, он выглядел так смешно, что Джес не выдержал и расхохотался.
— А жив еще рефлекс, гляди-ка! — веселился он.
— Садист... У меня чуть разрыв сердца не случился. У тебя голос как у Кетцеля. Такой же мерзкий.
Он откинул волосы со лба и зевнул.
— Теперь из-за тебя не усну больше.
— И нечего спать. Я уже завтрак заказал.
* * *
Где-то ближе к обеду они, наконец, смогли выйти из дома — Элкси заставил Джеса принять вместе с ним ванну и, разумеется, процедура омовения затянулась. Да и Дайн прибыл нехарактерно поздно и выглядел каким-то сонным и помятым. Дайн был старшим по званию, и хотя, вроде как, они с Джесом были не на службе, увидев друг на друге мундиры, они не могли не соблюсти субординацию.
Как и полагалось младшему по званию, Джес представился первым.
— Младший офицер Аландер в вашем распоряжении, — отчеканил он, вытягиваясь и отдавая честь.
Дайн, который никак не ожидал увидеть в доме в столь ранний час никакого младшего офицера, слегка обалдел, но потом тоже отдал честь.
— Старший офицер Дайн, — проговорил он, и закончил формулу, прозвучавшую в данный момент и в данной обстановке несколько двусмысленно, — Благодарю за службу.
Элкси смотрел на этих двоих мрачно.
— Вы не на плацу, рехнулись что ли? — проворчал он.
— Так полагается, — сказал Дайн, — Если человек одет в военную форму, значит он находится на службе. Рад познакомиться с вами, офицер Аландер. Очень много наслышан о вашем отце, он выдающийся полководец.
Джес как-то чопорно кивнул.
— Элкси говорил, вы воевали в Третью Цирданскую, — произнес он.
— Да. В группе армий "Восток". Наше подразделение одним из первых прибыло на границу и мы видели, что осталось от армий "Север". Честно говоря, мы долго не могли поверить в то, что им настолько долго удалось удерживать цирдов на границе.
