— Уважаемый Порфирий Петрович (да, как у Достоевского!) Я случайно узнала, что Илья Владимирович (тот самый гусар, владелец усадьбы), нуждаясь в средствах, продает Деревенщики. По-дружески и по-соседски я готова выручить его и приобрести усадьбу и деревню. Я даже пожертвовала своими драгоценностями, чтобы сделать это! Так я уважаю Вашего хозяина, про которого слышала много хорошего!— и я сделала вид, что вытираю слезы.
Порфирий Петрович уже не очень соображал, о чем мы говорим, но вид делал важный:
— Да, Илья Владимирович сейчас немного нуждается в средствах, но и продавать просто так мы не можем! Вы прекрасно знаете, что имение приносит хороший доход!
— Приносило когда-то,— мягко поправила я. — Теперь, насколько мне известно, имение уже мало ценно.
— Но заводик! Только с него мы имеем триста рублей годового дохода! Да и Илье Владимировичу надо еще три тысячи!
Сумма, запрошенная управляющим, у меня имелась, но я стала усиленно торговаться:
— Побойтесь Бога, Порфирий Петрович! Мне известно, что больше ста рублей в год заводик и не дает! Да и откупщики стали прижимистыми, так просто не уступают! Давайте я Вам отдам три тысячи и заемное письмо на сто рублей, вы поедете в Дорогобуж и под это все напишите купчую на три тысячи рублей. Я думаю, это всех устроит!— Я была бы рада, чтобы все так хорошо устроилось. А камней с жемчугом мне не было жалко — еще принесу!
Порфирий Петрович икнул, извинился и согласился! Он прикинул, наверное, что сможет отослать необходимые три тысячи, а остальные сто рублей оставит себе. Мы, не долго думая, написали намерение о продаже имения и деревни, и нотариус заверил его своими официальными печатями и подписями. Тут же я отправила Мишу, нотариуса и Порфирия Петровича в Дорогобуж, чтобы все оформить официально. Миша мог это сделать как мой представитель, я была там не особо нужна. А мне предстояло еще вновь познакомиться со своим старым — новым поместьем и его жителями.
И Барыня тоже время зря не теряла — она осваивалась в будущем. Страх постепенно уменьшался, и выступало извечное женское любопытство. Она впервые, пожалуй, оценила ту заботу, которую оказывали ей дворовые люди. Не было рядом Степаниды, готовившую такие вкусные блюда, не было и Лукерьи, которую можно было в любой момент послать в погреб за припасами. Она не осмелилась сама зажигать газ и поэтому попила только остывший чай с сыром и колбасой. Они ей понравились своей мягкостью, но несколько смутили вкусом — было в них что-то ненатуральное, не такое, как она привыкла.
Поэтому когда по телефону позвонил Сергей Михайлович и пригласил ее в кафе, она с радостью согласилась. Барыня даже воспользовалась телефоном, чтобы вызвать такси. Хотя она и очень боялась этого рычащего чудовища, она просто не знала, как добраться до кафе самой, но адрес она запомнила.
В машине она забилась в уголок и сидела, сжавшись от страха. Водитель только усмехнулся:
— Из деревни что ли?
— Да, — коротко ответила барыня, не желавшая опускаться до разговора с каким-то извозчиком.
— Надолго в Москву приехала?
Барыню шокировало обращение на "ты" к незнакомой женщине, и поэтому она ответила кратко:
— Еще не знаю!
— Понятно, из "понаехавших"! И что вас так в столицу тянет?— водитель и сам совсем недавно приехал в Москву из небольшого городка Курской области, но уже считал себя настоящим москвичом и с презрением относился к остальным приезжим.
Барыня промолчала, но ее удивило, что извозчик назвал Москву столицей — ведь в ее время им был Санкт-Петербург. Когда водитель остановился около кафе, ее уже поджидал Сергей Михайлович. Она, чтобы расплатиться за такси, протянула сто рублей и была очень удивлена, когда шофер, фыркнув, сказал, что этого не достаточно. Во времена Барыни это были огромные деньги, а тут они явно ничего не стоили. Пришлось добавлять еще две банкноты.
Поздоровавшись с кавалером, барыня протянула руку для поцелуя таким привычным жестом, что Сергею Михайловичу не оставалось ничего другого, как поцеловать пальчики женщины, усмехнувшись про себя: "Экая дама! Поистине Барыня!" Они прошли в кафе, и он предложил пообедать, передав Барыне меню. Та несколько растерялась в картинках и названиях и поэтому поступила просто — предложила ему выбрать блюда на свой вкус.
Сделав заказ, они стали разговаривать. Первым делом Барыня хотела спросить про Москву, но что-то ее остановило — это проявилась я — из будущего и объяснила, что произошло. Сергей Михайлович, видя растерянность дамы, стал рассказывать, что в ближайшее время реконструкторы хотят провести бал, и им требуется ее консультация.
Почувствовав себя в своей тарелке, Барыня тут же забросала его вопросами — кто проводит, в каком помещении, каков статус приглашенных, какое угощение они планируют и так далее, и так далее. Сергей Михайлович даже растерялся от ее напора и сказал, что все тонкости он уточнит и потом ей передаст. Он даже предложил ей создать свой сайт, а когда уже я — будущая сказала, что он уже у меня есть, и часть материалов уже выставлена, то очень обрадовался и попросил ссылку на нее.
Принесли заказ и мужчину поразила красота обращения с приборами и поведение за столом барыни. Он, по военной привычке, ел быстро, а дама ела медленно, отрезала маленькие кусочки от куска мяса, который они заказали, держалась прямо и делала все очень аккуратно.
— Как настоящая аристократка, видно, был кто-то непростой в родовЕ,— подумал Сергей Михайлович, выходец из семьи простых рабочих.
Закончив с едой, они выпили по чашке кофе, который был не столь крепким, как привыкла Барыня, но который ей неожиданно понравился своим мягким сливочным вкусом. Тут она сообразила и передала тысячу рублей — огромные деньги в ее время, но она уже знала, что здесь они были не такой значительной суммой. Сергей Михайлович отказался, что очень понравилось Барыне. Они решили немного прогуляться и она согласилась. Ей уже было не так страшно, она с удовольствием приняла предложение пройтись под ручку и только прижималась к кавалеру крепче, когда переходили дорогу или видели летящий на них транспорт.
— Совсем из глубинки приехала, трудно ей будет в городе,— подумал Сергей Михайлович, который уже знал, что дама приехала из небольшой деревни в Смоленской области.
Он прошлись до машины Сергея, и он довез Барыню до дома. Расставались они обоюдно довольные и договорились о новой встрече.
Глава 28. Новые и старые знакомые.
Проводив Мишу с управляющим и нотариусом в Дорогобуж, я осталась стоять во дворе и задумалась настолько, что не заметила, как меня окружили крестьяне деревни и дворня усадьбы. Перед их отъездом я только сказала Мише, чтобы он попросил управляющего распорядиться, чтобы меня потом отвезли домой. Управляющий после разговора с Мишей громко и грубо крикнул кому-то: "Слыхали, холопы, чтобы Барыню домой доставили как следует!"— и с этим залез в возок.
А люди так же стояли молча, готовые принять любое известие. Наконец, я пришла в себя и увидела их всех. Ожидание явно читалось на их лицах, и я не смогла их не оповестить на их родном языке, который вдруг всплыл у меня сам собою:
— Даведаецеся ці Вы мяне? Я была калісьці тут гаспадыняй. Калі ўсё складзецца ўдала, я зноў стану вашай барыняй. Прымеце таму, людзі добрыя? ( Узнаете ли Вы меня? Я была когда-то здесь хозяйкой. Если все сложится удачно, я вновь стану Вашей Барыней. Примете назад, люди добрые?)
На это мне отозвался такой гул голосов, плача, радостных воскликов, что я не выдержала и сама чуть не заплакала — напряжение от оформления сделки покинуло меня и я смогла немного расслабится.
Вдруг вперед всех из толпы вышел старик, который опирался на руку молодого парня, очень на него похожего. Старик поклонился мне в пояс, с трудом разогнулся и одышливо произнес:
— З вяртаннем, Ваша благароддзе, матухна Наталля Аляксееўна, вядома, многія з Вас даведаліся. А вось Вы пазнаеце мяне? (С возвращением, Ваше благородие, матушка Наталья Алексеевна, конечно, многие Вас узнали. А вот Вы узнаете меня?)
Я с удивлением вгляделась в старика и узнала в нем дедового старого доверенного слугу, Луку, бывшего его денщика, который и спас его после ранения — перевязал, отвез к лекарю, ухаживал за ним, как за малым ребенком. Дед хотел дать ему вольную, но тот отказался со словами: "Куда же я от вас, Ваше благородие?" Так он и остался в доме, помогая деду меня воспитывать.
Тут от удивления я вновь перешла на русский язык, который старик хорошо понимал:
— Дядюшка Лукаш? — а я звала его именно так. — Ты ли это?
— Я, я барыня, рад, что дожил до Вашего возвращения! Вижу, что все у Вас хорошо, раз смогли вернуть себе имение. А это внук мой, Лукашик, помощник мой. Но что же мы во дворе стоим, вот Ваш дом, теперь Вы в нем хозяйка!— старик также перешел на русский язык, который перенял от моего деда.
И мы все вместе зашли вновь в мой старый новый дом. Стол еще стоял накрытый, и я пригласила старика присесть к нему, видя, что тому тяжело стоять. Дядюшка Лукаш поклонился и сел с достоинством. Его внук остался стоять. Я стала расспрашивать его:
-Ты же знаешь, дядюшка Лукаш, что не по своей воли я рассталась со своим родным домом и продала имение и деревню.
— Знаем, все знаем, матушка барыня, и про мужа Вашего покойного, Царство ему небесного и прощения за все грехи, и про всю жизнь Вашу тоже до нас слухи доходили.
— Ну, расскажите, а как Вы тут жили? До меня тоже только отдельные вести доходили, все-таки больше семи лет прошло, как я от сюда уехала.
— Ну что ж, сказать, Барыня-матушка, плохо мы тут жили. Хозяина своего и не видели почти, а всеми делами управляющий занимался. Только он больше внимания заводику уделял да вино пил, а остальное его и не волновало — только денег требовал все больше да лютовал знатно, когда что не по нему было. Дед Ваш, Георгий Иванович, Царство ему небесное, за все годы и не наказывал никого, а этот аспид и руки мог распустить, и на конюшню драть отправить!
— Ничего, дядюшка Лукаш, кончилось его время. Тебя я хотела управляющим сделать.
— Нет, матушка-барыня, стар я стал для управляющего, есть кто и помоложе. Вот внучок мой — Лукашик— его возьмите, толковый будет помощник, а я уж за ним пригляжу.
Парень с достоинством мне поклонился. Я посмотрела на него — он держался спокойно, выглядел опрятно, лицо его было умным и располагало к себе.
— Ну что же, посмотрим, как себя покажет. А старостой кто сейчас в деревне?
— Староста тоже управляющего друг, Иванка, помните ли такого?
— Иванка? Так он самый драчливый да скандальный парень был по деревне! И за девушками первый бегал, хоть и не любили его! Неужели поумнел да за дело взялся?
— Как бы ни так, Барыня, таким и остался, еще и хуже, он и был у управляющего в главных слугах, он и людей наказывал! Сколько из-за него слез наши бабы да девки пролили, скольким он жизнь испортил! И не рассказать!
— А где же он сейчас?
— Да как узнал, что деревню продают, так и исчез, даже следов не оставил! Все хозяйство свое бросил, а сам пропал — как в воду канул! Видно, чуял, что отольются ему наши слезы.
— Так надо в розыск на него подать! А то беглым будет числиться!
— Бог его рассудит — сильно далеко ему зимой и не убежать!
— Ну ладно, о старосте еще поговорим. Ты лучше вот скажи — что с имением, вижу, что и тут мало порядку.
— Ну про дом Вам лучше Авдотья расскажет, ключница наша.
Тут вперед вышла старушка, в которой я с трудом узнала мою любимицу — хозяйку нашей усадьбы. Именно она нередко прятала меня маленькую в своих широких юбках, когда дед сердился на меня, именно она ласкала меня и вместе с Настасьей нянчила и баловала, именно она отказалась уехать вместе со мной, объяснив, что не может бросить родную усадьбу. Она тоже бросилась ко мне со слезами радости на глазах:
— Матухна-заступніца Маці Божая, сподобила мяне зноў убачыць Вас, ваша благароддзе Наталля Аляксееўна! (Матушка-заступница Матерь Божья, сподобила меня вновь увидеть Вас, ваше благородие Наталья Алексеевна!)
— Аўдоцця, Авдотьюшка, якая я табе высакароднасць, памятаю, як ты мяне яшчэ паненкай Натальюшка называла! А я цябе зусім маленькая цётачкай Дотей клікала! Памятаеш? (Авдотья, Авдотьюшка, какая я тебе благородие, помню, как ты меня еще барышней Натальюшкой называла! А я тебя совсем маленькая тетушкой Дотей звала! Помнишь?)
-Як забыцца, матухна Наталля Аляксееўна! Ужо і не спадзяваліся мы з Вамі зноў пабачыцца! І ніхто і не ведаў, хто наша маёмасьць ды вёсачку купіць! Ужо да самага дрэннага падрыхтаваліся, хоць і так худа жылі! ( Как забыть, матушка Наталья Алексеевна! Уж и не чаяли мы с Вами вновь свидеться! И никто и не знал, кто наше имение да деревушку купит! Уже к самому плохому приготовились, хотя и так худо жили!)
Я вновь перешла на привычный мне язык, зная, что и Авдотья его понимает. Все дворовые хорошо владели и своим, и великорусским языком.
— Ладно, Авдотьюшка, теперь все позади! Я вот что вам скажу. Я пока не знаю, здесь я буду жить, или в Васино останусь — там моя крестница живет, родная моя душа, да и переболела она серьезно недавно — не могу пока я её без пригляда оставить. Да и оформить все надо окончательно, все бумаги как следует в порядок привести. Поэтому пока я Вас оставлю, но дня через два вновь приеду. Надо за это время усадьбу отмыть да в порядок привести. Ты уж тут сама распорядись, если что надо будет, пока Лукашику говори, мы потом все обсудим. Старосту сами деревенские пусть выберут, хозяйство Иванкино пока не трогайте, да приглядывайте — вдруг и он сам объявится.
С этими словами я вновь вышла на улицу и тоже самое повторила крестьянам. Они одобрительно загудели:
— Не хвалюйцеся, матухна — барыня. Цяпер мы ў надзейных руках. Дзядулю вашага, яго высакароднасць, Георгія Іванавіча толькі добрым словам і ўспаміналі, цяпер на Вас уся наша надзея засталася! (Не переживайте, матушка — барыня. Теперь -то мы в надежных руках. Дедушку Вашего, его благородие, Георгия Ивановича только добрым словом и вспоминали, теперь на Вас вся наша надежда осталась!)
На этих словах я вновь подошла к Лукашику, чтобы ехать домой. Но тому и приказывать ничего не пришлось — он и сам все сообразил. Через несколько минут к крыльцу дома подъехал старый наш возок, который служил еще моему деду. Но выглядел он чистым, ухоженным, чувствовалось, что за ним хорошо следили. Управлял им ладный молодой парень, который поклонился мне в пояс и произнес по— русски:
— Демидом меня зовут, Ваше благородие — барыня! За лошадками я тут приглядывал, конюхом да служил. Надеюсь, не прогоните с места!
— Посмотрим, посмотрим, как себя покажешь. дорогу-то до Васино знаешь, довести сможешь?
— Знаю, отвезу, Вы не сумлевайтесь, барыня.
На этом мы и тронулись в путь. Но я еще долго видела, что люди не расходились и махали вслед нашему возку. Надеюсь, все у нас сложится нормально. Доехали мы быстро, дорогу Демид действительно знал и лошадьми управлял не хуже Степана. Можно будет действительно оставить его на месте — от добра добра не ищут, и других дел полно.
