Возьмите нас в стаю

Глава 39

На схеме планетная система выглядела настоящим сокровищем: сверкающийтопаз местного солнца в центре (кстати, звезда типа G), блестящиекамешки планет вокруг него. Такова была шемин-мингрельская традицияизобразительного искусства: все звездные карты у них походили насобрания ограненных самоцветов. И, конечно, эта картина служилапрекрасным украшением капитанской рубки.Тим, однако, все еще не мог переварить, что на шемин-мингрельскомкорабле в принципе была капитанская рубка.Конечно, он никогда не служил "на" флоте в полном смыслеэтого понятия. Но он летал на космических кораблях достаточно, чтобынеплохо представлять, по какому принципу они устроены. Поскольку онлюбил фильмы докосмической эпохи, он прекрасно понимал, что когдараньше представляли этакую рубку управления, отдавали дань древним жеморским кораблям: капитан сидит в кресле или стоит, заложив руки заспину, перед ним рулевой за штурвалом или за панелью с кнопками...Но реальная действительность космоса, а тем паче околопланетных боевбыстро развеяла эти наивные представления.Рубка — вещь совершенно излишня. Космонавтам все равноприходится сидеть в креслам плотно пристегнутыми, потому что, дажеесли на корабле есть искусственная гравитация, она все равно на времябоя неизбежно отключается. А даже если бы не отключалась — малохорошего валиться на пол от каждого толчка или от резкого торможения,чей эффект никак не зависит от вакуума. Управление кораблем лучше всего децентрализовать: если выведут изстроя один центр управления, всегда можно будет положиться на другой.А общаться лицом к лицу экипажу нет никакой необходимости, были быцелы коммуникационные системы корабля. Ну а если они окажутсяповреждены, корабль ведь все равно не сможет функционировать.Поэтому уже очень давно на всех земных кораблях вместо одной общейрубки делалось три или четыре центра управления. В центральном, "намостике", несли вахту, остальные дополнительные навигаторы ипилоты занимали на время боя. Причем членов экипажа старалисьусаживать так, чтобы даже одна выжившая пара офицерского составамогла бы отстрелить все поврежденные модули, рассчитать траекториювхода в "перпендикулярное пространство" и с оставшимисямодулями кое-как добраться до ближайшего порта — были бы целыходовые двигатели!И это ведь был не какой-то гениальный ход, не какое-то великоеоткрытие — просто мера предосторожности!А у шемин-мингрелей действительно имелась рубка, примерно такая,какая рисовалась в этих старых фильмов: просторная, с двумя рядамирабочих станций, что находились на ступеньках, одна ниже другой, скапитанским креслом на возвышении и даже с передним куполом большогообзорного экрана, на который выводился вид с любых корабельных камерили нужные схемы. Тиму объяснили, что можно было бы сделать иголографию, но плоское изображение проще для восприятия.Спасибо хоть на том, что они догадались упрятать рубку вглубькорабля, а не пристроить ее на наружную обшивку в виде мезонина.Может, причина была в этой неистребимой шемин-мингрельской тяге ккоммунальности, может быть, в том, что на их кораблях искусственнаягравитация в самом деле работала. Работала, черт побери.Например, сейчас, когда корабль входил в плотные слои атмосферычетвертой планеты и, по идее, они должны были ощущать планетноегравитационное поле, в рубке все оставалось по-прежнему. Пол некренился, забавная фигурка какого-то зверька, что стояла на панелиперед одним из штурманов, не норовила никуда съехать. Как будто онине в настоящем корабле, а в симуляторе.Рената что-то вполголоса пробормотала по-немецки. Кажется, все-такичто-то цензурное, вроде "Офигеть", но Тим не был уверен.Немкого он нахватался в свое время только поверхностно, от ребят вказармах. Зато Вонг не скрывал своего удивления и досады:— Блин, — произнес он, глядя на показания экранов,согласно которым корабль был наклонен под углом восемьдесят градусов,— продали бы они технологию Земле, мы бы уж говно носом наманеврах не размазывали.Вонг говорил по-русски, а на этом языке его лексикон отличалсяколоритом, ибо он выучил его тем же способом, что Тим -китайский и немецкий: в казармах. Они все условились общаться именнона русском, потому что шемин-мингрели поднахватались и упрощенногокитайского, и английского, что были в ходу в посольстве. Тим, правда,еще знал кантонский диалект (была у него девушка оттуда), и Вонг еготоже знал, потому что половина его семьи обитала в Шанхае, но этоисключило бы из диалога Ренату и Бергмана. А так, на удивление,исключало только Бергмана: Рената немного знала русский, так какучила его на факультативе в институте.Но Бергман все равно на мостике отсутствовал: он нес вахту винженерном отсеке.Тим мог только солидарно вздохнуть.Да, эта чертова рубка, отрицающая законы физики, имела своипреимущества. Во-первых, то самое пресловутое чувство локтя, котороене чуждо людям точно так же, как и шемин-мингрелям. Во-вторых, он могвзять сюда Джека, и никто и слова не сказал: у всех шемин-мингрелейнэли были с собой.Если бы Джек не сидел смирно у его кресла, Тим бы чувствовал себягораздо хуже.Четвертая планета — четвертая от конца на самом деле, так, отвнешнего края системы считали планеты шемин-мингрели — теперьпредстала перед ними в хай-деф, развернутая на весь передний экран.Вблизи, нельзя было увидеть на ней ничего такогого, чего они невидели заранее: мрачный мир, с тяжелой серной атмосферой, плюющимисялавой вулканами и кипящими морями. Его первый помощник,шемин-мингрелька с практическим земным именем Олежа Пирс, былаабсолютно уверена, что местечко самое подходящее.— Господин капитан, — проговорила она из-под его правойруки: справа и чуть ниже находилось ее кресло. — При всемуважении, разрешите все-таки выяснить, для чего мы произвелиснижение? Что может дать визуальный осмотр такого, что не могут датьсенсоры?Тим промолчал. Олежа продолжала:— Осмотр планеты затруднен из-за высокого уровня радиоактивногоизлучения и этих облаков высокотемпературного газа. Нашим сенсорамдаже рельеф местности тяжело отследить. А у дотушей высокаятехнология. Им тут спрятаться ничего не стоит. По-моему, нам стоитвызвать вспомогательную группу для прочесывания...Тим покачал головой, и прекрасно вышколенная Пирс осеклась наполуслове. Сначала Тиму казалось, что уютные невысокие шемин-мингрелисловно бы любили играть в армию, с такой комичной серьезностью онивыполняли его приказы и следовали протоколу, который тоже до смешногонапоминал земной. Разве что "сэром" или "товарищемкапитаном" его никто не называл. Но нет, это была не игра, иТим отлично это понимал. Как и все остальные на корабле.Тим еще раз окинул взглядом пейзаж. Он думал, может быть, он красив -сухие схемы съемки не могли бы это передать. Может быть, тутмрачно-свинцовое небо, клубящее облаками всех оттенков багрового,нависает над сверкающими скалами вулканизированного хрусталя...Нет, ничего подобного. Небо навалилось косматой вздувшейся крышей.Желто-серый туман окутывал все, скрадывая даже демонические очертаниягор, если они тут были; жидкость растекшаяся внизу, казалась мутной игрязной. Корабль летел над планетой, а под ним тянулась все та жеравнина, унылая в своем многообразии. Безрадостный мир.— Нет, — сказал он, — дотуша тут нет. Почтинаверняка. Подробное исследование этой планеты оставим напоследок.— Разрешите спросить, почему? — уточнила Олежа.— Вы же читали материалы по дотушам, — сказал Тим. -Они эстеты. Или хотя бы тот, кого мы ищем, — эстет. Он бы вэтой дыре и дня не провел.На лицах всего экипажа мостика (а кроме Олежи, Вонга и Мейснер тутприсутствовал еще шемин-мингрельский штурман) отразился порядочныйскепсис. Один Джек смотрел на Тима с неизменным максимальнымдоверием.— Даже если так, — проговорила Олежа, — а что еслион маскируется?— Он гордец, — ответил Тим, — и считается только ссобой. Нет, он бы до такого не опустился. Крайне маловероятно.Следующая планета.— Есть следующая планета, — ответила Олежа. -Только какая? У нас мало времени.Тиму почудилась в ее глазах некоторая издевка. Действительно, какая?

* * *

Да, время поджимало. Хуже всего было отсутствие прямых вестей с Тусканора. Получивинформацию от спутника, правительство Триоки прямой грависвязьюзапросило Тусканор, как у них дела. Тусканор ответил: все в порядке,держим ситуацию под контролем. Тима заверили, что правительствоТусканора знает, о чем говорит: уж конечно, они смогут справиться содним-единственным автоматическим устройством дотушей! Тусканор -громадшная планета, а тлили хранят неведомые биотехнологическиесекреты, не желая делиться ими с Галактическим Содружеством.И верно: на следующий день по грависвязи доложили: угрозаликвидирована. В связи со сверхопасностью для населения чужеродноеустройство было уничтожено без взятия образцов.Вонг по этому поводу сказал:— Дурят. Не могли не взять. Протокол бы не позволил.Но Таня, которую Тим увидел в состоянии редкой для нее нервнойажитации (даже ее нэли Кира ходила по комнате взад-вперед, время отвремени разражаясь нервным кудахтаньем), возразила. Возразила не ему,сама она с Вонгом не разговаривала. Возразила Тиму, который эти словапередал.Она сказала:— Самое худшее, что они могут и не врать. Если бы они собралисведения и образцы об этом устройстве по-тихому, мы бы моглинадеяться это получить по тем или иным каналам. Я знаю, у Комитета пограницам есть какие-то способы. Но тлилили могли и не врать.— Серьезно что ли? — не поверил Тим. — Хер знаеткакая штука поднялась к нам из морских глубин, а мы ее уничтожим безследа и забудем?— Именно так, — кивнула Таня. — Забудут. Они ведьдо смешного ценят "жизненность", чистоту своего мира.Нехорошо ставить диагноз целой расе, но мне это напоминаеттанатафобию в масштабах планеты. Они настолько боятся, что хотятпоскорее забыть о том, что это вообще произошло. Ладно, хотьуничтожили. Но разрушения, какие разрушения!Она вновь в отчаянии показала на планшет с фотографиями, который онис Тимом рассматривали вдвоем, сидя в рабочем кабинете Тани. Джек былс ними же: пытался поддержать Тима, положив голову ему на колени.Джек нервничал: он тоже понимал, что времени не хватает. Ему ненравилась опасность, в которую нельзя запустить зубы.Как раз тем утром на Триоку прибыл корабль "Маджика Тофь",который находился на орбите возле Тусканора, когда там запахложареным. Одна ракета уничтожила спутник, другая почти прилетела вкорабль, но "Маджика" была скоростным курьерским судном.Она умудрилась задурить ракету, переманеврировать ее и заставитьврезаться в одну из голых, каменных тусканорских лун. Вонг, когдаузнал об этом и посмотрел телеметрию, с восхищение сказал, что ихкапитан — то ли гений, то ли псих, но в любом случае отчаянныйвезунчик. Тим ничего в этом не понимал, но не стал с ним спорить.Так вот, "Маджика", перед тем как удариться в бегство кТриоке, умудрилась облететь Тусканор и сделать несколько снимков.Картины разрушений, которые устройство дотушей умудрилось произвестина тусканорских землях, ужасали. Тим до этого видел изображенияярких, тропических (тлилии вполне сознательно держали большинствоостровов в экваториальном поясе) парадизов, рядом с которымибольшинство земных курортов смотрелись бы бледно. А видел онвыжженные остовы, обугленные останки и пятна дохлых рыб наповерхности воды, которых некому было есть — морские хищникитоже оказались уничтожены...Хуже всего был плавающий вверх брюхом дельфин с безобразно обожженнойшкурой. Снимок был сделан в районе, где в основном курсировал"Дипломатический плот" с поселениями инопланетян; тамжили и люди тоже. Жили и держали дельфинов, а также, говорят, икита...Тим вспомнил симпатичную касатку и ее несимпатичного тренера, скоторым они оказались невольными попутчиками на "Евразии".Его охватила холодная, ледяная ярость. Если раньше он еще могсомневаться в агрессивности дотуша, то теперь последние сомненияпокинули его.Какие бы стихи и песни ни сочинял дотуш, ему или им не было места водной вселенной с людьми — и остальной галактическойцивилизацией.Первая заповедь войны — лиши человечности тех, кого собираешьсяубивать. Дотуши этой "человечностью" не обладалиизначально. За прошедшие недели и месяцы Тим "достраивал"для них человечность из разных кирпичиков — песни, видеозаписи,эти дневниковые записи, если только их правильно перевели...Это была его ошибка. Больше он ее не повторит.— Ты завтра улетаешь? — спросила у него Таня. Тим поднял голову от стола, и сообразил, что отвлекся. Еще сообразил,что в Танином кабинете, который она устроила себе в глубине муляжадотушского корабля, они были совсем одни. Все уже разошлись -по случаю тусканорского кризиса обстоятельные шемин-мингрели продлилирабочий день на два часа, но даже эти два дополнительных часа давноистекли.— Да, — сказал Тим. — Ты же знаешь. Под гипнозомзапихну в себя сколько получится знаний о ваших кораблях сегодняночью, а завтра уже... к этим планетам. Итак придется идти навложенных."Идти на вложенных" означало сворачивать пространствовнутри пространства: трюк, который рисковали проделывать оченьнемногие человеческие пилоты и навигаторы. У шемин-мингрелей он былчуть более освоен, но только чуть: это считалось опасной инерекомендованной практикой.— Боишься не успеть?— Конечно.Насколько они успели засечь, устройство дотушей, находящееся наТусканоре, успело передать три сигнала. Точнее, два с половиной.Третий оборвали на середине: примерно тогда это огромное устройствобыло уничтожено. Теперь уже не оставалось сомнений, что это былонечто целиком автоматическое, продремавшее невесть сколько лет подповерхностью тусканорского океана.Сигнал проследили до планетной системы: звезда с пятью крупнымипланетами, на которых, в принципе, дотуш мог найти приют. (Или,скажем, он мог, покрывшись коконом, плавать в межзвездномпространстве между ними — что они, в конце концов, знали одотушах?) Уже на месте предстояло определить, где именно прячетсявеличайшая угроза Галактики. И одна ли она там.Но на деле они не знали, что это были за сигналы и как среагирует наних дотуш — и среагирует ли он на них хоть как-то. Может быть,он находится в спячке и пробудится. На военном совете дажеобсуждалась версия, что, дотуш перешел на следующий уровень бытия,постигает суть мироздания и ему плевать на всю мирскую суету, аавтоматическое устройство действовало само по себе, на то она иавтоматика. И самый неприятный вариант: может быть, дотуш проснетсядо их прилета и будет зол и сердит.Однако ускорить отбытие никак не получалось: нужно было вычислитькоординаты отправки сигнала и хотя бы вчерне подготовитьлюдей-специалистов. Они сократили время подготовки до трех дней. Тридня, за время которых дотуш мог очухиваться и набираться сил...Одно оказалось хорошо: сигнал ушел в один из наружных секторовпространства, во внешние области спиральных рукавов Галактики. Триокабыла одной из ближайших планет к этому сектору, но другая крупнаяпланета, участвовавшая в Проекте, Геллора, оказалась даже ближе. И уних был флот в полной готовности, потому что Геллора готовилась кнепосредственному конфликту с дотушами куда серьезнее Триоки. КорабльТима (прикинув тактику столкновения с дотушами, он передумал братьбольше одного корабля) должен был встретиться с этим флотомнепосредственно у цели. — Знаешь, — сказала Таня, — я говорила с нашимибиологами. У Кейро, она очень умная, есть теория.— Ну? — спросил Тим.Таня села рядом с ним на маленький диванчик: его поставили в еекабинете специально для Тима, потому что обычные кресла и стулья дляпосетителей были ему слегка маловато. Потрепала Джека за ушами: тотубрал голову с колен Тима и переволз к ногам Тани, предатель. ПтицаКира подошла к нему и, недовольно курлыкнув, улеглась рядом, как быоспаривая свою подругу. Таня же продолжала говорить, не обращая внимания на зверей -глядела только на Тима:— Раз дотуши спят так долго, может, миллионы лет, и живут такдолго, то у них должен быть очень медленный метаболизм. Они оченьмедленно раскачиваются. Даже если сигнал с Тусканора разбудил его,он, может, будет приходить в себя месяцами. Может, даже годами. Выуспеете.— Все-таки не хотелось бы искушать судьбу, — усмехнулсяТим и привычным уже движением приобнял Таню за плечи. — Якак-то уже привык быть живым.— Я тоже привыкла к тебе живому.Джек, почуяв, что хозяин совсем успокаивается, опустил голову налапы, приготовившись задремать. Но Кира не дремала, вертела головойтуда-сюда, что показывало, что Таню что-то беспокоит..— Вот не знаю, что делать с Джеком? — вслух подумал Тим,опустив руку и погладив собаку по голове. — Может, не братьего? Толку от него там...— Я не думаю, что он выживет, если ты погибнешь, -серьезно сказала Таня. — Или будет ждать тебя. Что хорошего?— Лучше ждать и быть живым, — покачал головой Тим.— Не лучше, — ответила Таня.Впервые за много дней Тим будто увидел ее по-настоящему: и тревогу вглазах, и поджатые губы, и чуть похудевшие руки. Про земную женщинуон бы сказал "она выглядела старше"; у шеминки связь былане так очевидна, хотя он уже научился различать их возраста и большеТаню бы за девочку не принял, как в начале их знакомства. Онаотчаянно напоминала ему кого-то, и он не мог вспомнить, кого, а потомсердце дрогнуло — Мадонну, одну из, он не помнил точно, такую,знаменитую, с темно-вишневым покрывалом9...Тим осторожно взял ее руку, и Таня, словно вспомнив о чем-то,переплела их пальцы.Это был очень интимный жест у шемин-мингрелей, интимней, чем объятья,что-то вроде поцелуя — которые у них считались строгосексуальной практикой, а не чем-то практически невинным, как наЗемле.Тогда Тим наклонился и прижался лбом к ее лбу.— Я не знаю, как сказать... — прошептала Таня.— Я тоже, — ответил он.Так они и сидели еще минуты две, а потом Таня фыркнула. И Тим невыдержал и засмеялся тоже: у него затекла шея. В голове мелькали икрутились, будто бабочки, какие-то нелепые, счастливые и перепуганныемысли. Что-то насчет того, что угораздило же влюбиться винопланетянку, да еще надо вспомнить, что сначала они ему показалисьстрашненькими, и что бы сказала мама; и как же они вообще, особенноесли учесть, что шемин-мингрельское порно — да, разумеется онинтересовался, это вообще все чуть ли не первым делом смотрят начужой планете! — наводило на него тоску и недоумение; и впринципе о каком сексе тут можно говорить, когда она у него даже иэмоций-то таких не вызывает, но как он хочет быть с ней, просто сней, и пропади оно пропадом все, а там как-нибудь с остальным ониразберутся — вон у шемин-мингрелей вообще нормально любовниц илюбовников заводить в браке, и это ему, конечно, не по душе, но надоже идти на компромиссы...Вдруг Таня притянула его за шею к себе и все-таки поцеловала, и, чертвозьми, это был настоящий хороший такой поцелуй, сердечный, глубокийи совершенно не скучный.— Вернешься — разберемся, — сказала она.— Точно, — ответил ей Тим.