— Удивлены? Я тоже был удивлен. Барон Моунт руководствуется своей жизненной логикой. Но тут все очень просто — вы ему понравились, он решил вам помочь.

— Помочь найти с вами общий язык? Ваше величество, если бы вы достаточно долго общались бы со мной, то не искали бы во мне подводных течений и острых камней. Да, мне нравился Луис. Я видела его раньше... Да, я во многом виновата перед вами, но я сюда ехала не из-за него, а из-за грозящей войны и просьбы брата.

— Нет, он решил помочь вам в другом. Он знает, какой я в гневе. Не понаслышке.

— Возможно. Вам было из-за чего гневаться, — согласилась Анника. — Но я не понимаю, к чему вы ведете, ваше величество.

Фернандо чуть пожал плечами.

— Объясняю вам мотивацию поступков барона Моунт.

— Что же, он неудачно пытался меня защитить, — усмехнулась девушка, объезжая старую корягу. "И сам не лучше вас", — добавила про себя с сарказмом.

— Вы считаете, что намерения ничего не значат? — поинтересовался монарх, следя за Анникой.

Та была понура и совершенно не вслушивалась в разговор. Мысли о том, что ее уничтожат, становились все более открытыми и реальными, и про себя Анника молилась богине-матери о легкой смерти.

— Я не знаю, ваше величество, — северная принцесса смяла в пальцах зеленые листочки, отрешенно глядя вдаль. Светлокожая, прямая в седле даже в таком неудобном наряде, она разительно отличалась от женщин Вестготии какой-то холодной и слепящей прелестью.

— Жаль, — обронил Фернандо. — Так чем же все-таки отличались первые дни после замужества и ваше теперешнее положение?

— Вам виднее, ваше величество, — девушка не понимала вопросов короля и не представляла, что на них говорить, считая что таким образом монарх ищет поводов для нового допроса.

— Анника, дорогая, — монарх заставил Буйного подойти почти вплотную к лошадке королевы и взял девушку за руку. Не дружески, скорее с исследовательским интересом. Тонкая узкая девичья кисть, лежащая на ладони Фернандо, смотрелась необычно. — Мне виднее мои причины и поступки. Но вот вы должны четко осознать разницу и высказать ее, прежде чем мы обозначим новые рамки наших отношений.

— Вы уже обозначили их один раз, так обозначьте и теперь, — в солнечном свете профиль Анники был тонким и трогательно невинным. Девушке стоило большого усилия, чтобы не отдернуть руку.

— Я не могу, — усмехнулся монарх. — Как вы правильно заметили, я это уже делал. Нашему взаимопониманию это не помогло. Так что теперь ход с вашей стороны.

— Вероятно, я не знаю, если отдала вам это право. — Анника наконец посмотрела на короля и вздохнула. — Если вы хотите, чтобы я решила, тогда вернем все в русло договора. Так будет и вам удобно, и мне.

Фернандо внимательно смотрел на супругу.

— Вы уверены в том, что сможете придерживаться рамок первоначального договора?

— Я постараюсь, — отозвалась девушка тихо. — Если так было угодно Богу и нашим державам, значит, мы так и поступим.

— Анника, в каком из аспектов вы не уверены? — монарх продолжал держать северянку за руку и чувствовал, как чуть подрагивают ее пальцы.

— Ни в одном, если честно. — В зеленых глазах появилось что-то совершенно непонятное, закрытое, молчаливое. На щеках появился бледный и нежный румянец.

— И что будет, если вы его нарушите? — Фернандо наслаждался ситуацией и внешним видом преобразившейся супруги.

— Я постараюсь не нарушить, — совершенно серьезно отозвалась девушка, искренне полагая, что так и должно быть. Она никогда бы не посмела больше пойти на столь необдуманные шаги и ... ни в коем случае не желала повторения той ночи.

— Я рад, — искренне ответил король, и, поцеловав руку девушке, продолжил: — Я думаю, вы бы хотели прогуляться одна. Так? — чуть лукаво взглянул на супругу Фернандо.

— Если можно, — северная принцесса посмотрела на короля с надеждой, — я бы прошлась по аллее.

— Тогда я вас оставляю, — улыбнулся король. — Можете еще прокатиться на Белочке или возвращаться.

Он вскинул руку вверх, показал два пальца и сразу бросил Буйного в галоп. Вслед ним ринулись два гвардейца из охраны, остальные остались с Анникой, на некотором отдалении от нее, ожидая решения.

Принцесса позволила себе спуститься на землю и, взяв лошадь под уздцы, пошла вперед, ни на чем не заостряя внимание. Просто шла и размышляла о том, что именно задумал король. Ее угнетала смена его настроения, но, возможно, то было связано с падением Луиса...

Впереди показалось еще одно озеро, к которому Анника и свернула. Она бросала в воду камушки, смотря на следы, оставляемые на воде, и все больше омрачалась неожиданной ложной свободой.

Но и на завтра Фернандо пригласил ее на новую встречу, разрешая гулять и даже передвигаться по замку. Его вопросы теперь не касались фаворитов, но в тоне слышалось нечто странное, а разговоры о ребенке сильно волновали. Анника и дальше бы ждала с опаской этих бесед, если бы однажды утром служанка не сообщила, что Луис уже почти здоров... И северная принцесса облегченно вздохнула.

Эти несколько дней общения с королем сделали девушку еще более задумчивой и отстраненной. Она слушала Фернандо, отвечала на вопросы, но вела себя очень вежливо и даже церемониально. Лишь иногда проявляя некоторый интерес — и главный из них — возможность читать. Теперь она не думала о судьбе Луиса так остро. Мальчик здоров — и слава Богу. Но, наверняка, руку к этому приложили его любовники... и они не умеют останавливаться.

* * *

Легрэ не было больше недели, а на десятый день, на рассвете, в ворота замка въехал всадник на взмыленной гнедой кобыле, что едва держалась на ногах. Стражники не медля проводили барона Моунт к королю и Кристиан предстал перед ним в запыленной грязной одежде, небритый, бледный, с темными мешками под глазами от долгих бессонных ночей.

Фернандо был в это время в кабинете и, увидев брата в таком виде, машинально сжал в руке, сминая письмо, которое читал. Потом встал и, не говоря ни слова, подошел к Легрэ и крепко обнял его.

Кристиан не ожидал такого, хотя на месте Фернандо никогда не поступил бы иначе. Он соскучился за те десять дней, пока был в дороге, спасая мальчишку. Господи, он так соскучился по любимым! Он прижался к брату и уткнулся лицом в его шею, беззвучно плача, прося прощения, встречая и прощаясь с ним одновременно.

— Его больше не будет здесь, пока мы живы...

— Его? — король свел брови, продолжая прижимать к себе одного из двух самых дорогих ему людей и осознавая, наконец, что Кристиан действительно вернулся. — Ты... Ты о том мальчишке? — Значит и правда из-за разговора... — Дьявол, милый, ну что ты за идиот? — Фернандо обнимал Легрэ, и ему было все равно увидит их кто-нибудь или нет, пусть даже сейчас инквизиция внезапно нагрянет — никогда уже не отпустит.

— Может я и идиот, но тебя я знаю в гневе. — Легрэ нежно коснулся губами шеи Фернандо, обжигая кожу горячим дыханием. — Как Луис? Все еще злится на меня?

— Ты будешь удивлен, но я не был против твоего оруженосца, возражения были только по поводу методов, которые ты собирался применять, — хмыкнул в ответ король, чувствуя как желание мягкими лапами начинает пробуждаться во всем теле. И одновременно оттягивая момент, когда нужно будет говорить об их мальчике. — А Луис... Луис болен. Он сильно ударился головой и пока не встает.

Легрэ вздрогнул.

— Как ударился? Когда?

— В ту ночь, когда ты уехал. Об камень. Его нашли у ворот, — рублено отвечал Фернандо, чувствуя, как каменеют под руками мышцы Кристиана.

— Плохо. — Легрэ вздохнул, прижимаясь крепче к брату, к любимому. — Я боялся, что ты не простишь меня больше, — сказал он, чувствуя на щеках слезы облегчения и боли.

— Я? — в голосе короля слышалось непомерное удивление. — Вот дьявол... Нежный, ты действительно идиот. Я люблю вас. Люблю тебя. Не делай так больше.

Легрэ промолчал. Ему было так больно, так ужасно больно от одного воспоминания об этом "вон". Кристиан ко всякому привык, но в тот вечер это слово подкосило его, вытянуло душу, нервы и все живое и хорошее из него. Он даже не помнил, где бродил последние несколько дней. Отправив Эдвина с обозом на юг, Легрэ сутки просидел в таверне, ожидая, что за ним вот-вот придут и арестуют, или что приедет сам король. Кристиан даже не пытался написать любимым письмо с полдороги. Почему? Он не знал и не понимал, как и то, отчего не может сейчас никак отпустить Фернандо, надышаться им, поверить, что это не сон — тот самый, который приснился ему три дня назад в лесу. Когда Кристиан открыл глаза и осознал, что только грезил, он кричал, корчась от боли, он всерьез думал, что этого не будет.

— Прости.

— Не надо. Просто не делай. И все. Это было... — монарх на мгновение запнулся, потом продолжил очень тихо. Он не привык говорить такое вслух, ибо это слабость, это место, куда можно бить, это возможность манипуляций, это, это, это... Можно много чего рассказать, но кому как не любимому такое доверить? — Мне было больно без тебя.

— Я знаю, что не должен был уезжать, я и не хотел, но... не важно. — Кристиан тоже чуть-чуть помолчал. За спиной Фернандо вытащил из рукава маленький флакончик с ядом. — Если бы ты прогнал меня сегодня, то... Знаешь, я за эти дни столько передумал. Даже то, что по возвращении меня казнят за побег. И я понял, что лучше так... как угодно, лишь бы с тобой... Я все еще такой дурак, но я не могу без тебя.

— Это хорошо, потому что я тебя одного больше не отпущу. Ну разве что на войну. Да и то не отпущу далеко, — чуть улыбнулся король в волосы брата и продолжил: — Ты наверняка поесть не откажешься. Пока мальчик спит, пойдем в купальню, сейчас прикажу подать туда еды.

— Постоим еще так минутку? — Легрэ прикрыл глаза и улыбнулся. "Как же хорошо сейчас... с ума сойти".

— Постоим, — согласно кивнул Фернандо. Размыкать рук не хотелось. Пусть Кристиан сейчас и грязный, и потрепанный, и вымотанный — это лишь еще больше доказывало, что он настоящий, живой. Но к Луису мэтр Рамонд в таком виде брата не пустит. Нужно будет позвать слугу — пусть вымоет и расслабит, все равно их мальчик проснется только через несколько часов. Или к дьяволу этого слугу... Принесут еду и одежду и пусть убираются из купальни...

Когда Кристиан отстранился, он улыбался королю, сжимая в руках флакончик. Не пригодился. И хорошо, что не пригодился. Легрэ прошел до камина и бросил бутылочку в огонь, где она тут же лопнула, и пламя на миг стало синим.

— Идем, — Кристиан взял Фернандо за руку. — Куда скажешь идем.

— Кристиан, что это было? — нехорошие предчувствия всколыхнулись в душе короля.

— Запасной вариант, — улыбнулся Легрэ, целуя короля в губы. — Не думай об этом...

Фернандо еще раз глянул на огонь. Что-то безобидное Кристиан не стал бы туда бросать. Да и изменение цвета. И барон думал, что его не простят... Горло перехватило осознанием. А если бы брат не решился приехать и... Щеку дернуло судорогой.

— Если еще раз... Хоть раз подумаешь... Хоть раз... Я тебя с того света достану! От бога, от дьявола — мне все равно! Мало тебе тогда не покажется! — Фернандо сам не понял как, но он держал Кристиана за горло, заломив тому руку за спину, шипел на него змеей, орал, бешено целовал, иногда непроизвольно, судорожно сжимая пальцы на его шее.

Кристиан улыбался сумасшедшей счастливой улыбкой.

— Души меня... целуй, что хочешь делай со мной... но не прогоняй больше! Слышишь? Никуда не отпускай... даже в коридор, даже в другую комнату. — Кристиан дрожал от боли и любви. — Еще... Еще, Фернандо.

Забытье опустилось на мир, когда не осознаешь, что делаешь, когда ничего не имеет значение, только одно — он. Тот, кто под руками. Кто говорит, кто стонет, кто просит... Монарх чуть очнулся только когда понял, что держит Легрэ у стены, и сам уже без верхней одежды, которая неопрятной кучкой валялась рядом. Немного поодаль змеей свернулся широкий ремень с большой железной пряжкой.

— Пойдем, — Фернандо обнимал барона за талию и никак не мог оторваться. Глядя в его серое от усталости лицо, любой бы подумал, что нужно накормить и дать отдохнуть. Но король осознавал и выделял другое — страсть и желание. И как будто он раньше Кристиана уставшим не видел.

Легрэ хотел пойти. Да, он устал с дороги и проголодался, совсем измучился, но сейчас ему стало все как-то неважно в сравнении с близостью брата. Они десять дней не виделись. Целую вечность.

— Все еще поверить не могу... — выдохнул Кристиан страстно, разрывая завязки плаща. Прочь одежду! Она мешается. Она разделяет их зачем то! — Сделай это со мной, Фернандо, прошу...

Слова опять вынесли монарха в их собственный, только на двоих, мир. И пространство и время режутся на кусочки, отделяя ненужные мгновения, перетасовывая все быстрее, чтобы только добраться до нужного. Торопливые приказы слугам по пути к купальне, закрытая на засов дверь. Непокорные шнуры и ленты разрезаются кинжалом, оставляя торопливые царапины на теле, цепляющаяся одежда безжалостно рвется, лишь бы побыстрее ощутить кожу, перекатывающие под пальцами мышцы, такие знакомые шрамы. И дьявол краснотой толкается в голову: "Дай! Не медли!" Разум на мгновение вернулся к Фернандо только когда они очутились в холодной воде — за такое короткое время она просто не успела нагреться.

Король нависал над братом, вжимая его в борт, а судороги в мышцах крутили и настаивали "Быстрее! Быстрее!" Монарх дрожащими пальцами провел по щеке Кристиана. Подушечки чуть покалывала щетина и от этого жажда обладания становилась невыносимой. Фернандо с легким стоном буквально впился поцелуем в губы брата — утвердить навеки "Мой!"

Легрэ застонал — почти жалобно, умоляя не останавливаться, и всем телом прильнул к брату, ответил на поцелуй так же пылко, крепко обнял обеими руками за шею. "Я твой", — говорил он каждым вздохом, в который раз утверждая над собой абсолютную власть этого человека по имени Фернандо.

Внезапно король разорвал поцелуй и развернул Кристиана к себе спиной. Вцепившись левой рукой за волосы, правой обрисовал клеймо на спине:

— Захотел обновить? — в голосе странно плавились страсть и лед.

— Да, — выдохнул Легрэ, прогибаясь назад. Его ноги едва не подкосились от восторга. — Порежь меня, избей, замучай, только трахни уже... Иначе я помешаюсь от нетерпения. Ты даже не представляешь, как близок я к этому.

— Почему же не представляю, нежный? — Фернандо склонился к шее брата поцелуями, открывая себе доступ жесткой хваткой за тяжелые пряди — почти до боли. Сильно провести губкой и поцелуй на ставшую чувствительной кожу. Вода все больше нагревалась и в комнате появился тонкий запах розмарина.

— Ай, — Кристиан инстинктивно дернулся и вскрикнул от боли в шее и на затылке. Ухватившись за бортик руками, Легрэ едва держался на ногах. В глазах темнело, тело же, привыкшее к таким играм, живо распалялось вожделением. Кристиан тяжело дышал, шепча: — Фернандо, умоляю... Пожалуйста...