— Изъятие этих предметов вызвало больше проблем, чем они того стоили, — парировал он.
Я вмешался:
— Расскажите мне об этом. Должны ли мы были оставить их в руках самого жестокого подразделения ДСО в регионе Белфаст?
Некоторое время он не отвечал.
— Все, что у нас действительно было, — это несколько патронов, — сказал он наконец.
— Так что насчет большого арсенала оружия на Шор-роуд, который, по признанию Специального отделения, там был, или дома в Западном Белфасте с тремя пистолетами и Бог знает чем еще, что Специальный отдел заблокировал без нашего ведома? Неужели наш источник не получит похвалы за то, что мы должны были изъять? — спросил я.
Наступила тишина. Офицер сказал, что было согласовано 10 000 фунтов стерлингов. Это было все, что получал Томми. Не должно было быть никаких споров. Без права на апелляцию. Все, кто был у власти, просто хотели оставить весь этот эпизод позади.
Переселение Томми было сопряжено с трудностями и трениями. Естественно, он был крайне разочарован тем, как для него все обернулось. Тревор вылетел в Англию с другим офицером, чтобы полностью допросить его. Они провели там несколько дней, и Томми позже сказал мне, что их присутствие принесло ему огромную пользу. Я помню, как Тревор позвонил мне вскоре после того, как его рейс из Англии приземлился в Белфасте. Он был чрезвычайно взволнован. Он рассказал, как включил свой мобильный телефон КПО, когда подходил к зданию аэровокзала, и принял звонок от 'Игрека', источника в специальном отделе, который чуть не стоил Томми жизни. 'Игрек' спросил Тревора, как дела у 'стукача Томми' в Англии, даже назвал город, в который его переселили! Он попросил Тревора передать привет Томми и спросить его, стоило ли это того за 10 000 фунтов стерлингов.
Весь этот инцидент чрезвычайно потряс Тревора. Это была наглядная иллюстрация, если она нам была нужна, того, что наш старый друг Алек в очередной раз рассказал все своему источнику 'Игрек' и бог знает кому еще. Конечно, это было, мягко говоря, незаконно. Тем не менее, никто не хотел бы слышать от нас никаких обвинений в адрес Специального отдела. Лучше на время отказаться от этого. Отметьте это, но затем отпустите.
Наши следующие несколько встреч с нашим боссом были напряженными. Я верил, что он отбил наш угловой, но он, без сомнения, получил удар, и прошли месяцы, прежде чем его отношение улучшилось. Для меня все было кончено. Я сознательно избегал трений со Специальным отделом. Тем не менее, на местах дела шли все хуже, поскольку подразделение ДСО 'Икса' все еще было очень активным. Я не мог игнорировать это, но я знал, что если я снова буду активно участвовать в борьбе против 'Икса', это снова втянет меня в конфликт со Специальным отделом. Мне это было не нужно, но с этим ничего нельзя было поделать. Это пришло вместе с работой. Итак, я снова был здесь, готовясь вернуться 'во тьму'. Первое, что вы узнали бы о любой нежелательной деятельности Специального отдела, было бы предупреждение от какого-нибудь очень высокопоставленного сотрудника уголовного розыска о том, что они снова 'взялись за дело', впрыскивая яд в умы наших непосредственных руководителей. Затем последовали бы вопросы: 'Над чем вы работаете?' или инструкции 'отправить запрос этому парню или не тому парню'. Наши руководители думали, что они подходят к этому вопросу осторожно или дипломатично, но это послало Тревору и мне четкий сигнал о том, что мы задели за живое Специальный отдел и они фактически непреднамеренно предупредили нас о том, кто были их информаторы.
В любом случае, нашего друга Томми в конце концов переселили. Сначала он был склонен к самоубийству, но потом остепенился и продолжил свою жизнь. Сегодня Томми живет в добровольном изгнании в Англии и преуспевает в бизнесе. Я всегда буду благодарен ему за его помощь нам в нашей борьбе с терроризмом.
Спустя месяцы мы были поражены, узнав, что Томми восстановил контакт с 'Иксом': он даже пригласил его и некоторых других своих бывших приятелей из ДСО приехать в Англию. Мы предупредили Томми, что это возобновление контакта закончится печально, что 'Икс' — зло. Томми утверждал, что мы на самом деле не знали 'Икса', что он был отличным парнем, на самом деле. Он напомнил нам, что он был крестным ребенка 'Икса' на крестинах в Ирландской Республике. Томми не прислушался к нашим предупреждениям и продолжал свои отношения с 'Иксом', несмотря ни на что.
Томми и не подозревал, что когда-то мы были так же близки к 'Иксом', как он сейчас. Казалось, все это было так давно. В то время я бы согласился с Томми. Тогда 'Икс' не был убийцей, не хладнокровным убийцей. Но теперь он был совсем другим, совершенно злым человеком, очень далеким от того дружелюбного, услужливого и уважительного персонажа, которого мы с Тревором завербовали и 'вели' в течение многих лет. Человек, которому явно нравилось причинять боль своему собственному сообществу и который правил только страхом. Предупреждение Томми о том, что 'Икс' вышел из-под контроля, оказалось чрезвычайно точным. Даже в то время он, конечно, не был образцовым источником, который исповедовал Специальный отдел. Я знал это; любой, у кого были источники, близкие к 'Иксу' знал это. Он все еще был в центре моего внимания. Я оставил за собой право убрать его и послать к черту возражения Специального отдела.
Глава 10. Агент Уэсли
Во вторник, 1 октября 1991 года, Тревор и я были на ногах с 6.30 утра. Мы надеялись закончить и разойтись по домам около 11 часов вечера. Этому не суждено было сбыться. В этом не было ничего нового. В те дни было трудно составить расписание для чего-либо, не говоря уже о планировании общественной жизни. Наши подробные часы дежурства были всего лишь рекомендацией. Наш реальный маршрут определялся бы событиями каждого дня по мере их развития. Свободное время, чтобы провести его с нашими семьями, было редким событием.
В 10 часов вечера того же дня детектив по имени Хью, который находился в офисе уголовного розыска на Теннент-стрит, связался со мной. Позвонил анонимный абонент мужского пола и попросил срочно поговорить со мной. Мы с Тревором направлялись в офис Тревора в участке КПО Гринкасла. Я дал своему коллеге номер прямого телефона в Белфасте 700345. Мы давали этот номер всем нашим информаторам. Его было так легко запомнить.
Мы сидели в офисе уголовного розыска Гринкасла до 10.30 вечера, наслаждаясь желанной чашкой чая, когда зазвонил телефон. Тревор кивнул мне. Я поднял телефонную трубку. Я не узнал низкий голос на другом конце провода. Звонивший мужчина говорил грубым, почти гортанным тоном. Что касается анонимных звонков, то это был, пожалуй, самый зловещий подобный звонок, который я когда-либо получал.
Голос был, мягко говоря, леденящим душу. От него у меня по спине пробежали мурашки. Он говорил медленно и обдуманно. К тому времени, когда я понял, что этот человек предлагает мне свои услуги в качестве информатора, я уже очень скептически относился к его добропорядочности. Его тон был агрессивным, и в нем чувствовалась срочность. Я верил, что мы с Тревором столкнулись с возможной ситуацией 'давай-давай'.
Приводимый ниже отчет о том, что произошло в ту ночь и в последующие за ней даты в отношении этого человека, взят из записей в моих официальных записных книжках и дневниках, которые велись одновременно.
— Джонти, это ты? — спросил неизвестный звонивший.
— Да, — ответил я. — Кто говорит?
— Кен, — сказал он.
Это было все равно что вырывать зубы. Я уже собирался спросить его фамилию, когда он заговорил снова.
— Спасти жизнь, ты сказал, Джонти. Ты сказал мне позвонить тебе, если я смогу спасти чью-то жизнь. Что ж, я хочу спасти чью-то жизнь. Мне нужно поговорить с тобой, — сказал он.
— Извини, Кен, я не расслышал твою фамилию, — сказал я.
— Я ее тебе не называл, — ответил он. — Ты знаешь, кто это, — добавил он.
— Извини, Кен, но я разговариваю со многими людьми. Я не могу узнать твой голос, — сказал я.
— Кен Барретт, — ответил он.
Мой интерес сразу же возрос. Этот человек был мне хорошо известен. Он называл себя членом 'Ассоциации обороны Ольстера', и его подозревали в том, что он был офицером, командовавшим военным подразделением АОО, роты 'B' 'Борцов за свободу Ольстера'. Это одно из самых порочных подразделений БСО во всей 'Ассоциации обороны ,Ольстера'. До появления основной АОО это подразделение было известно как 'Ассоциация обороны Вудвейла' (АОВ). Барретт также слыл серийным убийцей. Я много раз допрашивал его в полицейском управлении Каслри в связи с серьезными террористическими преступлениями. В каждом из случаев, когда мы его допрашивали, Тревор и я использовали заключительные допросы с ним в Каслри, чтобы уговорить его позвонить нам, если у него когда-нибудь будет какая-либо информация, которая могла бы спасти жизнь. Любой дурак мог лишить жизни, задача для нас состояла в том, чтобы превратить террористов в средство спасения жизней. Я искренне верил, что наши мольбы к Барретту остались без внимания. И все же он был здесь, звонил и предлагал нам свою помощь. Но я уловил что-то недоброжелательное в его тоне. В его манере подхода определенно было что-то зловещее.
— Джонти, я рискую жизнью, звоня тебе. Единственная причина, по которой я тебе доверяю, заключается в том, что АОО ненавидит тебя, ДСО ненавидит тебя. Послушай, я даже знаю некоторых легавых, которые тебя ненавидят: ты должно быть, натурал, — сказал он.
— Чем я могу тебе помочь, Кен? — спросил я.
— Приезжай ко мне домой в Гленкэрн. Я хочу выпотрошить этих ублюдков, — сказал он.
Он дал мне номер своего домашнего телефона. Я не спрашивал у него его адрес. Он предположил, что я знаю, где он живет. У меня не хватило духу разочаровать его. Я сказал ему, что перезвоню ему, как только смогу.
— Приходи сюда один, Джонти, — сказал он.
— Без проблем, — ответил я.
У меня не было абсолютно никакого намерения идти к нему домой в одиночку. Это был не вариант. Для меня было шоком, что террорист, подобный этому человеку, вообще выступил вперед. Я боялся засады. Возможно, те люди из роты 'C', которые заметили нас в Гленкэрне, пошли жаловаться своим коллегам из роты 'B'. Нас могут заманить в ловушку. Я решил провести ряд рутинных проверок, прежде чем ответить на просьбу этого человека.
Я позвонил по внутреннему номеру штаб-квартиры и попросил дежурного констебля отдела сбора данных уголовного розыска предоставить некоторые личные данные о Кене Барретте. Я слышал, как он набирает детальный запрос на клавиатуре своего компьютера.
— 128 Гленкэрн Уэй, шкипер, — ответил он.
— У вас есть номер его домашнего телефона? — спросил я.
Он дал мне тот же номер телефона, что и Барретт.
— С кем там живет Барретт? — спросил я.
— Минутку, — сказал он.
Последовала минута молчания.
— Это Беверли Квайри, шкипер. Она указана как проживающая там одна, — сказал он.
Я еще раз поблагодарил его и положил трубку. Мы, по крайней мере, подтвердили адрес Барретта. Но мне все равно не понравился его тон. Он был очень агрессивным, коротким и требовательным. И он не проявлял такого энтузиазма, как обычно проявлял бы тот, кто только что набрался достаточно смелости, чтобы поделиться жизненно важной для полиции информацией. Настойчивость в его тоне была другой. Он был каким-то образом более холодным и отстраненным. Возможно, какие-то другие террористы удерживали его в его доме, заставляя Барретта втянуть нас в это дело. Я намеревался подойти к этому человеку очень осторожно. Мы не собирались подставлять себя под нападение. Мы с Тревором сидели в офисе уголовного розыска Гринкасла и разрабатывали стратегию, которая позволила бы нам безопасно добраться до этого человека, чтобы убедиться, что это на самом деле был он. Мы решили отправиться в поместье Гленкэрн в полном составе.
К сожалению, мы не смогли заручиться поддержкой наших коллег в форме в полицейском участке на Теннент-стрит. История показала нам, что среди нас была небольшая группа людей, которым нельзя было доверять. Некоторые злонамеренно сообщали лоялистским полувоенным группировкам о личности любого, кто 'стучал' в КПО. В подобных ситуациях лучше всего было использовать сотрудников КПО в форме за пределами округа.
В 11.15 вечера я снял телефонную трубку и позвонил в региональное управление Белфаста. 'Белое' мобильное подразделение поддержки ('Белым' МПП было то, что было прикреплено к Теннент-стрит) находилось на дежурстве и патрулировало в нашем округе. В наше распоряжение были предоставлены 'белые' позывные МПП ?1, 2 и 5. Эти офицеры базировались в полицейском участке на Теннент-стрит, но они не играли абсолютно никакой роли в нашей повседневной полицейской деятельности. Я был полностью уверен в их беспристрастности. Они договорились встретиться с нами у въезда в поместье Гленкэрн на пересечении Форт-Ривер и Баллигомартин-роудс в пятнадцати минутах езды отсюда. Теперь у меня было достаточно людей, чтобы справиться с любой угрозой, которую могли представлять Барретт и его дружки из БСО. Я снова снял трубку и позвонил Барретту домой. Я спросил его, был ли он один. Он сказал, что он и его подруга Беверли были одни в доме. Я спросил его, были ли у него какие-нибудь проблемы в доме.
— Нет, — сказал он.
Я объяснил, что мы должны были пройти определенные процедуры, прежде чем я смог его навестить. Он понял.
— Не затягивай это на всю ночь, Джонти, — сказал он.
В 11.30 вечера я остановил свою машину рядом с тремя серыми бронированными 'лендроверами' КПО, припаркованными в конце Фортривер-роуд. Я уже проинформировал 'Белую Индию' (инспектора) о том, что мы направляемся на Гленкэрн-уэй, 128, по важному расследованию уголовного розыска. Я рассказал ему о том, кто там жил, и о том, каким именно типом личности был Барретт. Мы договорились о стратегии безопасности. Если бы Барретт был там, мы с Тревором поговорили бы с ним наедине. Сотрудники МПП останутся снаружи дома, чтобы обеспечить нашу безопасность.
Я постучал в парадную дверь дома 128 по Гленкэрн-уэй. Когда Барретт открыл дверь, мы с Тревором столкнулись с ним лицом к лицу. По обе стороны от его входной двери стояли два дородных офицера в форме, вооруженных автоматами 'Хеклер Кох'. Полицейские в форме присели неподалеку в поисках укрытия. Другие прикрывали заднюю дверь его дома. На Барретта это не произвело впечатления. Он свирепо посмотрел на нас.
— У нас здесь отличное начало, Джонти, — сказал он. — Как я должен все это понимать?
Я объяснил ему, что существуют правила и предписания, которые регулируют то, как мы встречаемся или вступаем в контакт с людьми, желающими нам помочь. Он был недоволен, но пригласил нас внутрь, в свою маленькую гостиную. Барретт был грязным, неряшливым человеком, и я был поражен тем, насколько опрятной была комната. Это была заслуга Беверли Куайри.
Из вежливости я предложил Барретту свою руку. Он резко отказался пожать ее. Он сказал, что не хочет заводить ни друзей, ни рукопожатий. Он заявил, что у него нет никаких иллюзий относительно того, что он задумал.
