Легенды планеты прагромеров

Когда все посторонние вышли, Уста обернулась к Кхране: зубы у той были по-прежнему сжаты, руки с силой прижаты к коленям. Казалось, у неё все силы уходили, чтобы удержаться и не потереть лоб. Хоть она ни разу так и не треснула им об стенку.

— А что же ты не стала пробовать? — попыталась улыбнуть её гойша.

— Мне "пробовать" не надо, — сквозь зубы прошипела гракхха. Гракххский акцент от этого только усилился.

Уста озвучила это наблюдение. Сокельница девчонки, Таша, согласно кивнула головой.

— Тогда покажи? — попросила Уста.

— Просто. И не надо лайон, — она чуть замялась, — покажи лучше мальчишку.

Уста выполнила.

Кхрана поднялась с пола, села на кровать, устроилась, успокоилась... Взглянула на дасплей... И с отчаянным гракххским акцентом прошипела сквозь зубы:

— Это моя добыча!

И встала.

На этот раз никто не заикнулся о неправильной фонетике. Уста передёрнула плечами.

— Не-е... это не лайона.

Рядом поёжилась Таша.

— Ага... Как бросок кобры. Кобры с древней Терры.

Уста повернулась к ней. Уста не стала скрывать изумление.

— Так ты что? Ты, оказывается, умная?

— Да, — просто ответила та.

— Так, если ты умная, что же ты не объяснила подруге, что биться о стенку лбом, рваться к звёздам и решать нерешаемое — это игры мальчишек?! А нам, взрослым девочкам, нужен результат — здесь и лучше — прямо сейчас!

— Да, лучше, — опять подтвердила Таша.

— И выйти отсюда невозможно!

— Да, — умненькая послушница улыбнулась, покосившись на застывшего в дасплее мальчишку, — Зато сюда, оказывается, очень даже можно войти.

— Что ж ты молчала?!

— При всех?!..

"Да она и меня — умней!"

— ...А теперь у нас будет двадцать четыре дня. Если поможешь — успеем. Поможешь?

— Но это же против прямого запрета Влады!

— Вот именно.

— А как плети делить будем?

— Я заберу всё! — уже почти чисто по-гракххски прошипело из-за спины.

— И сдохнешь под ними! — захохотала Уста, — тогда и там же!

011 100.

Дира не стала с особой критичностью вникать, почему коммодор отправил с ней Сержа "проводить до грызла". В самом деле из-за шекалов? Но эти трусливые твари нападают на человека только уж с очень большой голодухи, или когда их уж очень много. А сейчас, хоть и навалило снега, до зимы, до голода было ещё далеко. Да и за ас-другой вокруг трупа грызла большой толпы собраться не успеет. Может, Фред не доверял девчонке? И просто захотел проверить то, что поддавалось контролю? А может, загорелось отведать деликатеса, и он послал Сержа нарезать мяса грызла?

Да не всё ли равно! Зато сейчас мужчина шёл первым, утаптывая пробитую Устой лыжню, и потому сама она силы тратила меньше. А мужчине это больших трудов не стоило: мастера-снегохода видно сразу. Градус снегоходства и у неё был неплохим, но кто его знает, что там ждёт впереди...

А на месте воин подтвердил сразу все её версии. Сначала разогнал шекалов, потом придирчиво оглядел рану под ухом горного чудища, взглядом провёл по следам, прикидывая директрису выстрела, чему-то кивнул... А потом предложил:

— А светлая госпожа не возжелает грызлятинки?

Светлая госпожа возжелала. Воин вырезал добрый шмат из бедра, передал ей и, пока она пересыпала мясо солью и упаковывала его в рюкзак, вырезал еще три куска, размером так даже и поболее.

— Сделай девчонке подарок, — посоветовала Дира, — выруби клыки.

— Точно. И пусть её подружки иззавидуются. Она заслужила.

Приятно было смотреть, как он работал: надрез светлым мечом, подсечка малым, и клык вываливается из пасти прямо ему в подставленную ладонь, надрез — подсечка, надрез — подсечка, надрез...

Дира встала на лыжи, потянулась к рюкзаку:

— Ну, прощай, воин!

— А не соблаговолит ли светлая госпожа благословить воина... — Серж поспешно потянулся к тряпке — вытереть руки. Кажется, под поцелуйный обряд ему возмечталось её несколько потискать. Перебьётся. Она опустила рюкзак, выпрямилась.

— Не вытирай, — остановила его, — я хочу прочувствовать запах крови. И иди ко мне.

Продавливая унтами сугроб, он подошёл. Залитая светом поляна слепила глаза. На залитой тишиной поляне потрескивание наста под его шагами наполнилось белым. В цвет полос на её тогге. Его лицо оказалось на уровне её. И глаза — в глаза, и губы — в губы. Не отводя взгляда, она неспешно сняла рукавицы и охватила ладонями его заросшее лицо.

— Накрой.

Он понял правильно и накрыл её ладони — своими. Она потянула его к себе, и он послушно сделал ещё полшага к ней.

Вонь крови, вонь мяса, вонь смерти, и его язык.

И её язык.

Мясо, кровь, смерть...

Вдруг захотелось освободить руки, завести их ему за голову, вынуть из ножен на запястьях кинжал и всадить ему его в шею... Дира потешила своё воображение чувством тяжести оседающего в её руках мужского тела...

Когда она оторвалась от Сержа, у того подогнулись колени, и он очумело опустился на снег. Следующий раз воин трижды подумает, прежде чем просить поцелуя у жрицы великой Тантры.

— Не простудись, — позаботилась она. — Прощай!

У него хватило ума на просто кивнуть. Или сил.

Идти было легко. Пробитая молодёжью лыжня чуть оплавилась, но мазь на лыжах подобрали правильно: снег не лип к ним, лыжи не проскальзывали по нему. Гела грела спину. Лёгкий ветерок, гулявший среди негустого леса, освежал лицо, и главное — она успевала. И Ужба, проглядывавшая сквозь верхушки деревьев, своей монументальностью, своей огромностью, своей белизной поддерживала ничтожную служительницу светлой богини, бегущую сквозь белый вечный лес.

Дира сразу решила засинхронизироваться с юной парочкой. Конечно, сил у них, ранних да лучших, было больше, но им приходилось пробивать лыжню, а она шла по их, готовой, и они сегодня не подогрелись джаньфуем, да и ей можно было не держать их скорость. Пробеги получались несколько дольше привычных, однако организм, балуемый огоньком уникального природного стимулятора, на то соглашался. Зато не надо было подготавливать — утаптывать — поляну стоянки, отчищать от снега кострище, даже сухого хвороста на стоянках, обычно, оставалось достаточно, чтобы, не мучаясь, развести огонь. Конечно, его не хватало на весь привал, на то чтобы нагреть воды, на то, чтобы вдосталь понежиться у огня, но в лесу по дороге набрать сушняка — труда не составляло. А потом, у костра, только подкладывай, подкладывай...

К полудню Дира вышла к их последнему ночлегу, к снежной берлоге. Странно: как от девчонки не пахло сексом, так и здесь был сущий монастырь — узкие ложа, расположенные достаточно далеко друг от друга. Неужели успели разругаться?! Ох уж эта молодежь! А ещё "лучшая"... Ну и достанется же девчонке от Влады!

Дира отвела взгляд от бестолковой ночлежки молодняка и опять — Ужба, Ужба. Вечная, всё понимающая и безразличная. Невозмутимая, недостижимая и безразличная. Затягивающая, притягивающая, молчащая, успокаивающая и безразличная, и безразличная...

К вечеру Дира добралась до Карстовой пещеры.

Фред дал описание примет подхода, но они не понадобились: следы достаточно ясно указывали, как мальчишка с девчонкой притормозили, как кто-то — наверняка, девчонка — заглянул в укрытое изворотом скалы устье, как она вернулась... Они ещё немного потоптались и побежали дальше. Дира дальше не пошла. Снежные берлоги и прочая экзотика её давно не прельщал. А успевать — она успевала.

Следующий переход — от Карстовой пещеры до Последней Пещеры Плоскогорья — рассчитывался на воинов, и на зимний световой день. Уточним: на воинов не класса "А". Уточним: сейчас всё-таки осень, и день длиннее. Ей даже не надо будет рисковать с грёзами джаньфуя. Она легко дойдёт и так. Ну ладно — не легко, но и не изматывающе-тяжело. Дойдёт. Правда, где-то неподалёку бродит пара горных патер... Ничего, у жрицы Тантры первого посвящения есть, чем их удивить.

А тропа спуска должна быть подготовлена, так что Дира, даже с её невысокими горными градусами, справится. Всё будет ожидаемо, она внутри дерева вариантов. Всё будет хорошо.

*

Два дня Аксель практически проспал. Соревнование с молодыми да лучшими далось ему тяжело. И то, что он проиграл им в скорости — неудивительно. Удивительно другое, что он просчитался со временем... Как это молодая гойша не сумела занять молодого воина на лишнюю пару асов? Впрочем, что взять с молодой девчонки — наверное, никакого терпения, а уж мальчишка! — сплетутся, как пара змей, расплетутся и снова бежать. Дура. Жаль, вот, жаль, что не получилось убить её! Впрочем, тогда пришлось бы убить и мальчика... Теперь же придётся бороться с отрядами храма. Та ещё работёнка! Хорошо,хоть гракххи под боком — можно будет постараться подставить их. Ведь гракххи — не полные идиоты, один раз их достали с плоскогорья, ошибку они не повторят, они придут сюда и выставят посты. Вот и пусть воюют друг с другом. Только бы не пропустить их самому — засечь, где эти вояки будут обустраивать засады.

С этим он справится. Потому что он о том, что они придут, знает, а они, что кто-то, а именно он, здесь есть — нет. И поначалу беречься или как-то уж слишком скрытничать не будут. И не будут уж слишком медлить. Потому что риск ответного кинжального удара существует.

А раз он существует, то и ему, если он хочет разжиться припасами Последней Пещеры Плоскогорья, особо бездельничать не стоит. Время подхода отряда из Дуула — семеро суток. Хотя вероятность боевой вылазки не слишком велика, ибо таковая, вообще-то, — чистая авантюра, но они могут рискнуть, а ему рисковать не надо. Тем более, что и от холда Месх досюда — не шибко далеко. Лезть, как паук, наверх по стенке под прицелами гракххских арбалетов — это не есть исполнение его заветных мечтаний. Разнеживаться ещё рано.

Джаньфуй он больше не трогал. Поначалу удержаться помогла смертельная усталость, ничего не хотелось — только б спать, спать, спать... А под вечер четвёртого дня, когда немного пришел в себя, когда обнаружил коричневатые прожилки на сморщенных листочках-лепесточках, сумел уговорить себя, что высушенный и размельчённый в порошок, заправленный в цигарку джаньфуй и эффективней, и экономичней.

На пятый день Аксель пошел на стену.

Давно прошли времена, когда для него это стало бы вызовом, когда наверх его погнал бы азарт, теперь осталось только ощущение тяжёлой работы. Нудной работы. Нудной тяжелой работы, да ещё и требующей внимательности, требующей сугубой аккуратности.

Он и был аккуратным. Благо, у его возраста есть и преимущества — привычка, что есть дела, которые просто надо сделать. Без относительности того приятны они или нет, вызывают они азарт или смертельно скучны. Работа есть работа.

Но как-то быстро выяснилось, что два дня отдыха после двух дней предельных нагрузок — мало. Что два дня для заживления ран — мало. Что раны вроде бы перестали тревожить его лишь потому, что он спал, потому что отдыхал, потому что бездельничал, а здесь, на стене, стоило неосторожно задеть повреждённым бедром какой-либо выступающий камень, боль напоминала о когтях самки патеры, стоило неосторожно вывернуть руку, боль напоминала о шиповнике.

И как-то быстро выяснилось, что за два дня баловства с джаньфуем организм привык к его поддержке и теперь пассивно выражал своё недоумение по поводу отсутствия оной. Чем дальше, чем выше — тем чаще бедро задевало за выступы, а плечо, спустя ас, болело уже непрерывно. Внимание из-за этого рассеивалось, а рассеянным — не место на скалах.

За три аса Аксель прошел только половину маршрута и понял, что без джаньфуя ему на плоскогорье не выбраться. Так что, сколько он ни крепился — пришлось, на очередном привале, на очередной площадочке, где можно было присесть, вытянуть и спустить в пропасть ноги, где можно было, если не прилечь, так хоть откинуться спиной на камни — пришлось достать пакетик, развернуть, отсчитать четыре лепестка и, стараясь не приглядываться к коричневатым отметинам, проглотить...

И сразу стало легче. Аксель даже хмыкнул: он-то знал, что действие стимулятора начинается не менее, чем через полудюжину минит, да вот организм, кажется, про это не слышал: организму захотелось попрыгать... Стандартную полудюжину Аксель всё же выдержал — переждал, отдыхая. А потом опять пошел наверх. Аккуратно и без дурацкого экстрима. Вот так: правая рука держится за камень, ноги прочно стоят на своих опорах, левая рука ищет камень выше. Нашла. Ухватилась. Вверх пошла правая нога. Встала. Правая рука ищет новую зацепку. Нашла. Теперь левая нога. Три точки образуют плоскость. У альпиниста три точки всегда должны быть зафиксированы. А теперь правая рука...

Вон там расщелина поднимается мер на пять, надо бы пробиться к ней. Получится? Вроде да... Аккуратно, аккуратно! Есть. Плюс пять мер. А вон на той площадочке можно будет устроить отдых. Да-да отдых. Но не спешить... Аккуратнее...

Аксель был аккуратным. Но два дня запредельных нагрузок, но разодранное патерами бедро, но пробитое иглами шиповника плечо, да и возраст... Ему давно уже не восемнадцать. И даже не тридцать пять.

Первый камень сорвался из-под его руки на пятом асе. Тогда Аксель удержался. Через четверть аса камень сорвался из-под ноги, но Аксель опять удержался. До выхода на плоскогорье оставалось всего ничего, к тому же впереди была еще одна площадочка, от которой, как он рассмотрел ещё снизу, перед подъёмом, был пологий выход, длинный, мер на пятьдесят, но совсем простой — иди себе да иди. Вот эта жаждаемая простота Акселя и подвела: он схватился правой рукой за росший на границе площадки куст и, не проверив его, оторвал от опоры левую, схватился за камень на краю, поднял ногу, а куст под его весом пополз...

Аксель задёргался, начал нащупывать ногой прежнюю опору и не находил, Аксель пытался прочнее ухватиться за камень левой рукой, но он тоже зашевелился...

Бросить куст? Отбросить камень? И схватиться... за что? за что?!

Аксель отпустил левую руку и лихорадочно зашарил по поверхности и не находил, ничего не находил. Пришлось опять схватиться за камень, Пришлось вслушиваться, как камень, как куст медленно отрываются от своих корней. А нога всё никак не могла найти твёрдую опору...

— Ну что, сволочь, — вдруг сверху раздался голос, — жив ещё? Когда ж ты, наконец, сдохнешь? Может, сейчас?

Он задрал голову. На него смотрела и беспощадно улыбалась Дира.

"Долго же нынче раскочегаривалась проклятая трава, — подумал Аксель, — то ли дело, когда куришь!"

— Эй, ты что молчишь? — озадачилась его возлюбленная. — Сорвешься же сейчас!

— Поцеловать успеешь?

— Хватайся за руку, псих!

"Стоит оторваться одной рукой — вторая опора тут же вылетит. Зато падать будем вместе c моей Дирой. Хоть это и мираж наркотика. Хорошую смерть мне придумал джаньфуй".

Аксель перехватил руку. К его изумлению, призрачная рука твёрдо держала его.

"Может, я уже лечу вниз? Да и Гейс со всем! Несколько мгновений — но мои!"

Он перехватил руку женщины обеими своими и начал выкарабкиваться. Выбрался. Дира удержала его: она другой рукой вцепилась в тонкий ствол уродливого деревца, примостившегося в расщелинке.