— Ах, — с губ герцога сорвалось удивленная обескураженность, когда барон вобрал до основания его естество. — Кри-и-и-стиан! Небеса, — мальчишка вскрикивал, извивался. А потом потянул за рубаху барона к себе, чтобы поцеловать в губы. — Ты сумасшедший.

— Я люблю тебя, — как истину, ответил Легрэ, гладя ладонью живот юноши. — Всегда любил. Я никому не отдам тебя, Луис. Фернандо наш, и вся моя жизнь без остатка принадлежит вам двоим.

— Да, я знаю, — герцог обнял мужчину, увлекая в тепло перины. — Ты так и не сказал, где вы были. Решили заняться своими делами?

Легрэ не хотелось портить такой прекрасный момент воспоминаниями об Аннике, но солгать он не мог. Они уже скрывали друг от друга правду, чувства, и ничего кроме боли это им не принесло. Значит надо учиться быть откровенными друг с другом и преодолевать трудности тоже вместе.

— Мы были у Анники. Всю ночь. Оба.

Луиса передернуло.

— Оба? — щеки вспыхнули.

— Да. — Кристиан провел пальцем по губам юноши, любуясь им, тяжело дыша. Складывалось ощущение, что жестокость, отпущенная на свободу ночью, после бури обратилась сияющей, ослепительной нежностью. — Нам необходимо было все расставить по местам... чтобы не потерять тебя, милый.

— Потерять? — непонимание вкупе с пальцами, гладящими губы. Луис втянул один и облизал, проходясь кончиком языка по подушечке.

— Это наш вечный страх, — улыбнулся Кристиан. — Это как инстинкт, как пить воду в иссушенной пустыне — это сильнее человека, когда он любит. И бороться за свою любовь иногда приходиться очень неприятными способами, Луис. А Анника. Ее появление здесь не случайно, и вчера она дала нам с Фернандо понять, насколько серьезны ее намерения на твой счет.

— Прекрати, — герцог был увлечен близостью с бароном и совсем не хотел слушать о принцессе. Его уже начали беспокоить слова Кристиана. — Зачем мне Анника?

— Не в тебе дело. — Руки Легрэ обвили талию юноши и прижали к горячему сильному телу, губы коснулись шеи невесомым поцелуем-словами. — Аннику пришлось поставить на место. Она бросила нам с Фернандо вызов. Это было смело, но очень глупо с ее стороны.

Луис откинул голову назад. Здесь — такой горячий и страстный. Поставить на место? Говорить о женщине как о сопернике?

— Кристиан, что вы сделали? — вдруг отстранившись забормотал герцог.

Легрэ недоверчиво взглянул в глаза мальчика.

— Почему это тебя беспокоит?

— Ответь на вопрос, — Луис забрался опять под покрывало и отстранился. — Ты спал с ней?

Кристиан усмехнулся в сторону.

— Я бы это иначе назвал, но по сути... да.

Луис выскользнул из кровати и стал спешно одеваться.

— Я хочу посмотреть, что вы сделали, — тяжело дыша и сопя, сообщил он.

— Зачем?

— Ты сказал, что по сути... — Луис полыхал от ревности. — Я так и знал, что этим кончится.

— Ничего ты не знал, — пробурчал Кристиан, с тоской глядя на герцога. — Присядь пожалуйста, и давай сначала поговорим.

— Нет, ты... Одни слова... Я не подстилка, которую можно менять каждую ночь, — Луис путался в шоссах, пытаясь завязать ленты на талии. Руки его дрожали, а голое тело было бесстыдным и вызывающим сейчас, без рубахи.

— Луис, — терпеливо повторил Легрэ, потирая ладонью лоб, — я прошу тебя, присядь и успокойся. Не заставляй меня пожалеть о том, что я сказал тебе правду. Ты не подстилка и никогда ею не был для меня — и это ты прекрасно знаешь. Я плохой человек. Я никогда не скрывал этого. Я бы убил ее сегодня, если бы мог...

— Я присел, присел, — герцог опустился рядом. Посмотрел на любимого с тоской. — Зачем ты опять был жесток? Тебе мало меня? Тебе хочется новых ощущений? Вам обоим этого хочется...

Кристиан бережно убрал волнистую прядку со лба юноши.

— Дурачок мой... Прости меня, — попросил он очень искренне и взял руку Луиса в свои ладони. — Выслушай, а потом казни или милуй, от тебя я приму все. Иногда такие вещи происходят совсем не по любви, но от ненависти. Поверь мне, я сделал все, чтобы мы с Анникой вчера пришли к миру. Я говорил с ней перед тем, как пришел Фернандо, предупреждал, уговаривал быть благоразумной и ни в коем случае не злить короля. Я долго закрывал глаза на то, что она воспользовалась тобой, твоим состоянием, я мог бы ей это простить, если бы она сразу сказала правду. Но она выставила вчера тебя виновником происшедшего, хотя признала, что хранила твой портрет у себя и хотела тебя. Я бы пальцем ее не тронул, если бы она хотя бы попыталась взять на себя часть ответственности за то, что случилось с вами. А получилось так, что ты в беспамятстве ее трахнул, а потом ее ущемленная гордость заговорила в полную силу. Она выставила тебя негодяем в наших глазах при том, что спала с Полынью и с другими мужчинами. Фернандо очень долго терпел, поверь мне, и я тоже, но Анника вчера сделала все, чтобы вывести нас обоих из себя. Мы взяли ее не потому, что хотели новых ощущений, нет. Ситуация сложилась так, что либо пытки, либо это. Второго она боялась больше, и только потому это произошло. Я готов был понять ее и примириться, теперь я ненавижу ее. Вытирать ноги о репутацию человека, которого я люблю больше жизни, я не позволю никому, даже королеве.

— Не понимаю... зачем ты... говоришь... Ты говоришь, зачем про Полынь? — герцог ничего не понимал. И если мысль самому Легрэ казалось ясной, то для юноши выглядела странным бредом. — Кристиан, при чем тут Полынь? — постарался сдержаться он. — Ты его еще любишь?

— Не люблю, — с горечью ответил Кристиан. — Анника была его любовницей. Самир пытался предупредить нас, убить ее.

— Убить? За что? — Луис ничего не понимал. — Кристиан, что ты говоришь? Нельзя так. Она же женщина. И ничего не сделала. Я сам...

— Она соблазнила тебя, и я желаю ей зла так же, как желал ей его Самир.

— Меня никто не соблазнял, — герцог поднялся. Часто задышал. — Я стал ее целовать. Я злился на тебя, на Фернандо... Я... — он взволнованно схватился за голову, — желал отомстить, что ты меня не любишь.

Кристиан непонимающе моргнул. В груди все сжалось страшной болью.

— Я не верю тебе, — онемевшими губами прошептал он. — Ты бы не стал мне лгать, я знаю.

— Я изменил... Я виноват, и теперь еще больше. — Луис закрыл лицо руками, представляя пытки Ксанте. Он и сам не заметил, как слезы потекли по щекам. Если его разлюбят, то тоже будут пытать. Герцога начало трясти.

Легрэ не верил своим ушам, не хотел верить в это.

— Че-ерт! — Он сжал покрывало в кулаке до судорог в пальцах, судорожно размышляя, что делать дальше, потом встал, подошел к Луису, и за плечи развернул его к себе. — Пусть, — сказал он горько. — Пусть так, только не оставляй меня... никогда, слышишь? Мне на все плевать. Мсти мне, Луис, за что угодно и как угодно, только не оставляй.

Герцог уткнулся в барона, продолжая рыдать.

Кристиан обнял его, утешая, гладил по волосам, и они стояли так очень долго, пока Луис немного не успокоился.

— Послушай, — в конце концов произнес Легрэ, исполненный мрачной задумчивости, — Фернандо ничего не болтни об этом... Я сам переговорю с ним. И не терзайся, иначе я ее действительно убью. Чтобы даже воспоминаний не осталось...

— Я не взболтну, я постараюсь... Боже, — юноша вцепился пальчиками в пелиссон барона. — Из-за моей оплошности, моей глупости вы готовы были убить... Я теперь никогда этого не искуплю. Никогда... Ксанте жег людей за их слабости. Он говорил, что ад для них здесь. А там их ждет освобождение. Там... — щека потерлась о ткань на груди Легрэ.

— Все хорошо, — глухо отозвался Кристиан, — и... я кажется знаю, как все исправить. Это будет непросто и тебе будет сложнее всех, пожалуй, а пока что... — Кристиан подтолкнул герцога к постели, — тебе надо расслабиться.

— Исправишь? — Луис не понимал, лишь чувствовал, как мужчина подталкивает его к кровати. — Не надо, Фернандо еще сильнее будет злиться.

— Давай не будем торопиться... Тем более что шансов на то, что задумка выгорит крайне мало. Не выйдет, так не выйдет... Главное, я не хочу, чтобы ты считал себя виноватым... В конце концов, Анника могла и обязана была оттолкнуть тебя.

Луис посмотрел на барона, продолжавшего медленно передвигаться с герцогом к покинутой кровати.

— Я... прости... Я... давай не будем говорить об этом. Мне стыдно.

Легрэ сел на постель, ухватил юношу за руку и усадил себе на колени.

— Нам именно об этом сейчас придется поговорить. За что тебе стыдно?

— Пожалуйста, не надо... — герцог стал кусать губы и чувствовал себя неловко.

— Луис, — терпение давалось Легрэ с трудом, но он не собирался отступать, — я должен знать. Я ни в чем тебя не виню, в конце концов, и у меня был выбор, у каждого из нас был. Мне не безразлично, что твориться в твоей голове. Тебе больше стыдно передо мной или перед Фернандо? Или перед Анникой?

— Мне просто стыдно. Я виноват. Я поступил дурно, — юноша закрыл ладонями лицо.

— Ну и что? — Кристиан положил ладонь на колено любовника и ласково погладил. — Все люди поступают дурно. Анника тоже поступила дурно. И я. И Фернандо. Почему с тобой должно быть иначе? Ты ревновал нас к жене короля, потому что любил. В этом нет ничего плохого.

— Я люблю вас. Я посмел нарушить данное слово, предал вас... — Луис дрожал, не замечая почти легких поглаживаний.

— Предал? Как именно, любимый? — Кристиан не останавливался. — Что ты сделал?

— Изменил вам, — замотал головой герцог, пытаясь соскользнуть с колен. — Я вышел не в себе. Я оказался в ее комнате, потому что сам хотел туда пойти. Мы говорили... Она слушала, потом... Я хотел утешения. Я никогда не был с женщинами... Я стал ее целовать. Она пыталась меня отговорить от происходящего... — герцог закрыл глаза. — Я изменил, и я точно знаю, что в этом виноват.

— А может все к лучшему, Луис? Ты не думал об этом? — Кристиан настойчиво удержал мальчика на своих коленях. — Ты стал мужчиной, теперь учись принимать некоторые вещи таковыми, какие они есть. Когда я в первый раз трахал собственного брата мне было стыдно, но я не знал, как еще выпустить свой гнев. А потом ему понравилось, потом я продал его в рабство и он стал самым искушенным в любви мальчиком в гареме владыки. Теперь у него есть власть, золото, сила, любовь. Что бы у него было, если бы я его не тронул?

— Хватит, не смей! Не смей говорить о Полыни... — от того, что сейчас сказал Кристиан, Луису стало плохо.

— Ты ревнуешь меня к пустому месту, к прошлому, которое теперь для меня не важно. — Легрэ опрокинул юношу на спину и, оказавшись над ним, прижал его запястья к постели по обе стороны от головы. — Ревнуй. Злись, кричи, потому что я знаю: ты любишь меня. Я даже ревность твою никому не отдам, и тебя не отдам, и любовь твою. Довольно мы ошибок делали.

Под горячим телом Кристиана беспомощность герцога становилась еще очевиднее. Кристиан был высок, крепок, широк в плечах. Он на полторы головы был выше своего любовника.

— Я ревную... Да, я ревную!!! — юноша дернулся, пытаясь освободиться.

— Тогда люби меня... Еще сильнее люби, Луис. Счастье такое короткое, чтобы беспокоиться из-за Полыни, Анники, и чего-то там еще. Она просто вещь, которой пользуются. И Полынь был вещью для меня, пока я не понял, что должен быть где-то предел моим бесчинствам. Я захотел стать человечнее благодаря своему брату, но светом для меня стал ты, Луис, — Легрэ стал осыпать лицо и шею юноши беглыми поцелуями. — Любимый мой... любимый

Пытаясь вырваться, герцог все больше сдавался. Его накрывало неосознанное возбуждение, которое росло с каждой минутой. Глаза щипало от слез, а кожа расцветала поцелуями Легрэ.

— Я трахал Полынь, — прошептал Кристиан обжигающим жаром в ухо герцога, вжимаясь в его пах бедрами. — Смирись с этой мыслью.

Луис зарычал в ответ. От ревности в голову ударяла кровь. Он опять дернулся, чувствуя, как в него упирается член мужчины.

— Хватит! Хватит!

Кристиан завел руки герцога за голову и перехватил запястья одной рукой, вторая наспех стала расшнуровывать завязки шосс.

— Нет, не хватит, милый. Или ты не веришь, что я люблю тебя? А Том был до... до тебя, Луис. Ты оказывается, очень решительный, когда ревнуешь. И знаешь что? Мне нравится, как ты сейчас реагируешь. Давай, скажи-ка мне, чем Полынь лучше тебя?

— Любишь... Пожалуйста, не надо больше, — извивался внизу герцог. — Что ты делаешь? Я все равно буду ревновать... Ты... Зачем ты сказал мне? Зачем сейчас сказал? Ты мне мстишь за мою ошибку, да? — герцог вскрикнул, когда его лишили одежды. Попытался отползти на локтях подальше по кровати.

Кристиан ухватил его за бедра и подмял под себя так, что Луис едва мог вздохнуть.

— Вот как ты думаешь обо мне? — тяжело дыша, он смотрел прямо в глаза Луиса. — Что я трахаю мальчиков за твоей спиной и мщу тебе за ошибки? Значит моя любовь такая?

— Нет, я так не думаю, — Луис пытался говорить, но от каждого прикосновения, от того, как его гладил Легрэ, постепенно сам начинал отвечать и целовать в ответ. Тереться, словно котенок, ищущий ласки. — Я просто ревную. Пожалуйста, ты пользуешься тем, что я... Я хочу тебя...

Кристиан позволил себе еще пару прикосновений, а потом отпустил Луиса и медленно сел рядом, серьезно глядя на него.

— Я могу отпустить тебя. — Он помолчал. — Я тебя раньше ревновал к Фернандо. Мне больно было так, как никогда. Я думал, что умру от горя, когда думал о вас, видел тебя в его объятиях... Я не хочу делать тебе так же больно.

— И я не хотел. Клянусь, я любил тебя уже тогда. Тебя и Фернандо. Мне страшно было. Разрывало напополам. — Луис прижался к спине Легрэ и положил подбородок на его плечо, обнял. — Не надо жертв. Не надо мести.

— Тогда давай остановимся. — Кристиан положил руку поверх кисти герцога. — Ведь с Фернандо тоже все вышло к лучшему, правда? С Анникой тоже разберемся... Я не прочь, чтобы ты был с ней. Пока ты ее не любишь, я не буду ревновать, мстить и злиться. Обещаю.

— Быть с ней? — Луис удивленно распахнул глаза. — Я не хочу быть с ней. С чего ты это взял?

— Ну, кто знает, что будет завтра, — ответил Легрэ.

— Прекрати, — поцелуй в шею и поглаживание по спине. — Я люблю вас и не нуждаюсь ни в ком больше.

— Я тоже люблю тебя, Луис. — Кристиан обернулся. — Тебе не нужно меня ревновать... разве что к Фернандо... немного.

Легрэ положил ладонь на затылок Луиса и привлек к себе, поцеловал в губы — целовал долго и нежно, откровеннее слов и в полную силу своего невероятно огромного чувства.

И герцог отдавался барону. Он не мог ревновать к Фернандо. Он любил их обоих. По-разному, но одинаково сильно. Странно...

Они занимались любовью всего один раз, но Легрэ был невероятно нежен. Он хотел дать понять Луису, что не мстит, не хочет мстить ему, что любит. То, что произошло с Анникой стало простой данностью, о которой Кристиан не жалел. Королева была наказана за свои слабости — и больше ничего. Она не нужна им: ни ему, ни Луису, ни даже Фернандо.

Король появился, когда разморенные своей необычной страстью любовники просто лежали в постели. Легрэ обнимал мальчика и потихоньку гладил его.