Неупокоенный

Шаг, конечно, рискованный. Но если связь будет сохранена и дальше, то никто не даст гарантии, что я опять "скоропостижно" все не забуду, а через некоторое время окончательно потеряю всякую самостоятельность. Эльфийка уже знает, что ко мне не только вернулась память, но и что я в курсе планов по поводу превращения меня в ее бессменного телохранителя. И кто знает, чего ей еще захочется потом... Так что как только исчезнет непосредственная опасность, она с новыми силами примется пудрить мне мозги. Сейчас же у меня есть немаленький шанс проскочить по самому краю. Ведь жрец в святилище, где мы приносили клятву, рассказал, что ритуал разрыва связи несколько раз проводился и в храме Темного Хранителя. Я тогда от дотошности и большого любопытства решил уточнить, относятся ли слова "в храме любого Хранителя" и к Темному тоже. Оказалось, относятся... Правда, все, кто так делал, плохо кончили, но ведь их никто силком не толкал после разрыва клятвы обращаться с дополнительными просьбами. А если действовать точно по инструкции, то есть по канону ритуала, то все будет нормально. Наверное...

В груди давно, еще с момента пробуждения Атари, застыл какой-то холодный комок, а в теле поселилась странная легкость. Это, наверное, было что-то психологическое, потому что моя физиология сильно изменилась уже давным-давно, да какая разница...

— ... и с сего дня сам отвечаю за свои мысли, слова и поступки. Пусть Хранитель будет мне в этом свидетелем.

— Что ты творишь? — послышался отчаянный мысленный вопль Атари. — Ты же...

Что она хотела сказать, я так и не узнал.

— И кроме этого тебе ничего не надо, человек? — раздалось, заглушая вопли эльфийки. Низкий, заставляющий голову вибрировать, как пустой котел, голос. — Я ведь могу много больше, чем просто подтвердить твое решение...

— Нет. Только разорвать клятву. Как и положено по ритуалу. — Я был уверен, что и так иду по лезвию.

— А ты странный, человек. Половина этого мира боится и ненавидит меня, другая половина готова отдать мне свои души и души своих близких в обмен на выполнение их желаний, хотя большинство в этом никогда не признается. А ты не боишься и тебе ничего не надо, кроме того, за чем ко мне уже давно никто не обращался...

— Я уже не человек, я не из этого мира, и мне надоело бояться, — ответил я. — А то, что мне нужно — добуду сам. Другие не оправдывают ожиданий. Так что выполняй свои обязанности, Хранитель.

Голос эльфийки в голове затих. Надеюсь, навсегда.

Эх, если бы я действительно испытывал ту уверенность, которую пытался показать...

К указанной Атари стене мы добрались одновременно: я с Кайелом, нагруженные нашими временно не способными к передвижению товарищами, и вконец растрепанная эльфийка. Приложив руки к каменной плите, остроухая что-то прошептала, и целый блок со скрежетом рухнул вниз, открывая небольшое помещение, тут же осветившееся знакомым чуть мерцающим "дневным" светом. Белоснежные шелковистые на вид стены, прямоугольная черная панель на одной из них. Лифт? Возможно. Мне, перемазанному в крови, в грязной запыленной одежде даже пришлось выдержать борьбу с самим собой — не хотелось осквернять этот внезапно возникший островок стерильной чистоты.

— Что застыл? — подстегнул меня Эдрик. — Все уже на месте, пошли.

Два шага вперед, и я уже в лифте. Атари прижала ладонь к панели. Щелкнуло, приятный мужской голос задал вопрос на незнакомом языке. Эльфийка что-то ответила. Голос удовлетворенно произнес что-то отрывистое. Через секунду — еще фразу. А потом — еще...

— На пол, быстро! — закричала Атари, усаживаясь. — Сейчас будет толчок!

Кайел уже устроился у стены, поместив на всякий случай голову Керрила на колени. Я еле успел сгрузить Эдрика в угол до того, как со щелчком захлопнулись стерильно-белые раздвижные двери, отделяя нас от святилища, и пол резко дернулся вверх, сбивая меня с ног. Я кубарем прокатился в противоположный угол и только там остановился, чувствительно впечатавшись в стену. За стенами залязгало, все чаще и чаще. Тело отяжелело, перегрузки были заметно больше, чем в обычном скоростном лифте.

Приняв более-менее удобное положение, я огляделся. Атари оказалась рядом, она сидела, откину голову, и изредка что-то беззвучно шептала. Из прокушенной губы стекала алая капля.

— Если успеем доехать, выбегаем, как только откроются двери. Куда потом, я покажу, — голос эльфийки почему-то изменился, стал более глубоким, женственным.

Посмотрев на Атари внимательнее, я прищурил глаза:

— Атари, ты в курсе, что твоя маскировка исчезает? — еле слышно, чуть шевеля губами, спросил я.

— Да, мне нужны силы держать таэ'л'вилин... На остальное их не остается, — тихо выдохнула она. — Кто-то еще заметил?

— Не знаю насчет Кайела, но Эдрик — точно, — я усмехнулся, глядя на ошеломленно моргающего парня, и продолжил уже громче — Глаза тебя действительно не обманывают, она тебе потом сама все расскажет.

— Она?.. — только и смог произнести Эдрик.

— Да, кстати, — опять прошептал я, стараясь чтобы никто, кроме ушастой, это не услышал, — думаю, мы скоро расстанемся. Спасибо за обучение, но я не люблю, когда из меня делают игрушку. И еще, хочу, чтобы та знала: Эдрик влюблен в тебя, хоть и считал парнем. В городе попытался, видимо, выбить клин клином — и вот что получилось.

— Вик, но...

— Что с этим делать, думай сама, — перебил я. Слушать какие-то возражения не хотелось. — Но смотри, он скоро совсем вразнос пойдет. И не пытайся обходиться с ним, как со мной. Я просто избавился от клятвы и ухожу, а что может сотворить влюбленный подросток, если у него крышу сорвет — уму непостижимо...

Вывалившись из остановившегося лифта, мы некоторое время бежали по коридору, отделанному тем же белым шелковистым на взгляд и на ощупь материалом. Этот проход вывел нас на склон небольшого холма, где выход маскировал здоровый отъехавший в сторону камень. Выбравшись на свежий воздух, Атари покрутила головой, и, ткнув рукой "туда!" побежала, пошатываясь, задавая темп. Я даже с Эдриком за спиной легко успевал за ней, похмельное состояние и слабость давно прошли, но на всякий случай приотстал. Кайел, тащивший до сих пор не очнувшегося напарника, оказался в середине нашей группы. Судя по его каменному лицу, мельком увиденному мной, он вогнал себя в транс, чтобы выдержать темп. Молча мы неслись сквозь подсвеченные зарей сумерки. Утро? Вечер? Я совсем потерял счет времени. Сколько нам бежать? Насколько хватит сил сдерживать взрыв у Атари? Как долго сможет сжигать себя Кайел? Я гнал эти вопросы из головы, но они все время возвращались...

Наконец, заведя нас на какой-то холм, Атари остановилась и плюхнулась на землю.

— Смо... Смотрите... — еще не отдышавшись, указала она нам за спины.

Земля задрожала, откуда-то снизу полился синий призрачный свет. Над деревьями поднялся ярко-голубой купол. Простояв несколько секунд, он растаял в воздухе, оставив после себя пустое черное пятно на полотне леса. Ни вспышки, ни взрывной волны, ничего... Земля качнулась, словно лодка на волне, на этот раз уже не беззвучно. Края пятна обрушились вниз. На протяжении сотен саженей лес проваливался, пытаясь заполнить образовавшуюся под ним пустоту.

Налетевший ветер растрепал всем волосы.

— Вот и все, — сказала Атари, вынимая из растрепавшейся прически так и не пригодившиеся метательные иглы и встряхивая головой. Освободившиеся пряди укрыли ее, словно плащом. — Керрил может быть спокоен, его запретная книга исчезла вместе с тем, за кем он гнался.

— Так вот что ты прятала с помощью иллюзии, — Кайел, похоже, был не слишком удивлен. — Могла бы открыться и раньше.

— Но ты... ты... — Эдрик, похоже, до сих пор не смог придти в себя.

— Не дергайся, я все расскажу, — усмехнулась Атари. — Этот таэ'л'вилин уничтожен, надо искать следующий. А до этого восстановить твои протезы. Так что у нас будет предостаточно времени для разговоров.

Угу. Но это уже без меня. Я помогу доставить Эдрика в Юканар, а там наши пути разойдутся. Против мелкого полуэльфа я ничего не имею, вот только искушать Атари одним своим видом как-то не хочется. Думаю, что в этом мире найдется еще кто-нибудь, кто сможет помочь одинокому мертвяку. Ведь кроме Темного, есть еще два Хранителя. Да и с Темным что-то нечисто — вроде бы общемировое пугало, а клятву разорвал по первой просьбе и никаких пакостей вроде не сделал. А еще говорят, что в горах на северо-востоке водятся мудрые и знающие все на свете, хоть и злобные, драконы...

Как же все-таки хочется домой! Задолбали уже эти приключения...

Павел Калмыков "Сонный рыцарь". Наиболее известно исполнение Хелависы (группа "Мельница").

Он же "смерть мага". Эликсир растительного происхождения, действует при попадании в кровь. Человека, не одаренного магически, погружает в глубокий здоровый сон. Волшебника погружает в кому, выжившие теряют память и магические способности. Противоядия не существует.

Сутки делят на 4 четверти (полуночная, утренняя, полуденная и вечерняя), каждая из которых делится на 10 долей. Для тех, кому и этого мало, каждая доля делится еще на 10 малых долей (сиим), а малая доля делится на 100 песочных долей (рейя).

Талгеран — от эльфийского taal-gerhan, "истинное серебро"

Палец — единица длины в Западном Айраде, примерно 1,5 см.

Авалон, Sanya Tihiy, 2:5079/39.39@fidonet.org

"Горшечник" — название наперсточника в Айраде. Вместо наперстков эти мошенники пользуются небольшими глиняными горшочками, от этого и пошло название.

Erita — слово из давно забытого на Айраде языка, до Исхода на нем говорил народ, поклоняющийся Матери-Жизни. Значение: "тот, кто имеет право приказывать, но не имеет права просить". Применяется внутри жреческой общины Детей Жизни при официальном обращении к главе. В неофициальном общении внутри общины либо опускается, либо заменяется словом "наставник".

Molho — еще одно слово из лексикона Детей Жизни. Значение: "те, что растут из одного корня, но не являются родственниками". Применяется внутри жреческой общины Детей Жизни при обращении старшего к простому жрецу или простых жрецов друг к другу.

Шаг — около 68 см

Таэ'л'вилин — с эльфийского переводится как "помогающий сохранить жизнь"

Сажень — 2 шага, около 1,35 м.

Рилла — гибрид гитары с лютней. От гитары у этого инструмента плоский корпус-резонатор, длинный гриф и семь сдвоенных струн, от лютни — овальная форма корпуса, отклоненная назад головка грифа, а также девять дополнительных струн на усиленной верхней деке (как у торбана или кобзы). Если "основные" струны перестраиваются достаточно редко, то "дополнительные" чаще всего настраиваются отдельно под каждую мелодию, что требует от музыканта очень хорошего слуха.