Я закатил глаза.
— Но вы же не пробовали, мастер! Если б вы хоть раз попробовали! Вы бы сразу...
— Хватит, Эйк! Мне нужны не крысы, а кристаллы.
— Но у нас их нет! И лучше нам сейчас, пока до ночи еще есть время, потихоньку...
Он замолчал под моим взглядом.
— Еще какие-то бесценные советы? — поинтересовался я.
Эйк набычился.
— Но ведь здесь правда нельзя оставаться! Вы же сами это знаете!
— Я много чего знаю... А вот знаешь ли ты, сколько золотых будет в пуде золота?
Он нахмурился, сбитый с толку.
— Нет... Сколько?
— Тысячи две.
— Боги! Две тысячи золотых... — Он поморгал, приходя в себя. А потом еще что-то дошло до него. Аж глаза округлились. — А он говорил, хочет три пуда.. — почти благоговейно прошептал Эйк.
— Если бы не война, такой замок никто не уступил бы меньше чем за тридцать пудов.
— Тридцать пудов!
— Или сорок, если не торопишься. А уж если торговаться, как наш любезный виконт... Посмотри-ка вот туда.
Я вытянул руку в окно. На востоке от замка была большая деревня — если так можно назвать торчащие из пепелищ печные трубы. Уцелела лишь пара длинных приземистых бараков с краю. Похоже, их орки специально сохранили, чтобы было, где держать хобов. Не хотели возвращаться на солонину слишком скоро...
— И вот туда.
Далеко, через версты полей, давно заросших, на самой границе неба и земли еще одно черное пятнышко с щетиной обугленных труб.
— Ты представляешь, сколько здесь уже полегло? Зарезано и сожжено в этих деревнях, при защите замка, а потом при второй осаде... И людей, и орков... И все ради того, кто будет распоряжаться этим замком и землями. А теперь подумай, Эйк, много ли против этого весят твоя и моя шея?
Эйк опустил глаза.
— А? Не слышу.
Эйк молчал.
— Много? Если граф с виконтам решат, что ты портишь их светлые планы на этот замок...
Эйк все же поднял голову. Глядя исподлобья в окно, переводил взгляд с одной выжженной деревни на другую.
— Вот-вот, — кивнул я. — Нас сожрут с потрохами. Как орки тех хобов... Для нас хозяева могут быть опаснее демонов.
Эйк тряхнул головой.
— Тем более надо убираться отсюда, мастер! Что толку изводить демонов, если хозяева не лучше! Больше они все равно не заплатят!.. И они постоянно врут! И что-то скрывают!
— Верно. Поэтому тащи-ка воды.
— Ч-что?..
Эйк удивленно таращился на меня.
— Воды тащи. Мне надо привести себя в порядок.
— Но...
— Живо!
Эйк насупился. Мотнул головой:
— Да вон уже...
Там был таз с маленьким кувшином.
— Ведро тащи! А лучше два, и чтоб подогретой.
— Опять голову мыть будете... — прошипел мальчишка через губу.
— Может, сначала надеру кому-то уши!
Эйк шмыгнул на лестницу, а я присел у окна и вытащил из кармана душистый платок. Перечитал записку.
Леди Ирелла, так граф ее называл...
Я быстро накорябал на клочке пергамента ответ. Плеснул в таз воды и, глядясь в отражение, стал скоблить со щек недельный нарост.
Сопя, по лестнице взобрался Эйк.
— Вот ваша вода! — он бухнул ведра на пол.
Я стянул с себя одежду и нашел в сумке мыльный шарик, благоухающий травами. Эйк, с тяжелым вздохом, поднял из ведра черпак и приготовился поливать.
— Как там леди Ирелла? Были еще записки?
Рука Эйка с черпаком опустилась.
— Какая леди Ирелла! У вас раны кровятся!
Рука не кровила. Так, немного желтоватой сукровицы. Царапины на шее и левой ключице схватились надежной корочкой.
— Так что, передавала записки?
— Вы хоть знаете, мастер, кто она?
Я, забыв про мыльную пену на лице, раскрыл глаза.
— Ты разговорил дворню?!
Эйк насупился.
— Разговоришь тут дворню... Там то ключница, то кто-то из солдат. И смотрят... Нет. Но я к тому жирному в красной куртке подобрался невзначай так, и говорю: как мне величать леди, если вдруг столкнусь? Благородная ли она, или, может, даже из титулованных... А она кузина виконта!
— Ах, кузина!
Я не сдержал ухмылки.
— Нет! — обозлился Эйк. — Всамделишная кузина! Так что вы бы с ней лучше не...
Глаза защипало.
— Лей давай! Ты ее сегодня видел?
— И слышал... — буркнул мальчишка. — С утра гоняет служанок. То воды ей нагреть, то расчесать. Вышла во двор вся такая расфуфыренная. Духами опять воняет по всему замку.
Натянув рубаху, я взялся за дублет — и замер. Повел носом.
В центре зала был столик, которого раньше тут не было. Откуда-то Эйк притащил уже. Но взволновал меня не стол. Под льняной салфеткой, расшитой красными коловоротами в южном стиле, что-то горбилось.
Мои ноздри затрепетали. Живот подвело.
— Мне кажется, или в самом деле тянет жареным?
Я шагнул к столу и сдернул полотенце.
Яйца, мед, лепешки... запеченная ножка! Я впился зубами в холодное мясо.
— Даже страшно подумать, — промычал я, вгрызаясь в сочную плоть, — что ты ради этого сделал с ключницей... Или она с тобой?
Эйк ни хмыкнул, ни фыркнул. Будто и не слышал.
Я добрался до лепешек с медом, а он все кидал на меня хмурые взгляды. К еде не притрагивался.
Я оторвался от кувшина с молоком.
— В чем дело?
— Видят боги, мастер! Лучше вам не...
Он заткнулся под моим взглядом.
Я утер губы и поднялся.
— Где она?
— Ее комнаты в той башенке на углу... Но сейчас она где-то на лютне брякает.
Я прихватил ее надушенный платочек, завернул в него свой страстный ответ и направился вниз.
В памяти крутились слова ее записки, ее взгляд... Ее запах, смешанный с ароматом роз... Жар между бедер...
Но теперь, когда хмель победы схлынул, я отчетливо ощутил и кое-что еще. Было в ней что-то... неуютное? Тревожное, как тихий шелест стали, выходящей из ножен за твоей спиной.
Или это так пробивался голос рассудка?
Чтобы держался от нее подальше... Не хватало еще влюбиться в наложницу виконта. Или, того хуже, в нежно оберегаемую сестрицу, если Эйк ничего не путает.
Я замер.
В самом деле, откуда-то доносился перебор струн. Только не лютня, а арфа. И музыка... Никак не сказать, чтобы она была полна любовной неги. Нет. Нервная и досадливая.
Между каменных стен она играла со мной в прятки. Совершенно не понять, откуда берется...
Когда я наконец вышел к небольшому залу, где в воздухе плыл запах роз, музыка была почти истеричной.
За широко распахнутыми дверьми в сумраке зала белело высокое окно, снизу прикрытое малыми ставнями, чтобы защитить от ветра. Здесь сидела леди Ирелла, ее руки порхали над арфой.
Она была вполоборота ко входу, и едва я появился — ее подбородок вскинулся, глаза сверкнули. Струна истерично взвизгнула и оборвалась. Мелодия смолкла.
Леди Ирелла куда-то метнулась, — в наступившей тишине шелестнули юбки и стукнули каблучки.
А сбоку под окном что-то шевельнулось — там был еще кто-то, в другом кресле, почти утонув в подушках...
Я замер, не войдя в зал.
— Милый мой друг! — голос леди Иреллы, невидимой для меня, запрыгал под каменными сводами, как битое стекло. — Если уж вы свозите в замок всех окрестных бродяг, так хоть предупреждайте их, чтоб они не шлялись по замку, как им одним угодно, хотя бы днем! — Она притопнула. — Гулька, немедленно прикрой двери!
Из зала выскочила ее служаночка, выдавив меня далеко в коридор. Прикрыла створки дверей и снова обернулась ко мне.
Смуглолицая, тонкогубая, сосредоточенная. Ни слова не говоря, она стала обстукивать меня ладонями.
— Э, э!.. Голубка...
Она уже залезала мне в карманы, не церемонясь, и наконец добралась до того, что искала. Записку своей госпожи она искала. И платок. Она стиснула их в кулаке — тут же выставив плечо, защищаясь от меня. Нос с горбинкой как ястребиный клюв, и такие же колючие глаза.
Я только оторопело моргал.
Она фыркнула, гордо задрав подбородок, и скользнула обратно в дверь.
Хлопнули створки.
Вот так...
Было тихо. Только приглушенные голоса по ту сторону двери.
Честно сказать, я опешил. Привык думать, что реакция у меня мгновенная — иначе с демонами вам лучше и не связываться, — а вот поди ж ты...
Створки вновь приоткрылись, выпустив пергаментного. За ним вышел граф.
— Бример! Друг мой...
От него разило крепким южным. На лице мучительная улыбка. Он шевельнул головой — даже не успел толком взглянуть на двери, чтобы обозначить взгляд, — как пергаментный уже прикрыл их.
Граф приобнял меня за плечи.
— Ты уж не сердись на нее, — тихо заговорил он, по своему обыкновению растягивая слова. — Час назад как с цепи сорвалась, сама не своя, рвет и мечет... Вот, подняла меня ни свет ни заря, заставила слушать трепетанье струн. А мне от него, по чести говоря, как от сотни мартовских кошек... Но я же не могу сказать даме об этом?
— Конечно, сэр...
Он сжал мою руку. Облизнул губы.
— Бример, а ночью? Ты ведь знаешь, они вернутся... Надо что-то делать...
— Разумеется, сэр...
Я дошел до нашей башни, прежде чем понял, что в кармане, где был платок, не пусто.
Записка. Строчки прыгали перед глазами, слова не складывались во фразы, мне пришлось перечесть, прежде чем я что-то уловил.
Прошу... то письмо... безобразной ошибкой... злая шутка служанки... будет за это жестоко наказана...
Я тряхнул головой.
— Ничего не понимаю!
Присев на скамью, бессмысленным взглядом я обвел темные стены с провалами окон... Хотя, нет. Кажется, понимаю... Что-то Эйк затих. Стоит у окна — сама невинность. Мечтательным взглядом созерцая топи, раскинувшиеся к северу от замка до горизонта.
— Твоя работа?
Я поднялся — будто невзначай так.
Но пока я приближался к нему, Эйк, так же невзначай, оказался в глубине комнаты, отделенный от меня столом.
— Я? О чем вы, мастер?
— Я даже знаю, когда! Совсем перед тем, как я проснулся. Буквально час назад...
Эйк моргнул.
— Ну?! — рявкнул я.
— Ну-у... Пока вы спали...
— Ну!
— Эта ее горбоносая... все вилась, вилась вокруг... Хозяйка велела ей узнать, какого вы рода, есть ли на вашем гербе корона, и все такое... Ваш ранг в ордене... Леди решила, что они привезли нас прямо из Оростола. У белых братьев там есть замок...
— Это я понял!
Еще по вчерашней записке. Но тут я ничего не опасался. Многие отпрыски даже из самых знатных родов, вступив в орден, своим происхождением не бахвалятся. Это остается в прошлом. Некоторые даже берут себе другие имена, когда становятся белыми братьями.
— Потом-то что было?
— Ну, я... — взгляд Эйка бегал где угодно, только бы не мне в глаза.
— Ну? — я потихоньку обходил стол.
Да только Эйк тоже кружил вокруг него. Стол все время оказывался между нами.
— Ну и я ей честно сказал, что вы вовсе не брат ордена, и вообще даже не благородный!
Я метнулся через стол, но Эйк отскочил.
Лежа на столешнице, я на миг обессиленно затих — рыба для разделки. Потом поднял голову.
— Мастер! Не надо на меня так смотреть! Так будет лучше, поверьте мне!
— Кому — лучше?
— Ну... нам! Нам будет лучше! А то вдруг затеяли бы интрижку, и застряли бы здесь на неделю или две. А здесь лишней минуты оставаться нельзя! Плохое место, — он быстро-быстро ощечился.
— Эйк... — прорычал я, поднимаясь.
Метнулся вокруг стола — он рванул с другой стороны.
— Мастер! Вы сами меня учили: надо всегда говорить правду!
— Я?..
Я даже опешил.
— Да! — звонко воскликнул он.
— Я — тебя?.. Такому?.. Когда это?!
— Ну-у... Как же... Вы же всегда сами говорите: не надо врать!
Я моргнул.
Не надо врать?.. Да, врать не надо. Обычно и правду можно подать так, как тебе выгодно.
— Не врать и говорить правду, это две большие разницы!
Хотя... Сдается мне, Эйк уже валял дурака. Хочет остаться с ненадранными ушами!
Я бросился на стол и перекатился через столешницу на другую сторону — но одновременно мальчишка нырнул между ножек и выскочил там, где я был миг назад.
— Эйк!
— Мастер! Да если она такая, то она, считайте, и не благородная!
— Зато она мытая, от нее пахнет розами, и на ладонях нет мозолей!
— Женщин любят не только за это, мастер!
— Разных женщин любят за разное...
От досады я тряхнул головой и оперся на стол.
Куда больше его ушей меня тревожила собственная шея.
Эйк, исподлобья, глядел на меня.
— Неужели она вам вправду так понравилась, мастер...
Я застонал, закатив глаза.
— В склепах было четыре тела, Эйк! Два пленника, два кузнеца. И все! Никакого чернокнижника. — Я взглянул на него. — Понимаешь? Они никого до нас не нанимали.
Эйк моргнул.
— Никого не нанимали до нас?.. Но тогда чего же они... Приказчик и ключница с кухарок глаз не спускают... И виконт их порол, когда они чего-то хотели нам...
— Разомлевшая госпожа была бы разговорчивее поротых служанок.
— Ох...
Эйк осел на скамью и шлепнул себя по лбу.
— Мастер! Но я...
— Пеньку расскажешь. Бери сумку и тащи вниз.
— А вы, мастер?
— Эйк... — прорычал я.
Он уловил, что шутки кончились. Виновато шмыгнув, он взял сумку и потащился вниз.
Мне же сначала надо было заглянуть к графскому лекарю.
51
Самого мастера Эвена не было.
И скамья, где вчера положили Джока, была пуста.
— Этот сбежал еще на рассвете, — буркнул мальчишка-подмастерье. — Сказал, на своем тюфяке ему лучше валяется, чем на этой лавке... Мастер Эвен ему разрешил. Сказал, что там Джок и правда целее будет. Что еще час с такой моровой язвой, и он с ним сами доделает, что демоны не...
Я отодвинул болтуна в сторону и прошел к полкам со склянками.
— Где тут лавандовое масло?
Как бы рука опять не начала кровить. Ведь растрясу по таким дорогам, путь-то неблизкий...
52
У конюшни я налетел на виконта.
— А, Бример. — Он окинул меня взглядом с головы до ног. — Замечательно, что ты тут. Ночью слегла кляча.
Этого только не хватало...
— Укусы?
Из-за спины виконта показался мастер Эвен.
— Нет. Ее круп чист, как у жеребенка.
— Не круп! На боках, под брюхом?
— Нигде. Она совершенно цела. Но даже подняться не может. Хотя вечером была здорова. Я каждый вечер осматриваю всю конюшню, у нас уже падали четыре клячи, последний раз были две, которые...
Я поморщился. Баан бы побрал и тех кляч, и их шкуры!
— Пусть ее запрут в отдельном стойле. Я осмотрю ее вечером.
Мальчишка, из конюхов, появился за спиной виконта и что-то шепнул. Виконт, сдвинув брови, снова окинул меня взглядом — теперь куда внимательнее.
— Кажется, ты куда-то собрался, Бример?
— У меня есть дело.
— И где же ты собрался справлять это дело?
Я вздохнул.
— В Оростоле.
— В Оростоле! А я-то думал, ты вчера получил полновесным золотом, чтобы изгнать демонов из этого замка.
— Предоставьте мои дела решать мне, виконт. Вы же, если не путаю, желали обследовать ров? И пусть ваши люди осмотрят еще раз окрестности, нет ли где нор. Если раньше не было, могли появиться сейчас. И пусть приготовят побольше зажигалок и сделают навесы на стене для жаровен.
