Еретик. Книга 2

Когда граф де’Кантелё уже почти отчаялся, слуги донесли ему, что некая проезжая особа, краем уха услышавшая разговор о муках графини, заявила, что обладает необходимыми навыками и готова помочь сохранить жизнь роженице и ребенку.

— Только она… ведьма, — осторожно добавили слуги, готовясь услышать от богобоязненного графа решительный отказ и обвинение в потворстве колдовству. Однако, ко всеобщему удивлению, граф заявил, что ему решительно плевать, кто эта женщина, и если она способна спасти жизнь наследника и супруги, то необходимо немедленно привести ее сюда.

Фелис прекрасно понимала, что в случае неудачи ее обвинят в наговорах и ведовстве, а озлобленная семья роженицы наверняка сдаст ее инквизиции, скинув на нее все обвинения в несчастье, постигшем их. Однако она решила рискнуть и не прогадала.

Ребенок родился совершенно здоровым, да и сама графиня быстро оправилась. Более того — родился мальчик, что все сочли добрым знаком и Божьим благословением. Разумеется, граф сообщил спасительнице его рода, что на землях Кантелё она теперь желанная гостья. Он даже готов был расщедриться на то, чтобы помочь ей устроиться. Вдобавок к своему и без того широкому жесту он спросил, чего Фелис еще хочет за свою помощь. Не кривя душой, та попросила немного денег и обещание не преследовать ее за иноверие на землях семьи Кантелё. Благодарные родители дали такое обещание и исправно исполняли его все время, пока Фелис и ее семья проживали в их владениях.

Наблюдая за счастьем графской четы, Фелис вдруг захотелось понять, каково это — радоваться появлению своего ребенка и растить его. Такого опыта у нее еще не было. Позволив любопытству взять над собой верх, она решила попробовать. Жизнь часто сводила ее с мужчинами. И когда полюбившийся ей бродячий менестрель, прошедший по деревне в Кантелё, проявил к ней интерес, она не стала привычно пить мешающие забеременеть снадобья с полынью и розмарином и осторожно следить за лунным циклом, а доверилась судьбе. И вновь не прогадала.

Вскоре на свет появилась Элиза.

Фелис с любовью растила дочь, решив задержаться в Кантелё. Сюда же она через некоторое время привела и Рени.

«И надо же, как все обернулось», — удовлетворенно подумала Фелис, припоминая прошлое и наслаждаясь происходящим ныне. — «Все уже тогда сложилось удачно, но могла ли я подумать, сколько добра принесет мне Гийом де'Кантелё? Хороший мальчик, ей-богу, только дури в голове много. Слишком уж он слушает этого своего наставника. Ну, ничего, это у него пройдет. А как помучаются с доченькой всласть да повзрослеют еще немного, быть может, еще и внуков мне родят. Многое я в жизни повидала, но бабушкой графских бастардов еще не бывала!» — Она вновь усмехнулась тому, как звучали ее мысли. — «Вот было бы хорошо! Ха! Да, далеко я загадываю. Впрочем, имею право — много ли я ошибалась?»

Взгляд Фелис снова привлекли редкие снежинки за окном.

«Значит, быть моей девочке негласной хозяйкой этой земли. Кстати, она ведь Гийому и помочь может, толковая она у меня. А там, даст Бог, и племяннице кто-нибудь в спутники сыщется, кто сможет оценить эту колдовскую красоту».

Фелис вспомнила тот день, когда у нее на глазах эта троица познакомилась. Воистину, она и помыслить тогда не могла, к чему это приведет.

* * *

Кантелё, Франция

Год 1344 от Рождества Христова

Фелис вышла из комнаты, оставив дочь и племянницу играть и шушукаться друг с другом. Рени не так давно поселилась у них, но девочки сразу сдружились.

«За дочку-то я спокойна», — думала Фелис, — «эта не пропадет. А вот рыжая у нас — загадочный цветочек. Уж очень нелюдимой она растет! Хорошо, что хоть одна добрая подруга у нее точно будет».

Выйдя в общую комнату, Фелис застыла при виде незваного гостя и уперла руки в бока.

— Это что еще у нас тут такое? — нарочито строго проговорила она.

Стоявший к ней спиной и до того явно с интересом разглядывавший убранство худой светловолосый мальчик резко повернулся. Взгляд его остановился на женщине, глаза округлились от ужаса и восторга одновременно.

— Ты та ведьма, которая помогала матушке? — выпалил он. Было видно, что мальчишка готов опрометью броситься вон из дома, настолько силен был его суеверный страх перед лесной ведьмой, подпитанный рассказами про ей подобных. Однако он не убежал, а продолжал, застыв, смотреть на нее горящими от любопытства большими глазами.

Фелис, продолжая наигранно хмуриться, перевела взгляд на приоткрытую дверь, а затем вновь на мальчика. Изящная и сшитая умелым портным одежда, посверкивающий драгоценными камнями нательный крест, пусть и неряшливо сбившийся на своей цепочке вбок, тонкая стать, напоминающая телосложение его матери. Нетрудно было догадаться, кто это такой.

— Верно, маленький граф, — протянула она, меняя строгое выражение на дружелюбное. — Ты пришел сюда, чтобы посмотреть, кто я такая?

— Я спросил, почему у меня нет братьев и сестер. А матушка и отец сказали, что даже мое появление — чудо, и братьев с сестрами у меня не будет. Сказали, помогала ведьма, когда я родился. Но запретили выходить из дома, чтобы посмотреть на нее. Они вообще все запрещают! — В глазах мальчика отразилась искренняя обида.

— Они о тебе беспокоятся, — примирительно сказала Фелис, и, нарочито озабоченно прищурившись, добавила: — Только если тебе запретили, что же ты тут делаешь?

— А я сбежал! — гордо заявил ребенок.

— Ясно, — протянула женщина, снисходительно глядя на него.

Словно почуяв одобрение, мальчик разразился целым дождем вопросов, выкрикивая следующий, едва договорив предыдущий, будто боялся, что это его единственная возможность их задать.

— А ты действительно ведьма? Ты колдуешь? Ты читала заклинания, когда я родился? А может быть, я тогда тоже колдун? А откуда ты? А почему ты ведьма? А...

— Помедленнее, молодой человек, — подняла руку Фелис. — Ты ворвался в мой дом без стука, сбежал от родителей, а теперь заваливаешь меня вопросами.

— Мой отец — граф! — воинственно заявил мальчик. — Я могу спрашивать у тебя, что хочу!

— А я могу превратить тебя в жабу или испечь в печи. Ведьмы же так поступают с непослушными детьми, забыл? — невинно улыбнулась Фелис.

Ребенок замолк и вновь уставился на нее — теперь с неподдельным ужасом.

— Я… я буду драться! — тоненьким голосом проговорил он, делая шаг назад.

— Я шучу, маленький граф, — расхохоталась Фелис. — Я так не делаю. Давай считать, что я добрая ведьма. Добрые ведьмы так не поступают. Но не груби мне, потому что даже добрая ведьма в гневе страшна.

Она картинно сверкнула на него глазами, и маленький граф сглотнул. Однако при этом, как ни странно, угрозу ее воспринял с искренним уважением, поэтому легко согласился на ее условие.

— Ладно, — неловко передернув плечами, сказал он.

— Как тебя зовут-то? — Фелис знала ответ, но решила переспросить. Она чувствовала, что ему будет важно ответить на этот вопрос самому, и, как водится, не прогадала.

— Гийом.

— А я Фелис. Рада знакомству, Гийом де'Кантелё. И я знаю, кто еще обрадуется. Котятки! Идите-ка сюда! — крикнула она, обернувшись к закрытой двери в комнату.

На несколько мгновений дом погрузился в тишину. Гийом с интересом вытянул шею, желая разглядеть, кого позвали.

Послышался торопливый топот ног по деревянному полу, и в помещение, как две волшебных феи из сказок, впорхнули две маленькие девочки. Гийом беззастенчиво стал разглядывать их, ловя на себе выразительные взгляды зеленых и голубых глаз. Вокруг юного графа было не так уж много сверстников. А девочки казались похожими на него.

— Элиза, Рени, — обратилась к ним старшая ведьма, — это Гийом де'Кантелё. Он сын графа и графини.

Светловолосая и рыжеволосая девочки удивленно округлили глаза, и, помедлив несколько мгновений, склонили головы в неумелых поклонах.

— У него много вопросов про ведьм. Расскажите ему, будьте так добры. А у меня и без того дел полно, — нарочито сокрушенно вздохнула Фелис, тут же переведя внушительный взгляд на Гийома. — А потом, маленький граф, обязательно возвращайся домой засветло. Ни тебе, ни нам не нужны неприятности. Верно? — Дождавшись утвердительного кивка, она улыбнулась и поспешила выйти из помещения, предоставив детей самим себе.

* * *

Кантелё, Франция

Год 1355 от Рождества Христова.

Из воспоминаний Фелис вырвал звук открывающейся двери. Домой пришла Рени. Белеющие в ее курчавых волосах снежинки сразу же начали таять в тепле, и она поспешила отряхнуть их. В руках у нее был кулек, от которого приятно пахло.

— Рени, душенька, ты очень кстати! — воскликнула Фелис, встрепенувшись. — Мне как раз не помешает твоя помощь.

Рени выразительно уставилась на свою тетю, осмысливая просьбу и будто ища в ней глубинный смысл.

— Конечно. А что нужно?

— Погадаешь мне?

Рени в легком удивлении приподняла брови, но почти сразу улыбнулась и кивнула. Улыбка ее, как и всегда, казалась немного рассеянной и загадочной. Воистину, эта улыбка отражала суть самой Рени.

— Хорошо, — сказала она.

— Чудесно! — улыбнулась Фелис. — Только не с порога же.

Рени, словно опомнившись, слегка тряхнула головой, сняла теплую накидку, подошла к столу и положила на него кулек.

— Я купила медового хлеба, — тихо произнесла она, когда Фелис с интересом взглянула на ее небольшую ношу.

— Ты умница. К напиткам будет самое то. Ах, как благоухает!

Рени, улыбнувшись шире, кивнула, неслышно проскользнула в их с Элизой комнату и вернулась со своим драгоценным мешочком, в котором можно было услышать легкий перестук маленьких округлых камушков.

Заварив на огне травяной напиток с сушеными ягодами, от которого сразу же пошел душистый пар, тетя и племянница открыли кулек с хлебом, сели за стол и приготовились гадать.

— А каков вопрос, тетушка? — спросила Рени. В ее голосе, когда она взяла в руки мешочек, появились загадочные, заговорщицкие низкие нотки. Она считала гадание искусством — тонким, красивым, требующим подходящего настроения.

— Ох, да пустяки всякие старческие, что с меня взять! — махнула рукой Фелис, многозначительно посмотрев племяннице в глаза, ожидая, что та с полуслова поймет ее. Рени не поняла, и Фелис, снисходительно вздохнув, пояснила: — Видишь ли, есть одно дело. Я хотела сказать это вам с Элизой, когда вы придете, но раз пока пришла только ты, скажу сначала тебе. Возможно, так будет даже лучше. Когда придет весна, я хочу отправиться странствовать. Понимаешь, я никогда раньше так долго не оставалась на одном месте, и дальние края уже устали посылать мне свой зов. Я заглушала его многие годы, чтобы растить вас, мои сокровища, но теперь чувствую, что близится момент расставания. — Она вздохнула, видя в глазах племянницы непонимание и почти укор. Однако она продолжила, как ни в чем не бывало: — Я оставлю вам дом и все нажитое добро. Уверена, вы отлично справитесь, вы ведь так быстро повзрослели! Пришло время нам всем отдохнуть друг от друга.

Рени вскинула на нее взгляд, едва заметно недоверчиво сощурившись. Фелис небрежно пожала плечами, как будто делала такие заявления каждый день.

— И как надолго? — осторожно поинтересовалась Рени.

— Как надолго я отправлюсь? — со снисходительной улыбкой спросила Фелис. Племянница кивнула, и женщина неопределенно повела плечами в ответ. — Как знать, мой котенок, как знать!

Не вполне удовлетворившись этим ответом, Рени помолчала и опустила взгляд на мешочек с рунами.

— Ну, не печалься, мое золото! — миролюбиво улыбнулась Фелис, тронув племянницу за руку. — Даст Бог, свидимся еще. Не в этой жизни — так в другой.

Эти слова отчего-то успокоили Рени. Она сменила легкое недоумение на выражение дружелюбного интереса.

— А куда ты пойдешь?

— С этим, думаю, я еще успею определиться. Ты мне лучше вот, что скажи… вернее, вы с ними. — Фелис уважительно посмотрела на мешочек с рунами в руках Рени. — Не куда будет вести мой путь, а каков он будет?

Рени глубоко вздохнула, прикрыла глаза и аккуратно опустила руку в мешочек. Гладкие камушки скользили между пальцев.

«Почувствовать, сколько взять. Каких. Не обмануться. Не ошибиться. Не пытаться ощупью распознать, где вырезан какой символ. Я сама знаю ответы. Я прошу не знание, а способ показать его. Подпустить к нему другого человека. Чтобы он увидел, как и я».

Ей в руку скользнуло всего два камушка. Выходит, предсказание будет не подробным. Но, значит, так и надо.

Выложив выбранные руны на стол и обнаружив, что обе лежат в прямом положении, едва открывшая глаза Рени нежно провела по ним пальцами, прежде чем убрать руку.

— Райдо. Вуньо[5], — твердым голосом провозгласила она названия рун и взглянула на тетушку слегка отрешенным взглядом. — Добрый путь. Удача и радость будут сопровождать тебя в нем.

Фелис заулыбалась, удовлетворившись таким лаконичным толкованием. Удовлетворило оно и саму Рени, и она, полюбовавшись несколько мгновений на две руны, аккуратно убрала их обратно.

— Чудесно, — сказала Фелис. — Тогда еще один вопрос, и все. Хочу узнать, права ли я кое в чем.

— Какой вопрос? — вновь приготовилась Рени.

— Про нашу Элизу и это недоразумение, которое называется Гийомом де'Кантелё. — Она рассмеялась. — Говорю же, волнуют меня сущие пустяки!

— Понятно, — хмыкнула Рени, закрывая глаза и снова прикасаясь к рунам. По руке будто пробежала дрожь. Один камушек требовательно скользнул в руку и показался тяжелым. Рени вынула руку с одной зажатой в кулаке руной.

— Вижу, это предсказание еще более краткое, — усмехнулась Фелис.

Рени молча положила руну на стол и открыла глаза. Камушек пересекал вытянутый символ, похожий на «X».

— Гебо. Да, они вместе. У них взаимные чувства. Они, — Рени задумчиво прищурилась, — связаны друг с другом. — Она решила толковать руну с помощью этого слова, потому что именно оно сейчас показалось ей подходящим. Однако…

«Что-то еще. Я знаю, там есть что-то еще. Что-то, чего я не могу осознать... мне нужно еще...»

— Я знала! — радостно воскликнула Фелис. — Я была права!

— Мне кажется, я не до конца поняла, — честно сказала Рени. — Может, вытянуть еще?..