| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
* * *
Здесь стало ясно, что главный центр сопротивления советской власти — в Москве. Репрессии 1937-38 гг. выявил и уничтожил только один фланг сплоченной фаланги алчущих быстрого и нетрудного богатства. Тех, кто лезли в Революцию с единственной целью — занять место аристократии не у кормила власти, а у кормушки при власти.
На этом фоне занятна история Серго Орджоникидзе. По словам Хрущёва и присных он был убит Сталиным. Верить этим — себе дороже. Как на самом деле погиб идеолог индустриализации? Орджоникидзе Григорий (Серго) Константинович (1886, с. Гореша Кутаисской губ. - 1937, Москва) — сов. гос. и парт. деятель. Род. в обедневшей дворянской семье. Образование получил в двухклассном училище и фельдшерской школе в Тифлисе, которую окончил в 1905. Учеником вступил в социал-демократический кружок и в 1903 стал членом большевистской фракции РСДРП. Работая фельдшером в Зап. Грузии, вел рев. работу. Неоднократно подвергался арестам. В февр. 1909 сослан в Енисейскую губернию, в авг. бежал в Баку. По решению Бакинского комитета РСДРП осенью 1909 был направлен в Персию для участия в Иранской рев. 1905 - 1911. Поддерживал постоянную связь с большевистской группой в Париже, получая оттуда парт. литературу. В 1911 занимался в парт. школе под Парижем (Лонжюмо), организованной В.И. Лениным. Летом 1911 вернулся в Россию в качестве уполномоченного Росс. организационной комиссии по созыву VI парт. конференции. В янв. 1912 на VI Всероссийской. (Пражской) конференции Оржоникидзе был избран в ЦК и Рус. бюро ЦК РСДРП. Вместе с И. В. Сталиным вернулся в Петербург и был арестован в апреле 1912. Приговорен к 3 годам каторги, которую отбывала Шлиссельбургской крепости. В 1915 сослан в Сибирь, затем в Якутск на вечное поселение. После Февральской революци 1917 являлся членом ревкома, исполкома и участвовал в установлении новой власти. В июне 1917 вернулся в Петроград, войдя в Петроградский комитет РСДРП(б) и в исполком Петросовета. Был делегатом VI съезда партии. Принимал активное участие в Октябрьской революции 1917, являясь членом ВРК. Находился среди руководства войск, направленных против А.Ф. Керенского и П.Н.Краснова. В дек. 1917 был назначен Чрезвычайным комиссаром Украины, юга России и Сев. Кавказа. Во время гражданской войны находился на военной, парт. и гос. работе. Был одним из активных участников установления Сов. власти в Армении и Грузии. В 1922 - 1926 возглавлял Закавказский крайком партии, был первым секретарем Северокавказского крайкома ВКП(б). В Тифлисе пустил в ход кулаки, использовав этот "аргумент" в споре об автономизации, обвинив своих противников в "национал-уклонизме", за что был подвергнут жесткой критике Лениным. В 1930 стал председателем ВСНХ СССР, затем наркомом тяжелой промышленности, являясь членом Политбюро ЦК ВКП(б). Убежденный сторонник Сталина. Умер от огнестрельного ранения 18 февраля.1937 Официально было объявлено, что Оржоникидзе скончался от паралича сердца, фальсифицированное врачебное заключение написал Григорий Наумович Каминский — Гофман
http://www.hrono.ru/biograf/bio_k/kaminski_gn.php
— (по легенде Гофман на июньском Пленуме ЦК (1937) обратился к И.В. Сталину со словами, что "НКВД продолжает арестовывать честных людей", на что Сталин ответил: "Они враги народа, а вы птица того же полета". 25.6.1937 арестован. 8.2.1938, приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу.), это же заключение подписано начальником Лечанупра Кремля И. Ходоровским, доктором Л. Левиным и дежурным врачом С. Мецом.
По версии хрущёвцев Орджоникидзе — самоубийца. Занятно, что бывший нарком НКВД Енох Гиршенович Иегуда — (Генрих Григорьевич Ягода) — 27 января 1937 уволен в запас, 29 января 1937 отстранён от должности Наркома связи и отправлен в кадровый резерв, а потом расстрелян.
Сейчас в Москве шерсть летит клочьями, клан Кагановичей рвётся к власти.
— Народные комиссары тяжёлой промышленности СССР
Орджоникидзе, Григорий Константинович
5 января 1932
18 февраля 1937
Межлаук, Валерий Иванович
25 февраля 1937
22 августа 1937
Каганович, Лазарь Моисеевич
22 августа 1937
24 января 1939
29 июля 1938 Вале?рий Ива?нович Межла?ук расстрелян.
В НКВД тоже бардак— Ежов, являясь партийным чиновником, совершенно завалил оперативную работу. Несмотря на несколько тактических успехов, уровень избирательности в репрессиях низок.
В прошлом варианте 19 ноября 1938 года в Политбюро обсуждался донос на Ежова поданный начальником управления НКВД по Ивановской области В. П. Журавлёвым (который вскоре перемещён на пост начальника УНКВД по Москве и Московской области), 23 ноября Ежов написал в Политбюро и лично Сталину прошение об отставке.
Его преемником стал Л. П. Берия, отличившийся при чистках 1937-1938 в Грузии и Закавказье, а придя в НКВД, провёл ещё с конца сентября 1938 года широкомасштабные аресты в НКВД, прокуратуре и судах людей Ежова.
Жена Ежова— Суламифь Соломоновна Файгенберг (Хаютина по первому мужу, Гладун по второму) 1926-27 годах в Лондоне вместе с мужем Гладун, работавшим вторым секретарём полпредства СССР в Великобритании. После работала машинисткой в советском торгпредстве в Берлине, откуда вернулась в Москву в конце 1928 года. Некоторое время работала в газете "Гудок", "Крестьянской газете", по май 1938 года работала редактором журнала "СССР на стройке".
Так что следователям не нужно было высасывать из пальца каналы вербовки и пути получения разведданных, способы информтеррора. Жена успела отравиться, прежде чем ребята Берии добрались до неё. Она много знала. Прискорбно, но для меня не страшно — уже давно все её связи отследили соответствующие системы.
М-да, на Родине творился ужас неопределённости. За власть боролись десятки кланов и внешних сил. Даже при всех возможностях отследить в этом управляемом хаосе кукловодов было трудно.
* * *
6-го октября лёгкая жизнь кончилась — над целью нас встретил шквал зенитного огня и десятки истребителей.
Бой моментально стал сумбурным и неуправляемым. Противник получил местное тактическое превосходство в воздухе, это сразу дало о себе знать. Мы как могли, защищали строй бомбардировщиков, им удалось с одного захода отбомбиться по основным целям и отвернуть на свою территорию отбиваясь из всех стволов. Примерно над линией фронта завязалась воздушная карусель. По радио попытался вызвать подмогу, неудачно. Всё остальное слилось в один безвременный и бессюжетный кошмар. Нас атакуют, мы атакуем, уход, отворот, доворот, плотные виражи, трассы со всех сторон. Японцы гнали нас почти до аэродрома, патроны у меня быстро кончились. Мой "Бис" заглох над плавнями уже на нашей территории, километрах в десяти от полосы. Как раз в это время у японцев стало кончаться топливо или боеприпасы, они отстали, что позволило мне "плюхнуться" в плавни у большого холма сравнительно безопасно.
Сразу после посадки набежали китайские солдаты, увидев гоминдановские бело— синие звёзды они были, как мне показалось, немного разочарованы. Ведь за взятие в плен японского лётчика, и даже его труп, полагалась премия. Как мог, объяснил офицеру, что надо сделать, и пообещал прислать машину с аэродрома
Вставший "на нос" при посадке истребитель волами вытащили на сухое место. При помощи солдат снял некоторые наиболее ценные приборы, загрузив их в присланный за мной паланкин, договорился, что китайцы вытащат машину волами к большой дороге, и в оговоренном месте замаскируют её в мандариновой роще. Взвалил парашют на спину, и пошёл, временами матерясь. С точки зрения китайцев это было невозможным поведением. Но ехать в паланкине считал ниже своего достоинства советского человека, хоть и было мне плохо после боя и всех переживаний.
До аэродрома мог бы добираться сутки, если бы не рейсовый автобус, который ходил по маршруту даже так недалеко от фронта. За несколько часов путешествия насмотрелся всякого. Раненых, лежащих на земле в придорожных "госпиталях", по грязным бинтам которых ползали огромные мухи, а запах в этих "лечебных учреждениях" валил с ног. Оборванных кули, несущих на своих плечах коромысла со стратегическими грузами для фронта. Редкие грузовики (многие— советского производства), на которых к фронту везли снабжение, а оттуда— груды обвязанных набухшими кровью и гноем бинтами раненых, и над этими машинами стоял безмолвный стон. Тощих буйволов, запряжённых в ветхие повозки на которых туда же, к фронту, везли груды мешков с рисом, корнеплоды и какие-то корзины с чем-то. Маршевые пополнения молодых испуганных солдатиков грязных от дорожной пыли, смешно торчащих тощими шеями из воротников униформы, их офицеры на рикшах, вальяжно стеками погоняющие своих "скакунов". Дорога, то пыльная от жары, то мокрая и грязная, после мимолётного дождика. Вереницы ходячих раненых, вяло хромающих в тыл, в грязных бинтах, с самодельными костылями, иногда пара легкораненых даже тащила носилки с кем-то там лежащим.
Переполненный старый лейландовский автобус проплывал мимо всего этого океана горя и боли, равнодушно поскрипывая кузовом и завывая изношенным мотором. Война всегда неприглядна, а тут, вблизи, с запахами и стонами, особо.
До аэродрома добрался в сумерках уже пешком, вызвав неподдельную радость товарищей. Новости плохи — был сбит Егор из третьего звена, он пока никак не дал о себе знать.
Был слух, что наступление на Лошань провалилось. Хуже того— новых машин на подмену не было, ремонтники не справлялись даже с заделкой повреждений после сегодняшнего боя. Вяло обсудили вылет, обговорили планы на завтра. И разошлись спать. Настроение сильно упало.
Наутро отправился на ипподром. Не на бега, или делать ставки в тотализаторе, а в реммастерские, которые скрывались под трибунами. После разговора с нашим главным инженером узнал, что свободных ремонтопригодных И-15 нет. После долгих обсуждений пришли к выводу, что можно за неделю собрать один И-16 из разрозненных остатков разных машин.
* * *
Постановление "О строительстве Уральского алюминиевого завода и Красногорской ТЭЦ"
Новый тип маслосъёмных колец
Поагрегатная отработка двигателя
На аэродроме, после ухода бомбардировщиков, стало как-то пусто и неуютно. Фронт приближался, настроение мирного населения было всё хуже. По реке через город сплошным потоком шли всевозможные судёнышки, это кормящийся с реки народ спешил уйти от войны. Если раньше казалось, что полгорода живёт на реке, то теперь у набережных заметно поубавилось лодок.
На ремзаводе тоже чувствовался упадок духа, хотя работа шла в каком-то холерическом ритме. Наши "безлошадные" техники трудились не покладая рук, стремясь восстановить хоть что-то до лётно— пригодного состояния.
Тот И-16, который с горя взялись восстанавливать для меня, на деле был сборищем частей от нескольких разбитых и разбомбленных самолётов. Фюзеляж от "тип 10" совершившего неудачную посадку на брюхо. По хвостовой части, через всю толщу "скорлупы" шла знатная трещина, обнажая деревянную суть конструкции, центроплан немного деформирован, консоли от двух разных машин, обе вызывали некоторое сомнение в прочности лонжеронов. Оперение залатанное. Вооружение— три ШКАС, центральный установлен при ремонте. Бронеспинка— заводская, радио ставить не имеет смысла. Зашивка консоли крыла дюралем произведена нами при ремонте по верхней поверхности до элеронов. Использованы полосы американского дюраля толщин примерно 0.5, 0.8 и чуть больше одного миллиметра толщины на разных участках. Отбортовка внутрь стыков создаёт дополнительную жёсткость. Каждая консоль потяжелела почти на 10 кг. Фюзеляж после ремонта тоже не полегчал, ремонтный винт нельзя назвать идеальным. Мотор М-25В почти новый, только с парой осколочных щербин на оребрении цилиндров. Обшивка нижней поверхности плоскостей — обычная обтяжка полотном.
Китайские ремонтники работали как стахановцы. В этом нам очень помогло одно странное наше изобретение — Наградные письма домой. Дело в том, что в Китае очень сильны семейные ценности. Китайцы очень чтут Предков, помнят их поимённо, хранят дома семейные хроники за пару тысячелетий, и очень любят всевозможные реликвии. Нечто вроде наших "Почётных грамот" для них — не просто награда, а некий артефакт, мистически поднимающий честь всей семьи. Пользу из этого мы стали извлекать сразу после прибытия нашей группы в Китай. Ещё в Ланьчжоу мы несколько раз поощряли отличившихся китайских солдат и техников на аэродроме подобным образом, а тут, в Ухани, дополнили подобный способ поощрения наградными фотографиями — у знамени, у самолёта, с оружием в составе подразделения. Письма писали, естественно, иероглифами, согласовывая текст с китайским руководством. В городе у каллиграфа перепечатывали их на специальный шёлк посредством местного аналога печатной машинки. Сама эта "машинка"— зрелище не для слабонервных. Помещение напоминающее невероятно тесную типографию, в ней наборные кассы, имеющие около двадцати тысяч ячеек. Кроме основного печатника там работает три— четыре мальчика— подмастерья. Они из печаток с нужными иероглифами набирают столбцы, устанавливают их в специальную машину и отпечатывают оттиск на шёлке. Всё это в шуме, суете и вечном аврале. Старик— каллиграф в углу дописывает некоторые редкие иероглифы вручную, другой старик, ветхий и седой как лунь, украшает текст согласованными рисунками мифических существ и ритуального оружия. Стоили такие письма недёшево, но морально— психологический результат от них очень ощущался.
Отношение к русским добровольцам у простых китайских солдат и до того было какое-то восторженное. Так смотрят на волшебников из детских сказок. Для забитого, часто неграмотного, полуголодного китайского солдата мы были как свет в окошке. Для простых китайцев было трудно поверить, что может быть офицер, который не ворует солдатский рис, который воюет за Китай, а не за деньги, который не бьёт солдат палкой, самосовершенствуется в военном деле, отдаёт осмысленные приказы, думает о том, как солдат сможет их исполнить. Офицер, который не проводит ночь в публичном доме за пьянкой, а пытается планировать боевые действия с наименьшими потерями. Кто не разворовывает солдатское жалование. Не продаёт военные тайны японцам...
Китай с конца XIX века вёл одну за другой неудачные войны, народ устал от них, разуверился в любой форме власти. А тут для них был лучик надежды. Есть народы и общественный строй, где всё иначе. В Китае многие знали философию Конфуция, где краеугольным камнем было учение о "Достойном человеке". За века беспросветного управленческого бардака китайцы стали считать, что конфуцианство — невозможная сказка. А тут пришли люди, которые пели: "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью!"... И делали.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
