Синеглазка

Юноша не сдержал протестующего полузадушенного возгласа, он уже почти решился самостоятельно выпутаться из шелкового узла, так как мышцы спины начинало ломить от неудобного положения.

— Не спеши, милый, я пока тебя не отпускал, — сказал господин, пробегая по бархату кожи игривой лаской и внезапно всаживая в Тима сразу два пальца с резкостью, чтобы тот почувствовал, насколько находится на краю.

Юноша вскрикнул, дергаясь как бабочка, насаженная на булавку. Боль пополам с горячей волной — тело жаждало наполнения любым способом.

— Еще, — шепнул жарко Брайтон, добавляя к пальцам язык, скользя по кругу, возвращаясь к мошонке, нежа и лаская свой податливую куколку, которую толкал на себя. Он чувствовал, как меняется Тим, его реакции, как становится внезапно жарким. А его вскрики — это было настоящим раем для чудовища

Тим застонал, боль окончательно ушла, и осталось только удовольствие, которого вновь было мало. Бедра вытанцовывали медленный сладострастный танец — гибкое тело само насаживалось на пальцы. Юноша вновь потянулся к члену Брайтона, облизывая головку и урывая более глубокие поцелуи, когда он откланялся вперед.

Эти качели выносили разум Брайтона все дальше, заставляя монстра наслаждаться каждым покачиванием, что становилось все более возбуждающим. Губы Тима пробуждали самые извращенные фантазии. Хотелось вскинуть теперь куколку. Сейчас? Да, мужчина резко потянул юношу вверх, усаживая на груди, тем самым заставил насадиться на руку.

Новый вскрик усладил слух монстра. Тиму показалось, что у него искры брызнули из глаз, но это были всего лишь слезы.

— Двигайся, — Брайтон дотянулся рукой до члена юноши, чтобы вновь вернуться к пошлым и резким ласкам.

Мышцы бедер задрожали от напряжения, вдоль позвоночника выступили первые бисеринки пота. Тим подчинился, заставляя себя двигаться через боль, чувствуя, как от каждого движения она вновь мешается с удовольствием в дикий коктейль острых, будоражащих кровь ощущений.

Он знал, что нужно довести Лотоса до крика, чтобы тот сдался окончательно. Несколько минут растянулись в вечность. Ленты натягивались, сжимая запястья. А потом, когда Тим почти завопил от того, что его руки слишком сильно отвели назад, легким движением ослабил путы, освобождая своего мальчика и заставляя почти упасть вперед.

Теперь Брайтону оставалось только подцепить свою жертву и перевернуть на кровать, чтобы оказаться внезапно сверху и голодным зверем впиться в искусанные губы.

Тело перестало слушаться, руки занемели, а потом в них впились тысячи иголок от внезапного освобождения. Тим почувствовал себя слабым и беспомощным, распластавшись под огромным, жадным монстром...и как же было горячо от этого... губы отвечали, раскрываясь, впуская, позволяя все, что от него хотел поймавший его хищник.

Податливое тело выгибалось навстречу, желая продолжения. И Брайтон продолжал играть с его огнем. Он целовал неистово, до самозабвения. Спускался языком по шее, прижимал зубами бьющуюся жилку. Впечатывался пахом между ног, чтобы Тим чувствовал его возбуждение, чтобы их члены терлись друг о друга. Темные глаза горели. А сердце билось неистовым зверем

Рукам вернулась чувствительность, и они заметались по широким плечам, царапая ногтями кожу от нетерпения. Вздохи и стоны срывались с губ, жадно хватающих воздух, словно он сейчас закончится.

— Еще, — рыкнул зверь в лицо. Скользнул клешней между телами, чтобы обхватить их общий пыл в одно кольцо. — Еще, милый. Скажи, что любишь меня таким? Признай...

— Люблю... разве не знаешь? — прерывающийся стонами шепот, — Люблю... таким... ты сейчас настоящий... со мной... мммм, Брайтон, пожалуйста... Я тебя хочу...

Господин чуть приподнялся, на несколько мгновений отпуская свою жертву, а затем обхватил ноги в районе щиколоток и потянул вверх, заставляя Тима открыться. Он нетерпеливо смазал юношу собственной слюной, чтобы медленно войти в желанное тело. Настолько медленно, что монстр завопил от коварства. Удерживать в себе яростное желание было невероятно трудно.

Тим запрокинул голову, вновь кусая губы и царапая ногтями простынь. Монстр умел мучить не только болью, но и удовольствием.

— Ты помнишь, что наш разговор про огонь? Тебе будет жарко, Лотос. Сейчас, — Брайтон вошел резко, добиваясь того, чтобы его мальчик закричал, а затем обжег чем-то левое предплечье. Как укус пчелы. И еще, чтобы мышцы юноши сжимались, чтобы тот толкался навстречу и не смел останавливаться. Каждое промедление, и вновь по руке или по ребрам, по боку бежит волна боли.

Тим не сразу уловил правила игры, и ему это стоило нескольких болезненных ожогов. Он не сдерживал вскриков, зная, что Брайтону это нравится, но и провоцировать монстра на большее не рисковал, старательно ловя ритм и подаваясь на каждый толчок. Осознание, что стоит ему сбиться, его ждет болезненное наказание, подхлестывало... но как ни странно не страхом, а возбуждением.

Чем сильнее становилось раскрепощение и жарче тело Лотоса, чем больше с него скатывалось влаги, тем болезненнее были укусы... Брайтон знал, что не навредит своему любимому, но острота каждого электрического ожога от малюсенького карандашика подстегивала его и удовлетворяла монстра. Господин даже заметил то, что из краешка глаз Тима потекли прозрачные дорожки слез. Юноша теперь кричал, умоляюще, призывно, словно добивался того, чтобы зверь брал его грубо.

Боль прошивала хлесткими ударами, растекаясь жалящими змеями по мокрой от пота коже, и это становилось терпеть все сложнее. Тим забился под монстром, жалобно всхлипывая.

Тогда Брайтон просунул руку между их телами, чтобы довести затеянное до конца. Лотос открылся. Как цветок. Не контролируя инстинктов, не умея больше скрываться за моралями и словами. Пальцы скользили по плоти, ведя за собой к звездному млечному пути, к черным дырам, к беспространству... Господин и сам теперь падал вместе с монстром в центр соцветия. В его аромат и совершенство и купался в солнечном восторге обладания.

Тим застонал, вскидываясь на скомканных простынях и инстинктивно цепляясь за плечи мужчины. Брайтон всегда доводил все ощущения до болезненной остроты... в звенящей бездне осыпались нестерпимо яркие черные звезды.

— Мальчик мой, тише... Тише, все хорошо, — голос шел откуда-то из бездны, на дне которой. В потрескавшейся каменной породе проступала лава, внезапно взрывались яркими всплесками вверх огненные фонтаны. Огонь... Брайтон чувствовал, как тело Тима инстинктивно еще пронзают невидимые молнии, хотя тот теперь и лежал рядом, укрытый простыней. — Все закончилось. Все будет хорошо.

По телу юноши прокатилась дрожь, он прижался к Брайтону, потерся щекой о плечо, все еще не открывая глаз и щекоча кожу мужчины мокрыми ресницами.

А тот пытался поверить, что найдет точки соприкосновения с Лотосом, который так глубоко спрятал свою истинную суть. Раскрылся цветок. На мгновение. В пляске огня. Телом, душой, всем естеством, не боясь последствий, отключив страхи. Завтра опять он станет бояться чудовища. Завтра... Мужчина обнял Тима и успокоенно закрыл глаза.

До свадьбы оставалось несколько дней.

28

И все их господин и его избранник практически не виделись, соблюдая странный обряд воздержания. На свадьбу же, казалось, собрался весь свет этого города, съехалась пресса и даже прилетели многочисленные партнеры из других стран.

Официальная церемония была назначена на десять утра, но Литисия разбудила юношу ровно в семь и заставила того сонного отправиться в ванную, а затем, после короткого и легкого завтрака пригласила в спальню стилиста. Принесенный костюм был выполнен точно по желаниям Тима. Но его оставалось довести до идеальности прямо на фигуре.

Юноша на самом деле не спал почти всю ночь, терзаемый какими-то неопределенными волнениями, и Брайтона не было рядом, чтобы согреться в его объятиях. Тим задремал только под утро, но холодный душ привел его немного в чувство. За завтраком он скорее поковырялся ложечкой в йогурте, чем действительно что-то съел. Но зато чашка кофе пришлась весьма кстати. "Это должно быть замечательным волшебным праздником," — сказал себе Тим, делая последний глоток ароматного напитка. Ему нравились церемонии и ритуалы — вроде того, что они с Брайтоном не виделись в последние дни перед ритуалом, но ему не нравилось оставаться одному... это напоминало о неприятных моментах их расставаний и вселяло неуютную тревогу. Юноша вошел в спальню, готовый стойко вынести всю эту суету до момента, когда он, наконец, снова окажется в руках Брайтона.

И эта самая суматоха взяла Тима в плотное кольцо на несколько часов. Стилист не стремился сделать из молодого жениха подобие девушки. Напротив, Литисия строго настрого приказала не наносить никакой декоративной косметики, а только подчеркнуть красоту юноши тонкими и изящными мазками. Результат превосходил все ожидания. И когда дочь господина вывела Лотоса из комнаты и спустилась с ним в холл, где уже ожидал Брайтон, то глаза того вспыхнули: его цветок был прекрасен в этом белом костюме, который подчеркивал талию и позволял любоваться стройными ногами. Волосы парикмахер зачесал назад и закрепил несколькими невидимыми заколками так, что, казалось, на плечи ниспадает густой черный шелк.

Мужчина утратил в первое мгновение дар речи. Но в следующее мгновение протянул Тиму раскрытую ладонь.

Юноша застенчиво улыбнулся, но глаза его заблестели, ловя восхищение во взгляде Брайтона. Тонкая кисть изящным и полным доверия жестом легла в руку мужчины.

— Идем, мой Тим, — черный взгляд скользил по лицу: по тонкому носу, по губам, по подбородку, по длинной шее, по плечам. Лаская, нежа, призывая. — Хочу тебя поцеловать, но пока нельзя. — почти интимный шепот, при котором даже ехидная Литисия отводит понимающе глаза.

Никогда она еще не видела Брайтона. Никогда тот не заходил столь далеко со своими куклами.

Юноша тихо и счастливо вздохнул. Все тревоги испарились, Брайтон был рядом и так смотрел на него, что сердце в груди радостно трепетало.

Их ждало долгое путешествие в головной машине кортежа, что пронесся к импровизированному храму, свитому из цветов белых роз. В отдалении на зеленой лужайке были накрыты столы для первого фуршета. Оркестр только и ждал, когда парочка появится в аллее, а гости, сидевшие на длинных скамьях, поднялись, встречая молодоженов.

Брайтон шел, держа Тима за руку. Большой палец мягко и успокоительно поглаживал ладошку. Словно говорил — не бойся, я с тобой. Под вспышками камер невозможно было понять, кто же именно в пестрой толпе знаком Тиму. Но, кажется, там даже были его друзья из университета.

Их не забыли пригласить на столь знаменательное событие. И многие пришли из любопытства.

— Готов, Тим? — тихий шепот.

Юноша позволял любимому себя вести, не думая больше ни о чем, доверяя и наслаждаясь настоящим моментом. Эта сказка из цветов и блеска была для него... для них двоих.

— Да, — решительно кивнул Тим и солнечно улыбнулся.

Господин улыбнулся. Счастливо, забывая обо всех. Их осталось только двое, и только для них звучала речь перед алтарем, и только для них предназначался тот памятный момент обмена кольцами. И поцелуй, в который Брайтон вкладывал всю душу, всего своего монстра.

Подписи скрепляли их союз, подписывался торжественно брачный договор.

— Я люблю те... — мужчина не договорил.

Кажется, в этот момент откуда-то сбоку вскочила высокая фигура и раздался хлопок. Алым окрасилась рубашка под черным фраком. Брайтон навзничь упал на пол.

На несколько бесконечных секунд Тим застыл, глядя широко раскрытыми глазами и не в силах осознать то, что произошло. Потом он обнаружил себя на коленях, он звал Брайтона и ему казалось, что у него отнялся голос, как в кошмарном сне. Дрожащими руками он обхватил лицо мужчины и снова попытался позвать его.

— Не уходи... не бросай меня снова, слышишь? Брайтон... Брайтон..

В гуле нарастающих голосов, в шуме... в момент, когда хватали преступника, прокравшегося на свадьбу. В тот страшный момент Тим не мог видеть, как гости ошалело повскакивали с мест. Как папарацци урывают минуты славы, снимая ужасное. Как охрана звонит в службу спасения. Кровь лилась на белоснежные ступеньки. И буквально через несколько минут медики вырывали у Тима бесчувственного, но еще живого Брайтона.

Они пытались сделать все возможное.

Но казалось, что господину поздно возвращаться на этот свет.

— Пошло, — на очередной удар электрошокера сердце встрепенулось и пошло. — Давайте, несите его к машине. С дороги! С дороги!

— Он жив? Жив? Господи, скажите мне! — юноша рвался к Брайтону, не слыша слов медиков.

Но все вокруг игнорировали тонкого мальчика, чей белоснежный костюм теперь был весь в крови. Алыми розами распустились пятна на груди и на рукавах. Алым горели щеки, до которых касался пальцами Тим.

— С нами едете? — один из врачей даже не взглянул, а подсадил юношу вверх, чтобы тот угнездился на лавку. И машина на полной скорости рванула через зеленую поляну к больнице.

Тим скорчился на лавке и вдруг взахлеб разрыдался. Фельдшер заставил его задрать рукав, вколол успокоительное, через несколько минут рыдание перешли в тихие всхлипы.

Почему? За что ему это? Мало судьба его била? Такой трудной была его любовь к монстру и вот, когда она стала такой светлой... когда между ними не осталось барьеров... пришел охотник и убил монстра... Тот истекал кровью, и жизнь еще билась в нем, благодаря аппаратам, но Тим чувствовал, как он ускользает от него.

— Не уходи... не уходи... не уходи... — шептали дрожащие губы.

— Прекратите истерику, — мужчина рядом пытался привести юношу в чувство. За шоком последует отрешенность. Лучше, чтобы уснул. Сейчас, только подействует лекарство... Сейчас...

... Тима расталкивали и трясли за плечо. Будили, казалось, безумно грубо, хлестко ударяли по щекам.

— Он очнулся? Что с ним? — голос был далеким и бесполым.

— Шок. Это шок. Сейчас придет в себя. Тим, открывайте глаза. Здесь Литисия. Очнитесь!!!

Тим заморгал глазами растерянно оглядываясь. Это ведь был сон?! Просто кошмарный сон?! Сейчас ему нужно вставать и одеваться к свадьбе, ведь правда?

— Ч-что? — с обветренных от долгих рыданий губ сорвался хриплый шепот.

— Тим, — девушка упала колени перед диваном. — Тим, послушай. Сердце не задето. Он выживет. Только кость раздробило и легкое пробило. Ты не волнуйся. Ему сделали операцию. Он поправится. Тим, ты меня слышишь?

Тим судорожно втянул воздух, уголки губ опять задрожали, и юноша порывисто обнял Литисию, утыкаясь носом ей в плечо и вновь всхлипывая, уже облегченно.

Девушка гладила теперь уже законного супруга по волосам, по плечам, крепко к себе прижимая и шепча какие-то совершенные глупости, хотя вся теперь тряслась. По лицу Литисии была размазана тушь, но теперь это было абсолютно неважно.

— Тебе надо помыться и перекусить. Поехали? А потом вернемся сюда? Хорошо?

— Нет! — юноша замотал головой, — Я должен его увидеть!

— Он в реанимации. Объясните ему, доктор, — дочь Брайтона тяжело вздохнула. — Тебя не пустят туда несколько дней. Тим, поедем.