Палач опасливо перевернул арестантку. Взгляд женщины был недвижим. Грудь не вздымалась.
Де Борд покачал головой, осенив крестным знамением покойницу.
— Похоже, она мертва, — спокойно сказал он, переведя взгляд на Ренара. Тот почувствовал, что бледнеет.
— Я… я не…
— Возможно, ты спас мою жизнь, сын мой. Никому не известно, что она успела бы со мной сделать, если б ты не заступился.
Ренар прерывисто вздохнул.
— Что… что теперь будет? — с трудом выдавил он.
— Все будет организовано в соответствии с предусмотренными правилами, — хмыкнул де Борд. — Полагаю, ты, как действующее лицо этого происшествия, должен будешь составить новый отчет.
Ренар почти умоляюще посмотрел на него. Он уже не раз чувствовал на себе испытующий взгляд архиепископа и понимал, что сейчас ему не стоит подрывать доверие этого человека.
— Я… вряд ли смогу это сделать, Ваше Высокопреосвященство.
Де Борд прищурился.
— Вот как?
— Я почти ничего не вижу, — выдавил он и уловил, как к нему оборачивается палач. Прикрыв глаза, Ренар тяжело вздохнул. — Мое зрение… сильно подводит меня, Ваше Высокопреосвященство. Отчеты больше не моя сильная сторона. Простите.
Несколько мгновений де Борд испытующе глядел на светловолосого инквизитора. Затем он молча наклонился, поднял разбросанные по полу бумаги и кивнул.
— И ты скрывал это, потому что…
— Потому что не хочу, чтобы меня вышвырнули прочь, — честно признался Ренар. — Пока я еще что-то могу… пока я еще, — он болезненно поморщился, — полезен инквизиции, я не хочу… в монастырь или в приход. Я знаю, я не вправе просить об этом, но…
Он не договорил, оборвавшись на полуслове. Голова его обреченно опустилась.
Де Борд вздохнул и вновь положил ему руку на плечо, найдя его мутный взгляд.
— Твое рвение весьма похвально, сын мой, — сказал он. — А твои действия говорят о том, что ты отнюдь не бесполезен. Епископ Лоран должен узнать о твоем недуге, но я поговорю с ним о том, чтобы он не спешил снимать тебя с должности. В конце концов, я обязан тебе жизнью. Кем я буду, если не попытаюсь помочь?
Этот вопрос ответа не требовал. Ренар с благодарностью кивнул.
— Спасибо, Ваше Высокопреосвященство.
Де Борд улыбнулся и кивнул палачу и тюремщику.
— Приступайте к своей работе. — Он жестом указал на покойницу. — Не вечно же она будет тут лежать. — Далее он снова повернулся к Ренару. — Я посмотрел тебя не в том деле, в котором собирался, однако это сказало мне гораздо больше. Знаешь ли, сын мой, ваши с Вивьеном неудачи в поимке Анселя де Кутта вызывают у меня вопросы. Лично твоя преданность делу подвергается сомнению все меньше, но я бы предпочел, чтобы ты и несколько стражников отправились со мной к месту твоего проживания.
Ренар непонимающе качнул головой.
— Для чего, Ваше Высокопреосвященство?
— Для обыска, разумеется, — добродушно улыбнулся де Борд. — Простая формальность. Особенно, если скрывать тебе нечего.
С этими словами, увлекая Ренара за собой, Гийом де Борд покинул допросную комнату.
* * *
Эвет проснулась посреди ночи, почувствовав, что Вивьен рядом с ней беспокойно повернулся во сне. Она открыла глаза и посмотрела на него сквозь темноту, попытавшись понять, спит ли он и снится ли ему очередной кошмар. Она не знала, почему трепет к этому человеку не оставил ее в тот день, когда она исполнила тайное желание, которое носила в душе с момента их первой встречи. Так или иначе, Эвет чувствовала к Вивьену цветущую нежность, и она лишь усиливалась каждый раз, когда он снова приходил.
В душе она даже боялась этого. После всего, что ей пришлось пережить, она не надеялась, что в ее жизни снова появится человек, к которому так страстно привяжется ее сердце. Однако Господь, похоже, рассудил иначе и привел Вивьена Колера к ее жилищу. Эвет понимала: с инквизитором она не сможет сыскать тихого семейного счастья — то будет даже не бледное его подобие. Однако она не могла противиться тому, что чувствовала, и смела надеяться, что их встречи будут достаточно долго приносить свет в ее жизнь.
Вивьен во сне дернул головой и тяжело выдохнул, так и не проснувшись. Правая рука, лежавшая поверх одеяла, сжалась в кулак. Эвет поборола желание взять его за руку и успокоить — слишком велик был риск спугнуть хрупкий сон. Привыкший к темноте взгляд женщины различил на плече Вивьена грубый свежий шрам, оставшийся после задания, о котором он не имел права рассказывать. Как и обо всех других. Эвет досадливо вздохнула. Ей очень хотелось знать больше об этом человеке. Это пугало ее. Она чувствовала, что внутренне начинает жаждать слишком многого, но ничего не могла с собой поделать.
Вивьен пробормотал что-то во сне, и Эвет прислушалась. Дыхание его участилось, но он не вырывался из лап своих кошмаров. Иногда Эвет даже не знала, что мучает его сильнее — эти сны или бессонница.
— …лиз… — услышала она, и это сочетание звуков заставило ее похолодеть.
«Возможно, я просто услышала не то», — подумала она, стараясь успокоить взметнувшуюся в сердце колкую ревность.
— Элиза, — почти шепотом, но довольно отчетливо снова позвал Вивьен во сне.
Что-то будто хлестко ударило Эвет по щеке. Она вдруг показалась себе страшно одинокой и обманутой, а вместе с тем беззащитной, отданной на милость людской безжалостности. Она уже чувствовала себя так — перед началом прилюдной порки плетьми в родной деревне.
Вивьен вновь дернулся во сне, произнеся нечто неразборчивое, но теперь Эвет не испытала ни трепета, ни сочувствия. Изнутри ее жгла лишь обида, хотя она и понимала, что не вправе требовать от Вивьена Колера, чтобы он забыл ту женщину. Он ведь рассказывал о ней, и Эвет понимала, какую боль он испытал от их разлуки. Но ревность — ревность не обладала разумом. Она обладала лишь желанием оскалиться и угрожающим шепотом произнести: «Он — мой». Эвет заочно испытывала злобу к женщине по имени Элиза и надеялась, что та никогда больше не вернется в Руан и не встретится с Вивьеном. Эвет боялась этого, потому что знала: стоит Элизе появиться, и чувства Вивьена к ней воскреснут с прежним жаром, а она — будет бессильна противостоять этому.
Осторожно и тихо Эвет встала с кровати и оделась. Ей было тошно лежать обнаженной рядом с мужчиной, которому она позволила снова разжечь свое сердце, но который в душе грезил о другой. Как ей не хотелось ставить его перед выбором! Как не хотелось…. Но теперь она понимала, что не властна над этим. Завтра она скажет ему обо всем. И он сделает выбор в пользу Эвет… или больше не явится сюда никогда.
* * *
Вивьен проснулся утром, почувствовав, как луч солнца назойливо гуляет по его лицу. Отмахнувшись, он приподнялся на кровати и огляделся: Эвет рядом не было. Он непонимающе нахмурился: обыкновенно она не просыпалась раньше него. Что же разбудило ее?
Вивьен быстро оделся, небрежным движением руки постарался зачесать волосы назад и вышел из дома в прохладное солнечное осеннее утро. Сегодняшние сны почти не остались в его памяти, однако после них сохранилось легкое тревожное ощущение, будто он забыл сделать что-то важное… или сделал то, чего делать не следовало. Вивьен попытался отогнать это чувство, но знал, что в течение дня оно еще не раз вернется к нему — так бывало частенько.
Он прошелся по двору, окружавшему дом Эвет, высматривая всюду хозяйку жилища. Наконец, обойдя дом, он нашел ее. Эвет сидела на искривленном дереве, ствол которого образовывал отдаленное подобие короткой скамьи. Если она и заслышала шаги позади себя, то отчего-то предпочла не оборачиваться. Вивьен приблизился к ней и замер в нескольких шагах от дерева, предчувствуя нечто недоброе.
— Эвет, — наконец, окликнул он.
Вместо того, чтобы повернуться, она лишь чуть подвинулась на своей импровизированной скамье, плечи ее заметно сгорбились, как будто на них давила какая-то тяжелая печаль.
— Присядь, Вивьен, — попросила она. Голос ее звучал мягко, но обреченность в нем давала понять: это не просьба. Вивьен оторопело уставился ей в затылок, однако, не дождавшись пояснений, решил все же послушаться.
Он обошел коряжистый корень дерева и присел рядом с Эвет. Она не повернулась к нему, ее взгляд был устремлен вперед, в чащу леса. Несколько тягучих мгновений Вивьен ожидал, что она объяснит ему причину своего странного настроения, но Эвет молчала, поэтому, вздохнув, он решил заговорить первым.
— Что с тобой? Не пойму, тебя что-то встревожило или расстроило?
Эвет опустила голову, на губах появилась горькая, почти обреченная усмешка.
— Ты удивительно точно обозначил и то, и другое, — ответила она.
Вивьену не понравилось, как это прозвучало.
— Я чем-то обидел тебя? — спросил он. Она тяжело вздохнула и еще некоторое время собиралась с ответом.
— Я догадывалась, что именно так начнется этот разговор, — сказала она. — Что ты будешь задавать вопросы, как привык: один за другим… один за другим, пока не вытянешь из меня то неприятное, что я не знаю, как тебе сказать. Я думала обо всем этом с того момента, как проснулась. И, честно признаться, так и не нашла нужных слов, чтобы вести эту беседу.
Она замолчала, то ли не захотев доводить мысль до конца, то ли не зная, как это сделать. Вивьен непонимающе нахмурился и покачал головой.
— Поверь, мне не доставит никакого удовольствия вытягивать из тебя ответы, особенно, если тебе неприятно говорить о том, что тебя тревожит. Справедливости ради, я тоже многого тебе не говорю, и было бы нечестно требовать от тебя откровенности. Поэтому, если ты не хочешь, я могу не спрашивать тебя ни о чем. Просто знай, если я могу помочь…
Эвет кивнула.
— В том-то и проблема, — усмехнулась она. — Ты единственный, кто может что-то сделать с этим.
Вивьен терпеливо вздохнул.
— Тогда тебе придется мне рассказать.
— Знаю. Но не так. Не под градом твоих вопросов. — Она поморщилась. — Лучше ответь мне сам: зачем ты сюда приходишь?
Вопрос поставил Вивьена в тупик, несмотря на свою простоту. Казалось бы, для них обоих ответ был очевиден, однако Вивьен совершенно не знал, что сказать по этому поводу. В голове его невольно замелькали мысли о том, что бы он ответил, задай этот вопрос Элиза. Однако разве по той же причине он приходил к Эвет?
Ведь он не испытывал к ней любви. По крайней мере, не испытывал такой любви, какую чувствовал по отношению к Элизе когда-то.
«Когда-то?» — внутренне усмехнулся Вивьен и понял, что верно подловил себя на лжи. — «Воистину, я не могу говорить об этом, как о чем-то прошедшем».
Тогда почему же он приходил сюда? Чего искал рядом с этой женщиной? Он видел, как сильно она нуждается в его ответе. Уверенном, непоколебимом, воодушевленном. И, видит Бог, Вивьен мог бы успокоить ее, сказав: «я прихожу сюда, потому что люблю тебя», но ведь это было бы ложью.
— Ты не знаешь, — произнесла Эвет, когда пауза слишком затянулась. Это было утверждением, а не вопросом.
Вивьен вздохнул, но промолчал. Он не знал, что сказать, чтобы не сделать только хуже. Она продолжила:
— Знаешь, после нашей первой ночи я не ждала, что ты еще хоть раз появишься здесь. Ты рассказал мне о том, почему оказался недалеко от моего дома в таком состоянии, и о том, что к этому привело, поэтому я понимала, что твое сердце принадлежит другой женщине. — Она горько усмехнулась. — Когда ты появился вновь, я удивилась. Да, удивилась. Хотя и тогда подумала, что этот твой визит станет последним. Но ты пришел снова. И снова. И снова. И вот я уже понимаю, что жду твоего появления! — Только теперь Эвет решилась посмотреть на него, и Вивьен оторопел от того, какая горечь проступила на ее лице. — Я довольно быстро поймала себя на том, что надеюсь. Не на то, что у меня снова будет семья, и на этот раз — с тобой, нет. Я ведь понимала, кто ты, и не забывала об этом ни на миг. Твоя жизнь принадлежит Церкви, это понятно, но я начала надеяться, что сердцем ты будешь со мной. Это было глупо. — Она вновь отвела взгляд. — Глупо, потому что я знала о той, другой женщине. Такая любовь, о которой ты говорил, не исчезает. Но я лелеяла тайную надежду на то, что это возможно. Что однажды ты перестанешь вспоминать о ней, что будешь думать обо мне и только обо мне. Это было еще глупее.
Вивьен неловко сжал губы.
— Эвет, я ведь говорил тебе, что…
— Нет, погоди, — прервала она, вздохнув. — Дослушай, прошу тебя. И пойми, что я не испытываю злости. Но я встревожена и расстроена, как ты правильно заметил. Встревожена, потому что понимаю, что вот уже совсем скоро не буду представлять своей жизни без тебя, а расстроена, потому что этой ночью во сне, лежа рядом со мной, ты звал ее.
Эти слова прозвучали для Вивьена как пощечина. Он невольно округлил глаза.
— Прости, — только и сумел произнести Вивьен.
— Я простила, — вздохнула Эвет. — Простила, как только вышла сюда и немного подумала обо всем этом. Я поняла, что напрасно злилась, когда услышала это. А еще я поняла, что, — она поморщилась, — что я так не могу.
Вивьен понимающе опустил голову.
— Что бы ты ни сказала дальше, знай: меньше всего я хотел причинять тебе боль, — сказал он.
— Я знаю. — Она печально улыбнулась. — И по поводу того, что я хочу сказать дальше… честно говоря, я не знаю, зачем, но я прошу тебя подумать. Ты говорил… ты рассказывал о том, что та женщина осталась для тебя в прошлом. Что ты видел ее в Кане с другим человеком, что пожелал ей счастья и не стал убеждать ее вернуться в Руан. Я не могу не признаться тебе: я молюсь о том, чтобы там она и осталась. — Эвет покачала головой и грустно усмехнулась. — Но если ты все же лелеешь внутри себя надежду на то, что она вернется, это значит, что рано или поздно ты все же можешь изменить своему решению. Либо может случиться так, что она сама приедет в Руан, и тогда — я знаю — тогда ты вмиг забудешь обо всем, что связывает нас.
Вивьен покачал головой, хотя и знал, что не переубедит Эвет. К тому же он понимал, что она права.
— Вивьен, я знала, на какой шла риск, когда решилась на роман с инквизитором. И я готова бояться гнева инквизиции, но я не готова бояться ее. Поэтому, прошу тебя… подумай. Подумай, сколько тебе потребуется, и реши: настолько ли истлела твоя надежда на то, что для вас с этой женщиной не все потеряно. Потому что, если она истлела, то я готова быть с тобой и ждать, пока твое сердце, насколько возможно, запечатает ту женщину как можно глубже. Но если нет, — она вздохнула, собираясь с силами, чтобы сказать последние слова, — то, пожалуйста, не приходи сюда больше.
