Меченый. (Меченый - 1)

Услышав последнюю фразу, Неддар, собиравшийся прекратить дискуссию на тему 'не убий', решил немножечко подождать. И не ошибся:

— Если бы он отправился на войну, чтобы защитить королевство от агрессора — я бы ему рукоплескала. А так — не с чего: у любого государства заключены договора с соседями. Значит, принц Гаркат, напав на Гварлию, нарушил договор, заключенный его отцом, выставил его лжецом и заставил глав всех остальных дружественных королевств задуматься о целесообразности поддержания нормальных отношений с таким непредсказуемым соседом...

Баронесса сделала небольшую паузу, пригубила из своего кубка и улыбнулась:

— Кроме того, если принц — не трус, то должен был сражаться в первых рядах своей армии. Как вы думаете, сир, смерть по глупости — это достаточное доказательство любви?

Неддар удивленно хмыкнул: у леди Этерии был весьма своеобразный взгляд на очевидные вещи. А еще — острый ум и великолепно подвешенный язык. Опять же, и про Вседержителя она не сказала ни слова!

Подумав пару мгновений, король оглядел придворных, нашел самое недовольное лицо и кивнул, давая разрешение говорить.

Графиня Гианея Ирригард тут же набрала в грудь воздуха и возмущенно затараторила:

— Принц Гаркат любил ее высочество возвышенной любовью, поэтому мерить его поступки обычными мерками нельзя!

— Разве? — склонив голову к плечу, улыбнулась леди Этерия. — А вы попробуйте представить себя на месте короля Гварлии. Или отца принца Гарката: бедный король, не покладая рук, годами налаживал политические и экономические связи с соседями, а когда, наконец, наладил — его великовозрастный сын взял и подцепил эту самую 'возвышенную любовь'. Скажите, будь вы на его месте, вы бы этому сильно обрадовались?

Заметив, что леди Гианея побагровела, граф Рендалл, с интересом прислушивавшийся к дискуссии, решил вмешаться:

— Леди Этерия! Вы, безусловно, правы: принц Гаркат являлся наследником престола, а, значит, должен был знать, что несет ответственность за последствия своих поступков. Поэтому большую часть его подвигов действительно можно считать предательством по отношению к собственному отцу и королевству...

— Да, но ведь... — начала, было, графиня Ирригард, но, наткнувшись на недовольный взгляд Неддара, замолчала.

— Спасибо за доставленное удовольствие, леди Этерия... — дождавшись тишины, улыбнулся Латирдан. И, решив проверить баронессу на любовь к лести, добавил: — Мне понравилось, как вы рассуждаете...

Девушка склонила голову и произнесла положенные слова благодарности. Но... без особой радости, самодовольства или благолепия — так, словно похвала короля была вещью, само собой разумеющейся. И ничем не отличалась от похвалы любого другого собеседника!

Неддара это задело. И следующие полчаса он пристально следил за ее поведением, пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки того, что она играет. И, заодно, понять, нет ли среди гостей человека, к которому бы она относилась с бóльшим пиететом.

Как ни странно, ни признаков игры, ни человека, которого бы она боготворила, обнаружить не удалось. Если, конечно, не считать таковым ее отца — барона Дамира: на его слова, жесты и взгляды леди Этерия реагировала не задумываясь. Без тени какого-либо недовольства...

...Когда за окнами стемнело, и церемониймейстер объявил о последней перемене блюд, Неддар жестом подозвал к себе побратима:

— Вага?

— Да, ашер?

— Пригласи ко мне на ужин барона Кейвази и его дочь...

Побратим усмехнулся, явно отметив акцент, сделанный на последних словах, но отрицательно помотал головой:

— Приглашу, но как-нибудь потом: увы, сегодня тебе будет не до ужина...

— Что-то случилось? — мгновенно забыв про леди Этерию, нахмурился король.

— Только что прилетел голубь от Резвана . Отряд сторонников графа Иора ушел за Орринский хребет. А перед тем, как они пересекли границу Алата, Четыре Ноги захватил и разговорил пару голосов...

— И?

— Они утверждают, что за Варланом стояли Диренталь и Белоголовый...

— Бред!!! — еле сдерживаясь, чтобы не заорать, прошипел Неддар. — Зачем Белоголовому Вейнар?! Он вообще не воюет!!!

— Не знаю, ашер! Но через пять-шесть дней пленные будут здесь...

— Ясно... — угрюмо буркнул монарх. Потом подумал и приказал: — Через два часа после завершения обеда члены Внутреннего Круга должны быть у меня в кабинете...

— Я уже распорядился...

— Тогда... Пока все...

...После такой новости продолжать светское общение не было никакого желания. Поэтому, дождавшись, пока дамы отведают лакомств, Неддар подал церемониймейстеру условный знак.

Тот вышел в центр зала, вскинул над собой жезл и с силой опустил его на отполированный пол:

— Обед окончен! Его величество изволит удалиться в свои покои...

Придворные мигом оказались на ногах и склонились в церемониальных поклонах, а стражники, изображавшие статуи около Золотой двери, отработанным движением распахнули обе створки и взяли оружие на изготовку.

Встав с трона, Неддар подошел к графу Рендаллу и, прикоснувшись к его плечу, негромко сказал:

— Грасс? Вы мне нужны...

— Всегда к вашим услугам, ваше величество! — отозвался первый министр, выпрямился и последовал за королем...

...Всю дорогу до кабинета Латирдан угрюмо молчал. И заговорил только тогда, когда уселся в свое любимое кресло:

— Отряд хейсаров, преследовавший сторонников Варлана, уходящих на Алат, взял и разговорил пару голосов. Они утверждают, что недавний мятеж организован Тайными службами Алата и Белогорья...

Рендалл удивленно приподнял бровь:

— Вы уверены, сир? Ну, насчет Белогорья?

— Нет... Но мало ли в чем я сомневаюсь...

— Мда-а-а... — протянул граф. Потом заложил большие пальцы за пояс и, покачиваясь с носков на каблуки и обратно, задумчиво уставился в окно.

— Садитесь... — откинувшись на спинку кресла, запоздало предложил Неддар. — До совета — два часа. Прежде, чем я озвучу свое решение Внутреннему Кругу, я хочу, чтобы вы помогли мне его сформировать...

Рендалл уселся, поудобнее пристроил меч и кивнул:

— Логично. Тогда для начала давайте будем считать, что эта информация соответствует действительности, и Белоголовый по каким-то причинам решил сыграть против нас...

— Давайте...

— По логике, мы должны объявить ему войну и... по возможности, победить. Однако на сегодняшний день воевать и с Алатом, и с Белогорьем нам не выгодно — во-первых, Вейнар еще не оправился от мятежа и большая часть армии занята поиском сторонников графа Иора, а во-вторых, деятельность Ордена Вседержителя не позволит нам собрать достаточно большое ополчение...

— Угу... — угрюмо поддакнул король.

— Значит, пока мы не разберемся с внутренними проблемами, нам выгодно делать вид, что мы не знаем о существовании такого союза и о тех действиях, которые они уже совершили против нас...

Словосочетание 'делать вид' не означало бездействия. Поэтому Неддар умерил свой гнев и утвердительно кивнул:

— Пожалуй, соглашусь...

— Далее, нам стоит проверить, насколько эта информация соответствует действительности: нападать только потому, что нас дезинформировали — глупо. Опять же, у Седрика — довольно сильная армия, и война с Белогорьем в любом случае превратится в затяжную...

— А затяжная война губительна для экономики... — буркнул Латирдан.

— Да, ваше величество, вы совершенно правы — армия, не перекладывающая бремя своих расходов на плечи врага, рано или поздно проигрывает...

— Конфискация имущества сторонников Варлана идет полным ходом... — заметил Неддар. — И расходы на двор я приказал сократить. Однако со средствами у нас все равно пока не очень...

— Я знаю, сир. Поэтому и говорю, что мы должны делать вид, что о их союзе — ни ухом, ни рылом...

— Хорошо, сделали вид... Что дальше?

— Дальше хорошо бы вбить клин в отношения Алата и Белогорья, создать в каждом из этих королевств внутренние проблемы и, по возможности, найти им внешних врагов...

Латирдан задумчиво побарабанил пальцами по столешнице:

— Звучит красиво. А как это будет выглядеть в действительности?

Рендалл ушел в себя и минуты две молчал. А потом ехидно усмехнулся:

— В принципе, уже сейчас можно столкнуть между собой Белогорье и Омман...

— Каким образом?

— Дней десять тому назад сваты Ладвира Диренталя просили у Седрика Белоголового руки его дочери...

— Набожный решил женить Бальдра?

— Да, сир! Так вот, Седрик заявил, что не представляет свою дочь замужем за Диренталем-младшим... Бальдр — вспыльчив. Даже очень. Поэтому он может последовать примеру принца Гарката и начать готовить поход на южного соседа. Естественно, в тайне от отца...

Неддар вспомнил монолог баронессы Этерию и улыбнулся:

— Ну да! Это же жуткое оскорбление, которое может быть смыто только кровью обидчика!

— Можно сказать и так...Седрик, получив такую информацию, задергается. И на всякий случай переместит часть армии к северной границе...

— А ополчение собирать не будет — решит, что рано. Поэтому, скорее всего, оголит границу с Алатом...

— Именно! — кивнул граф. — Это вызовет недовольство Оммана и, скорее всего, вынудит Набожного объявить мобилизацию. Что послужит лишним доказательством нашей дезинформации для Белоголового. Кстати, если в этот момент мы вынудим ал'Арради двинуть на восток хотя бы одну тысячу солдат, то...

— ...то Белоголовый засомневается еще и в союзнике... — хохотнул монарх.

— Конечно, для того, чтобы столкнуть их друг с другом, этого будет недостаточно, но я постараюсь найти два пограничных лена, отношения между которыми далеки от дружеских. И попробую спровоцировать их на конфликт посерьезнее...

— Чтобы они были вынуждены попросить помощи у своих сюзеренов?

— Да, сир...

Неддар подумал и поморщился:

— Знаете, граф, а ведь политика — ужасно грязная вещь! Те, кто участвуют в этой большой игре, манипулируют и союзниками, и врагами. Союзники и враги, в свою очередь, манипулируют ими. В результате для тех, кто видит истинные первопричины событий, внешне красивый и чистый Горгот становится похожим на одно большое зловонное болото...

— Знаю... — вздохнул Рендалл. — Однако иногда такое вот манипулирование позволяет сберечь не одну тысячу жизней...

— Позволяет. Но мне очень не нравится осознавать, что в мире этой самой политики данное слово или заключенный союз не дороже гнутого копья...

— Я тоже не в восторге, сир. Однако вынужден копаться в этой грязи, ведь в противном случае эта грязь зальет весь Вейнар...

— Ладно, покопаемся вместе... — угрюмо вздохнул король. Потом подумал и добавил: — Это — проблемы внешние. И только для одной пары королевств. А что насчет внутренних?

— Пока не придумал, сир...

— Тогда... переложи все свои обязанности на кого-нибудь еще и занимайся только этим...

Глава 32. Баронесса Мэйнария д'Атерн.

Десятый день третьей десятины третьего лиственя.

— Вот и все, ваша милость... — закрепив последнюю прядь, буркнул мэтр Мишо. Потом отошел на пару шагов и уставился на дело своих рук: — Хоть сейчас — да на королевский бал...

Мне было не до балов, пусть даже и королевских. Однако обижать одного из самых известных куаферов Аверона, потратившего на меня аж два часа своего времени, мне не хотелось. Поэтому я посмотрела в зеркало и заставила себя улыбнуться: — Спасибо, мэтр! У вас воистину золотые руки!

— Ну, что есть — то есть... — самодовольно осклабился Мишо. — Хотя... такую роскошную гриву, как у вас, можно вообще не укладывать...

Я скептически оглядела свои волосы и вздохнула:

— Вы мне льстите! Что в ней роскошного?

Куафер изогнул одну бровь дугой и удивленно уставился на меня:

— Да все: волосы у вас густые, длинные, послушные...

— А что, бывают редкие, короткие и непослушные?

Куафер посмотрел на меня, как на юродивую и... расхохотался:

— Добрая четверть моих клиентов вынуждена носить парики, так как изобразить что-либо нормальное, используя то, что им дал Вседержитель, не могу даже я...

Я представила себе леди Этель Геррен, прижимающую к лысой голове завитый парик, и недоверчиво уточнила:

— Неужели среди них есть и женщины?

— Представьте себе!

— Какой ужас!!!

— Вот именно, ваша милость! Поэтому, работая с такими волосами, как ваши, я получаю истинное удовольствие. И не столько создаю прическу, сколько оттеняю их естественную красоту...

Взгляд мэтра Мишо был чист и светел, как вода в горном ручье, а голос дышал искренностью и восхищением. Однако сама фраза в точности следовала канонам изящной словесности, описанным в свитке 'Рассуждения о красноречии...' графа Бертрана Виттиара, который меня заставляли штудировать лиственей с пяти. Поэтому, дав ему выговориться, я встала, подошла к столу и вытряхнула из лежащего на нем кошеля две золотые монеты:

— Большое спасибо! Надеюсь, я воспользуюсь вашими услугами еще не раз и не два.

Куафер понял намек, взял деньги, довольно резво сложил в подобие арнотта свои инструменты, изобразил куртуазнейший поклон и, пятясь, вышел из комнаты.

Хлопнула дверь в коридор, скрипнул табурет, потом половицы, и за моей спиной раздалось тихое покашливание:

— Ваша милость, экипаж уже подъехал...

Я развернулась к Крому и... покраснела до корней волос: он смотрел на меня так, как будто видел в первый раз!

— Да-а-а...

'Хм... С красноречием у него не очень...' — опустив взгляд, подумала я. И, вспомнив, как он на меня смотрел, мысленно добавила: — 'Зато не кривит душой...'

— Спасибо...

— Можно спускаться... И... не забудьте кошель!

Я подхватила с кровати накидку, еще раз посмотрелась в зеркало и тихонечко спросила:

— Может, все-таки поедешь со мной?

Меченый криво усмехнулся и отрицательно помотал головой:

— А смысл? Во дворец меня все равно не впустят...

Я закусила губу: он был прав! Но рядом с ним мне было бы спокойнее...

— Жаль... — вздохнула я, подхватила со стола кошель и решительно шагнула к двери...

...Экипаж, запряженный парой лошадей, выглядел весьма неплохо: кузов из полированного дуба оказался подвешен на ремнях , резные двери — застеклены и изнутри прикрыты занавесками, а скамья кучера — защищена от ненастья аккуратным козырьком.

Судя по всему, не пустовали и запятки — рядом с экипажем отирались два здоровенных мужика в одинаковых ливреях, но без гербов.

— Члены гильдии охранников... — вполголоса сказал мне Кром. — Кожа в порядке. Так что, если что — присмотрят. В общем, можете не волноваться...

— Спасибо... — поблагодарила его я и, увидев, что кучер предупредительно открыл дверь, обреченно спустилась с крыльца...

...Всю дорогу до королевского дворца я просидела, как на иголках: каждый щелчок кнута или недовольный крик, доносящиеся снаружи, заставляли меня сжиматься в комок или хвататься за висящий на поясе кинжал. А каждая остановка — закусывать губу, чтобы удержать рвущееся наружу требование везти меня обратно к Крому.

Не успокаивало даже присутствие телохранителей — они были наняты за деньги, а как говорил отец, 'Купить верность нельзя. Ее можно только заслужить...'