| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Я распоряжусь.
— Всех троих — под круглосуточное наблюдение. Мы должны знать, где они и что делают в любую минуту. Наблюдать. Ничего не предпринимать самостоятельно. Я уверен, Гихан и Кэйран вернутся за ними. Не знаю, почему, но уверен. Они должны себя проявить.
— В случае угрозы жизни? — Канран вопросительно изогнул бровь.
— Сообщить мне, без моего приказа ничего не предпринимать. У нас две цели — понять, что вообще происходит и постараться задержать беглых чародеев, если они появятся в зоне нашей досягаемости.
— Можно выполнять?
— Приступай.
Кеншин снова остался один. Он почесал подбородок под маской. Всё закрутилось совершенно сумасшедшим образом, к тому же инициатива на стороне противника.
Аки могла убить адептов в любой момент там, в лесу. Но не сделала этого. Вместо простых и понятных действий она довела одного до полусмерти и оставила умирать второго. Причём всё рассчитала таким образом, чтобы Амидо дотащил Хаша до больницы. Ронин не мог усмотреть здесь логику. Для него все действия Аки были, мягко говоря, хаотичными.
Если они опасались сведений, которые могли найти в ходе "расследования" адепты, то почему не устроили им, скажем, несчастный случай? Каковы вообще цели этой парочки? Одни вопросы... ах да, Мидасу говорил о новой информации, стоит с ней ознакомиться.
Магистр неторопливо покинул свой кабинет и запер массивную дубовую дверь, спускаясь к аналитикам он продолжал пытаться выстроить связную версию. Получалось плохо.
* * *
Где-то.
Тьма встревоженно клубилась. Это можно было ощутить, лишь оказавшись в ней, стороннему наблюдателю стоящему на свету никакого движения заметить невозможно. Тьма всегда внешне спокойна, хотя в её глубине могут кипеть настоящие ураганы.
Место, всегда тихое, спокойное, преисполненное особого достоинства напряглось. Те, кто скрывались во тьме, испытывали сильные эмоции, и тьма эхом отзывалась на их отзвуки.
— План эвакуации сработал без проволочек, — констатировал мужской голос.
— Я успела сделать пробу, — спокойный женский голос подвёл итог проделанной работе.
— Результаты? — мужчина, в отличие от предыдущих встреч не выказывал неудовольствия. Просто интересовался.
— Непосредственная угроза жизни не влияет на активацию. Равно как и понижение уровня Ци до критического предела. Осталось только психологическая дестабилизация.
— Красивое слово... — задумчиво произнёс первый голос. — Сложное. Что конкретно ты будешь предпринимать? И чем оно будет качественно отличаться от того, что уже было?
— Плавное наращивание напряжение ничего не дало. Резкий разрыв эмоциональных привязанностей объекта пока показал неясные результаты. Но у меня есть чёткий план действий.
— Это хорошо... Ну а если... А если твой "чёткий план" не сработает? Как не срабатывали методы до этого момента?
— То, что в нём заключено врачует тело, не душу. Рано или поздно будет достигнут критический объём и пройдена точка невозврата.
— Я вижу, ты реально оцениваешь шансы на успех. Носитель оказался далеко не простым материалом. И всё же — конкретные предложения. Я хочу услышать именно их.
— Если... если задуманное окажется малоэффективным, но пройдёт как надо — объект окажется в психологическом вакууме, исключая несколько сложившихся в последнее время контактов. Рекомендую последовательное устранение, с максимальной жёсткостью. На глазах у объекта.
— В случае неудачи?
— Придётся анализировать информацию. Неудача будет означать новый уровень мимикрии носителя — он потребует разработки соответствующего комплекса действий.
— Проклятье, ты выражаешься как вычислитель, — в мужском голосе проскочило неудовольствие.
— Я занята размышлениями над ходом эксперимента.
— Хочу заметить, что он очень дорого нам обошёлся. Как бы то ни было. Что тебе потребуется?
— Необходимо максимально распылить силы особого отдела Внутреннего Круга. Несомненно, за всеми фигурантами будет установлено круглосуточное наблюдение, но обмануть его не составит труда, при условии загруженности остальных членов отдела.
— Понятно. Что ж, будем работать. Голоса смолкли и покинули темноту. Она ещё немного потрепыхалась в остаточных эманациях, а затем снова успокоилась. Если бы тьма могла говорить — она бы сыто чмокнула. Чувства смертных всегда ей нравились.
* * *
Солнце уже давно зашло, скрывшись за зубчатой стеной, опоясывающей вольный город Дзэнсин. Улицы утопали в полутенях, зажигались первые фонари. Дома, умытые и посвежевшие после дождя, длившегося весь день, готовились встречать ночь. Перекликались патрульные, неторопливо перемещались по стене огоньки факелов дозорных.
Из окна расположенной на третьем этаже палаты, всё это было прекрасно видно. Больничные помещения отличались высокими потолками, да и сам госпиталь оседлал один из холмов, на которых строился город.
Белый потолок, бежевые стены. Пол из светлых лакированных досок. Небольшой диванчик у входа. Две койки и две тумбочки, меду ними — угловатая туша медицинского вычислителя. Его подключили к пациентам по настоянию Ронина Кеншина, главы особого отдела Внутреннего Круга. У правой кровати, по обеим сторонам, два силуэта — постепенно смазывающихся наступающими сумерками, но вполне узнаваемых. Мужчина, высокий и гибкий, в странной, для этого города одежде. Хрупкая девушка в простом тренировочном комбинезоне — только длинные волосы выделяются светлым пятном.
Свет никто не стремился включать, говорить — тоже. Из палаты совсем недавно спровадили родственников Амидо — его мать и двоих сестёр, горестно вздыхавших над постелью своего сына. Парень впрочем, на это никак не реагировал: пострадавшие на "тренировке" адепты находились под действием сильного снотворного, после того как вывели из организма яд. Спать оба будут ещё минимум сутки. Ицуго с Рикко стоически дождались ухода родственников, затем казначей клана Кэйран шепнул что-то дежурной сестре, и та позволила остаться рядом с больными столько, сколько будет необходимо.
— Я понимаю, что веду себя глупо, — внезапно нарушил тишину отец Хаша.
— Стремиться быть рядом со своим сыном, когда тот в беде, не глупость. Это называется семьёй.
Мужчина внимательно посмотрел на блондинку. В сумраке невозможно разобрать выражение её лица.
— А почему ты здесь?
— Это моё наказание.
Кэйран вскинул брови.
— В каком смысле?
— В самом прямом, — говорила Рикко спокойно, но по тому, что она вкладывала в слова становилось понятно — девушку гнетут сильные чувства. — Если бы вчера он не пошёл драться с Доко — не оказался бы здесь. У наставницы Аки не появилось бы повода для штрафной тренировки. Она не успела бы никому навредить...
— Благородные мысли, юная Юкиона. Но поверь — Аки ничего и никогда не делает, не просчитав досконально ситуацию. Я уверен, она догадывалась, как минимум догадывалась, о действиях особого отдела.
— Тогда почему тянула? Почему поступила так... непонятно? — голос Рикко дрогнул.
— Её действия непонятны нам сейчас. Но уверен, у них есть смысл, более того — если знать условия задачи, решение Аки, последствия которого мы видим, будет оптимальным.
Блондинка возмущённо фыркнула. Когда она заговорила, голос звенел от обиды:
— Вы говорите так, будто восхищаетесь ею! Она предатель. Беглый чародей, чернокнижник.
— Она член моего клана. Как и Хаш. Я не собираюсь её выгораживать, просто стараюсь рассуждать.
— Ваш сын лежит здесь, полуживой, а вы рассуждаете о логичности действий его убийцы?!
Ицуго устало вздохнул. Что поделать, когда-то он сам был таким.
— Мой сын, верно. Но ещё Хаш — боевой чародей. Как ты и как я. Аки действовала не просто так. Она была в сговоре с Гиханом и именно действия моего сына и его друзей, твои в том числе, заставили чернокнижников сняться с места и покинуть Дзэнсин. Мой сын сделал всё, что мог. Сейчас я волнуюсь за него, но помимо этого, я должен выполнять свой долг — защищать вольный город. А может и Акиномори в целом. Кэйран Аки не разменивалась на мелочи никогда.
— Вы понимаете, что Хаш едва не погиб?! — Рикко уже не скрывала своих эмоций.
— Любой боевой чародей осознанно делает свой выбор. Он знал, на что шёл, когда сдавал выпускные экзамены.
— Да что он мог знать?! Мальчишки в его возрасте — сущие дети.
Ицуго сдержанно улыбнулся.
— А все девочки — умудрённые жизнью женщины? Вам предстоит многое понять. Через многое пройти. Как и любому боевому чародею, тем более — "золотой тридцатке".
— Да что вы к нам привязались-то с этой тридцаткой?!
— Это важно. Вы поведёте город дальше, к процветанию или к краху. После того как станете полноценными боевыми чародеями.
— Да, мы все такие из себя в будущем лидеры, главные, умные... Вот только город пожертвует нами не задумываясь.
— Любой чародей должен быть готов исполнить свой долг. Неважно — адепт, бакалавр, магистр. Будущие лидеры должны понимать это лучше всего. Ради города и Акиномори мы должны уметь жертвовать. Собой, своей семьёй, чем угодно. Вольный город и королевство — прежде всего. Не станет их — не будет будущего и у нас.
— Я поняла вашу логику... — сказала Рикко с непонятным выражением.
— Это не логика, Юкиона. Это мораль. Наши предки поклялись защищать Акиномори. Наши предки поклялись защищать Дзэнсин — это всё, что у нас есть — ты ведь знаешь, боевые чародеи сосредоточены в поселениях, подобных нашему не просто так. Вольный город — это дом, наша семья. Каждый член семьи — важен. Но безопасность семьи в целом — важнее любого отдельного члена. Даже если речь идёт о моём сыне.
Рикко ничего не ответила, задумавшись.
— Понять логику Аки — первостепенная задача. Вполне возможно, то, что случилось сегодня — лишь прелюдия. Или один из этапов плана. И что-то мне подсказывает — всё может очень плохо закончится.
Ицуго неторопливо поднялся с табурета.
— Мне пора, Юкиона. Я оставлю тебя с Хашем... Не знаю, что вас связывает, но когда ты здесь — ему легче. Поверь отцовскому чутью, — предупредил мужчина вопрос девушки.
Входная дверь отворилась, выпуская казначея и впуская столб яркого света из коридора. Рикко недолго посмотрела вслед старшему Кэйрану, а затем обернулась к юному адепту и нежно погладила его по щеке.
* * *
Хаш стоял на могучем холме, продуваемом всеми ветрами. Он возвышался над серой равниной от горизонта до горизонта, абсолютно плоской, лишённой даже намёка на растительность. Юркие песчаные смерчи вздымались и опадали в случайных местах, серые, как и всё здесь — земля, небо, затянутое клубящимися облаками. Кэйран поднял свои руки к лицу — нет, они остались прежнего цвета. Он выделялся на фоне господствующего цвета ярким аляповатым пятном, если приглядеться со стороны. Ему не было тут места. Здесь царила пустота и колючий песок, который ветер горстями бросал прямо в лицо.
"Опять это место... Опять это странное место".
За спиной послышался странный шорох. Юноша обернулся, медленно и плавно, словно кто-то отключил все его боевые рефлексы, вбитые в голову годами постоянных тренировок.
Там он увидел своё отражение — поначалу показалось именно так. Но, присмотревшись, Хаш понял, насколько отличается от гротескной карикатуры, разделившей с ним этот холм.
Одежда, причёска, выражение лица — всё это копировало самого Кэйрана. Однако в незнакомце было только два цвета: серый и чёрный. Больше всего бросались во внимание глаза — два озерца, затянутых маслянисто-тёрмной влагой, которая плескалась там по каким-то своим законам, никак не перекликавшимся со странным окружающим миром. Да и тело... Если внимательно взглянуть на кожу — становилось понятно, что она состояла из сотен тысяч мельчайших частиц, мельче песчинок, носящихся в воздухе. По её поверхности изредка пробегало какое-то марево, она немного двигалась — юноше сделалось дурно после двух минут пристального осмотра.
Под ногами у отражения виднелась металлическая крышка. Покрытая густой сетью трещин. Оттуда, при ближайшем рассмотрении, тянулись к телу двойника серые струйки, вливавшиеся в марево, пробегавшее по коже.
Его сосед по холму вдруг шевельнулся, склонив голову на бок до боли знакомым движением. Но у двойника это вышло плавно, текуче. Ближайшие ассоциации его пластике — песок, пересыпающийся в часах. Говорить незнакомец не спешил.
— Кто ты? Где я? — Хаш старался говорить уверенно, но ветер рвал слова у него из губ и уносил прочь. Однако, отражение услышало.
— Я? — лицо ожило, появились эмоции, но наигранные, гротескные. Брови от удивления едва не подскочили до макушки, чёрные глаза распахнулись широко-широко. — Я? Мне никто не задавал этого вопроса, — голос шелестел тише песка, но перекрывал порывы ветра и звучал достаточно громко. — Я не знаю ответа. Я — это я.
— Хорошо, скажи, где мы?
— Здесь, — незнакомец обвёл рукой окружающее пространство. — Здесь.
— А...
Договорить адепт не успел. Тело "песчаного" пошло рябью, контуры поплыли. Из глубины теряющей чёткость фигуры донёсся странный набор звуков — бульканье, пощёлкивание, треск. Затем металлический голос произнёс:
— Активация слепка не требуется.
— Ты о чём? — Хаш никак не мог взять в толк, что здесь происходит.
— Первичная личность не проявляет признаков распада. Необходимо усыпление ...
Фигура как-то странно, нечеловечески изломалась, зато приобрела чёткость. Двойник вскрикнул, всё с теми же гротескными "эмоциями" на сером лице:
— Я не хочу! Я — это я!
— Усыпление, — бесстрастно произнёс металлический голос. — Первичная личность не проявляет признаков распада.
Тело "песчаного" начало пузыриться и окончательно потеряло форму. Больше всего оно напоминало теперь пятивший кусок теста. На какую-то долю мелькнуло знакомое Хашу лицо, а затем комок начал стремительно увеличиваться в размерах.
Адепт развернулся и бросился бежать. Он планировал спрыгнуть с края холма и двигаться вперёд по равнине, пока хватит сил. Подальше от этого странного парня.
— Я хочу бы-ы-ыть!!! — надрывался в пространство шелестящий голос.
— Принудительно... распад... запечатать... — металл оставался неумолимым.
Хаш не выдержал и обернулся, перед самым краем холма.
Маслянистая, студенистая, тёмная масса хлынула из лопнувшего огромного пузыря, заполоняя собой всё пространство. Юноша прыгнул, но особого успеха это не имело — тьмы становилось больше с каждой секундой.
Через несколько мгновений Кэйран целиком барахтался в странной субстанции, словно состоявшей из миллионов мельчайших песчинок. Они то уплотнялись вокруг его тела, то рассасывались, даря Хашу ощущение свободного полёта. В какой-то момент адепт почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он просто забыл дышать с самого начала, когда тьма захлестнула его. Сейчас сама мысль сделать вдох казалась отвратительной, она означала — впустить их в себя.
— Усыпление слепка, — пробормотал знакомый бесстрастный голос и Кэйран отключился.
* * *
— Кажется, я скоро привыкну просыпаться в больнице, — это были первые слова Хаша после того, как он открыл глаза и уставился в белый потолок.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
