| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А зачем ты убил, Че? Чем ты тогда лучше их?
— Я его не убивал. Кому легко разблокировать. Хотя можно конечно сделать так, чтобы разрушения стали необратимы. Главное, правильные команды отдать симбиоту-паразиту.
— Значит в этом причина? Значит, они с тобой торгуются? Чтобы ты их не выдал?
— Ну, по большей части, они угрожают. У нас не так много возможностей. Даже если я кину все это в сеть, они уберут и объявят ложью через официальные СМИ. Мы в патовой ситуации, Канис. Ни я не могу сделать ход, ни они.
— А что их тогда останавливает? Удивительно, что за тобой еще не прислали Авиадесантную Ударную Группу.
— Многое. Дочка триллионера, например. Как ты понимаешь, никакое быстрое отключение им не поможет. Дело же не в вашей глупой теории убивающего шлема. Она в наших руках. Симбиот получил команды, и если они отсоединят виртаул — быстро ли, медленно ли, неважно — они не успеют ее спасти. Наш друг Га-Ноцри также очень опасен. Сам понимаешь, ведь его можно выпустить в сеть. На минутку. И крупнейший террористический акт в истории человечества обеспечен. Сколько народу пользуется виртуалом для сетевого контакта? Понял теперь весь ужас? И сколько людей уже привито этой дрянью?
Я представил этот УЖАС. Катастрофу гигантских масштабов. Эпидемия, ядерное оружие, а теперь еще и это.
— А зачем эти манипуляции? — спросил я.
— Прости?
— Ну, манипуляции с черепом. Я заметил, что ваш маг способен это сделать только с теми, у кого хп в игре закончился.
Лео посмотрел на меня с удивлением. Видимо, в пылу рассказа он не учел эту нелогичность.
— Это недостаток его метода, — с некоторой досадой пояснил он. — Га-Ноцри взломал коды, с помощью которых отдают команды через интерфейс шлема симбиоту, но это можно сделать только в момент, когда система считает тебя почти мертвым и открывает окно для такой возможности. Вскрытие черепа — просто визуальная интерпретация написанного им программного кода в игре.
— Понятно. Значит, чтобы сделать это со мной, вам нужно убить меня в игре? В сети ваш маг тогда не очень-то многое сделает.
— Почти убить, — с сардонической улыбкой поправил Лео. И подал знак ниндзя. — У тебя пять минут, чтобы выбрать сторону. Либо эти бешеные уроды, которые хотят контролировать весь мир, либо мы — которые этому противятся.
— У меня нет выбора. Я не буду с тобой тут драться, если ты отпустишь детей. Дочку Росфеллера можешь придержать. Я понимаю, что это еще пятьдесят процентов дополнительной гарантий, что тебя не атакует вся кибер мощь и весь морской флот США.
— Ты, дурак? — вытаращил глаза Лео. — Тебе по фиг, что я рассказал? Они же и тебе тоже эту хрень в голову засунули!
— Мне не по фиг. Но при чем здесь детишки каких-то залетных людей? И потом тебе не приходит в голову, что Росфеллер тут ни при чем? Что он ничего не знал, раз и его дочке это в голову пульнули. Как и простым смертным.
— Я думал над этим, Канис. И понимаю, что ты хочешь сказать. Триллионера лучше иметь союзником, чем врагом, конечно. Только ты забываешь, что это за люди. Если я выпушу девчонку, они тут же уберут у нее из головы эту хрень или отключат. Наверняка для них это возможно, раз они сами ее сделали. А охота на нас продолжится. Причем мы все будем объявлены террористами, а учитывая контроль над масс-меди, наши вопли о жучках в голове только обсмеют. Нет. Тут нужны жертвы, Канис. Как это не страшно осознавать, для понимания и осознания обществу нужны жертвы. И Росфеллеру тоже. Я очень рад, что и его дочку задели. Поделом! Манипуляторы хреновы!
— Сам-то ты чем лучше? Шантажист дешевый! Зачем ради этого убивать людей? Вывеси в сеть. Доки собери, чтобы отвертеться не смогли.
— Дурак ты, Канис! Натуральный дурак! Я тут за все прогрессивное человечество впрягся, а ты мешать мне собрался. Без мясорубки, никто и не вякнет. Всех заткнут, и никто не поверит. Только маргиналы и сторонники мирового заговора. А я их сам не переношу. Убить тысячи, чтобы освободить миллионы, даже миллиард, черт возьми! Разве это не стоит того? Потери! Допустимые потери. Такое бывает на войне...
Пока он болтал, я прыгнул. Ниндзя моментально взлетели на перехват. Сцена застыла: система игры, почувствовав грандиозную драку суперпрокачанных бойцов, предоставляя для нас миллиарды полигонов, графически поддерживая любое наше движение и мысль, услужливо бросила свою вычислительную мощь к нам. Сдерживаться уже не имело смысла...
Пробуждение было быстрым. Я не стал, как обычно, сохранять насколько минут неподвижность, чтобы прийти от виртуала в себя. Инструкция по использованию это очень рекомендовала. Стянув шлем, я привстал и, размахнувшись, бросил от неимоверной злости его в противоположную стену.
Пластик треснул, и содержимое свето-электронного девайса рассыпалось по всей комнате. Ощутив слабость и тошноту от слишком резкого движения после пробуждения, я присел снова на кровать. Инструкция не врала. Впрочем, мне было наплевать на инструкцию. В комнату вбежали Коджима и Кляйн. Они, видимо, вышли выпить кофе и поболтать в прихожей, пока я блуждал по бонусному уровню, пытаясь попасть на прием к магу Га-Ноцри. Что мне успешно удалось. Правда, с нулевым результатом. Маг обманул, и Лео снова был на коне.
Только это не такая уж и большая проблема. Прививка куда хуже. Гораздо.
— Что случилось, Андрей? — оглядев рассыпавшиеся по полу остатки шлема, спросил Кляйн.
Я рассказал. Все, что было, что слышал. По ходу моего рассказал он темнел. А в конце вообще побелел. Я даже не знал, что человек может так сильно переживать и что это может так сильно отражаться внешне. Когда я закончил, Кляйн куда-то убежал, и я остался наедине с Коджимай. На его лице я ничего не смог прочесть. Всего лишь усталое лицо старого японца. Мать его! Никаких видимых эмоции! И, наверное, такое же лицо было у Императора, когда на Нагасаки сбросили ядерную бомбу, в долю секунды убив сотню тысяч людей. Лицо самурая, которое не может демонстрировать эмоции, согласно кодексу воина.
— Ты не должен так расстраиваться, Андрей-сан, — сказал наконец Коджима. — Воины воспринимают мир таким, каков он есть. Никакая неожиданность не должна выводить их из себя. Это было ожидаемо. Всего лишь Сноуден-2. Старое дело с новым лицом.
— Это не Сноуден-2, Коджима. Это Сноуден-22, умноженное на сто!
Мы помолчали несколько секунд. Я стянул с себя медицинскую одежку, что использовали для глубокого виртуала и начал одеваться.
— Что будем делать теперь? — спросил я Коджиму, когда затянул пояс.
— Кляйн решит.
— А что он решит? Он сейчас никто и звать его никак. Почему он меня предал? — добавил я вопрос, имея в виду Га-Ноцри.
— Он оперирует логикой. Никакой ставший разумным робот не сможет избежать логики в своих действиях. Эмоции для него еще в новинку. Нужно время. Возможно, настоящие чувства не выработаются никогда. Наш план менее надежен, чем план по которому и дальше нужно держать дочь Альберт-сана заложницей и шантажировать АНБ. Это простой выбор. Он просто посчитал вероятности. В конце концов, это больше машина, чем человек.
— Но это не может закончиться хорошо! Это все равно тупик: сколько они там не простоят с направленным друг на друга оружием, рано или поздно АНБ плюнет на дочку сверхбогача и на попытки заполучить в свои руки первый искусственный разум.
— Надо рассказать об этом Альберт-сану.
— Думаешь, он не знает? — спросил я скептически.
— Нет. Думаю, не знает, Андрей-сан, — ответил Коджима, хотя в голосе у него промелькнуло сомнение...
Глава восьмая
Галерный вариант
В Москву я прилетел к десяти утра. Суборбитальному французскому лайнеру понадобилось около сорока минут, чтобы доставить меня в Шереметьево-2. Я сошел с трапа и улыбнувшись, миновал сияющую ослепительным макияжем и безупречной небесно-голубой униформой стюардессу. И тут же хорошее настроение меня покинуло. Внизу меня ждали. Чуть в сторонке от оранжевого автобуса на эффекте Мейснера, который ездил — вернее, летал — по взлетной полосе над четко видимыми оранжевыми линиям. (Под бетоном были проложены плиты со сверхпроводимой керамикой.) Итак, чуть в сторонке от автобуса стояли два неприятных типа. Причем оба родной, российской, но явно не славянской внешности. В серых плащах, смахивающих на американские плащи времен сухого закона, под которыми так удобно было прятать дробовики, делали их похожими на гангстеров. Чтобы дополнить картину, не хватало только шляп тех времен.
Родная гэбуха! Как же я без вас соскучился, подумалось мне. Со вздохом глянув на сиротливо зависший в ожидании пассажиров супермодерновый японский автобус, я направился к ним. А чего тянуть? Они сделали шаг навстречу, улыбаясь моей догадливости.
— Привет, товарищ Ирисов! — поздоровался, видимо, старший из них.
Второй — помоложе и с раскосыми азиатскими глазами промолчал, держа почему-то руки в карманах.
— Вообще-то господин Ирисов, — притворно возмутился я, нахмурившись. И выдержав паузу, чтобы показать мое неудовольствие этой неожиданной встречей, добавил: — Что вам от меня надо?
— Просто поговорить. У нас есть несколько вопросов. Вы как гражданин и патриот обязаны с нами сотрудничать. Для защиты населения России.
Ну, да. Населения! Миллиардеров вы защищаете своих, а не население.
— А-ха. Родина в опасности. Счас. Без адвоката никаких разговоров, — отрезал я вслух.
Службисты переглянулись. Видимо, не ожидали от меня столь враждебной реакции.
— Вам никто не предъявляет обвинение, господин Ирисов. Это просто информативная беседа. Позавтракаете с нами. Это недолго, — старший указал на авто, скрытое из поля зрения оранжевым автобусом.
'Такса'! Бронированный зверь. С огневым модулем и интегрированным беспилотником-скаутером, который можно было выпускать прямо на ходу для разведки и корректировки огня.
У меня отвисла челюсть. Какого хрена?
— Я туда не полезу, — сказал я твердо. — Хотите поговорить — езжайте со мной в терминал на бусе. И я уже звоню своему адвокату. Даже двум.
Я тут же закатил глаза, делая вид, что звоню через виртуальный интерфэйс. Старший сразу же заволновавшийся, раздраженно бросил:
— Харэ дерзить, Ирисов! Никто тебя не арестовывает. Тачка штатная, мы на ней всегда перемешаемся.
— Очкует, — коротко прокомментировал второй службист, не скрывая насмешки и наслаждаясь собственной значимостью.
Я проигнорировал реплику 'потомка Чингизхана'.
— Помолчи, — оборвал его старший и на удивление быстро сдался: — Ладно. Езжай с ним в терминал на автобусе. Я вас там перехвачу...
Дорогу до терминала мы проехали в молчании. Мой спутник так и не вытащил рук из карманов. Что у него там было, я мог только догадываться. Наверняка какой-нибудь забугорный шокер для спецслужб. Дорогой и навороченный. Вряд ли он собирался меня застрелить.
В терминале он провел меня в специальное отделение. Причем спецы занимали не хилую площадь. Прямо 'минилубянка', скрытая от глаз пассажиров. Набитая хай-теком и сканерами, готовыми задержать и допросить даже таракана, вздумай он просочиться через аэропорт с террористическими целями. Еще два каких-то мутных субъекта в форме космодесантниов проводили меня взглядом на входе в помещение, кинув молчаливое приветствие моему сопровождающему. В кабинете меня уже ждал второй дядька, прибывший на своей 'таксе' раньше.
Я занял место напротив. Тип продолжал улыбаться стандартной улыбкой спецслужбистов — которая вообще-то и не эмоция, а скорее психологический трюк. Ведь доброжелательная улыбка садиста вызывает иногда гораздо больший ужас, чем хмурое и мрачное лицо кого-нибудь радикала с исламского Юга.
— Представьтесь, — потребовал я, не дав ему заговорить первым.
Не убирая приклеенную улыбку, старший обменялся взглядом с коллегой.
— Старший следователь по особо важным делам, полковник ФСБ Эдуард Бабаджанян. А это старший лейтенант Амвросий Удмуртов.
Я оглянулся на 'удмурта'. Шутка, наверное. Никогда не слышал про фамилию Удмуртов. Хотя, судя по лицу, он действительно бурят или удмурт. Может, даже китаец. Их сейчас полно в наших службах.
— Очень приятно. Обладатель черного пояса по квестовым играм Канис Лупусов, — чтобы как-то разрядить обстановку, схохмил я.
Чего от них ожидать, я не представлял. Вряд ли они знали о моих похождениях в США и Северной Африке.
Как оказалось, зря. Иногда я туплю. Мог же догадаться, что пасут.
Оба моих визави хмыкнули.
— У нас несколько вопросов к вам, гражданин Ирисов, — начал следак, по временам закатывая на секунду глаза, вероятно чтобы свериться с какими-то данными, транслируемыми ему виртуально в мозг. Возможно, чип виртуального интерфейса был даже ему вживлен хирургически. — Вы ездили в США по приглашению одного из влиятельных людей, имя которого я называть не буду, оно и так слишком известно. Нам хотелось бы получить информацию, в чем состояла цель этой поездки?
То что за стенками скрыт детектор лжи, и не один, можно было не сомневаться. Вообще комнаты с гладкими стенами, где ничего нет, кроме простой алюминиевой мебели, всегда подозрительны. Я был уверен, как дюжина сканеров проверяет меня, а специальные программы отслеживают малейшее движение моего тела, выражения лица, вычисляя с большой долей вероятности, не обманываю ли я, не утаиваю ли?
Я не стал обманывать. Отрицать было глупо. Наверняка у них есть кое-какая информация. Рассказал про миссию спасения дочери Россфеллера. Про прививку, нападение с экзомехом на сервер и прочее подобное я, конечно, не поведал. Если бы я такое сказал, то сто процентов не вышел бы отсюда. Неважно, знали они про это или нет. Такого рода информация смертельна при разглашении. И не имеет значения, чьи это спецслужбы. Секреты чужих спецслужб не менее опасны, чем своих.
— Интересно. Значит, у вашей группы не получилось освободить дочь известного суперолигарха? Я правильно понимаю?— уточнил Бабаджанян.
— Да. АНБ отстранило нас от дела. Как и военную разведку.
Следователь немного подумал. Я не сомневался, что он знал что-то еще.
— А что Вы делали в Африке?
— Отдыхал, — ответил я беззаботно. — Там отлично готовят кебаб.
— В Тиндуфе?
— Да. Именно там его и готовят отлично. Магриб, Восток. Сами понимаете. Самое кебабное место.
— Я думал только в Турции по-настоящему правильный кебаб, — возразил мне следак, ничуть не обескураженный моими ответами.
Его помощник ухмыльнулся — довольный, что босс держит удар.
— В Алжире лучше, — упорствовал я. — В Турции кебаб — отстой. Турки слишком жадные: всегда мало соуса и слишком перчат...
— Ладно, хватит, — следак слегка стукнул ладонью по столу. Алюминий отозвался глухим звуком. — У нас не так много времени, Ирисов.
— Не представляете, как мало его у меня, — сказал я и повторил его жест.
Стол снова жалобно отозвался на удар.
Некоторое время Бабаджанян буравил меня глазами, выбирая реакцию — засмеяться, повысить тон, угрожать. Способа заставить меня говорить у него не было. Законного способа, конечно. А он отлично понимал, что я чего-то недоговариваю. Как и его помощник.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
