Главы 1-16

— Хочешь сказать: попробую разбить?

Вы видели улыбку Чеширского кота? Эта — еще опаснее. Кто из нас кролик, объясните...

— Ты во мне сомневаешься?

— Я знаю твои методы. В результате я уйду на двухлетнюю реабилитацию в центр психической поддержки, так что давай ты передумаешь?

Пальцы пощекотали меня под подбородком, как кошку. Я отстранилась, и Мика невозмутимо щелкнул меня по носу.

— Не передумаю. Это отличный вариант для меня спокойно закончить университет. Два года без Каллахена? Об этом я и мечтать не смела. Неужели ты доставишь мне такое счастье? — я закатила глаза, изображая обморок.

— Не доставлю. Я заберу тебя с собой, мы будем жить в соседних палатах и перестукиваться по вечерам, — Блондин невозмутимо убрал руку, потер шею. В сумерках лицо по-прежнему выглядело настоящей маской: даже намека на улыбку не было, хотя я нутром чувствовала, что это не так. Мне хотелось увидеть эту редкую, едва заметную, но очень искреннюю улыбку. Зрелище настолько редкое и запоминающееся, что хочется еще и еще. Зная Каллахена — это практически невозможно.

— Тогда меня вообще не выпустят. Нет уж! Лучше нам вообще жить по разным концам планеты и созваниваться на Рождество. Как тебе такая идея? По-моему, идеальный план. Разрешаю тебе выбрать любой уголок Земли. Австралия? Новая Зеландия? Индия?

Как и всегда, я получала откровенное удовольствие, подтрунивая над Каллахеном. Мы оба относились к взаимным издевкам и обзываниям как к шуточной форме своеобразного общения. Это я поняла еще давно. Да и все окружающие, думаю, в курсе. Хотя, признаться, я не замечала, чтобы Мика позволял своему эгоистичному высочеству общаться еще с кем-либо на таком детсадовском уровне. Повторяюсь, мы используем друг друга как боксерские груши, выплескивая негатив и раздражение.

Иногда я думаю, мы могли бы стать друзьями. До этого мы дойдем сами, спустя несколько лет, когда окончательно повзрослеем. Годам к сорока, предполагаю, в лучшем случае. А сейчас мне не хотелось забивать себе голову ерундой, и я в очередной раз спустила тормоза.

Иногда я думаю, что мы могли бы стать лучшими друзьями. Будь я мужчиной, конечно же.

Или парой, будь я блондинкой с ногами от ушей, цепкой хваткой и IQ выше двухсот. Ни по одному из этих пунктов я не проходила и сейчас, но это меня нисколько не волновало. Блондин как гонялся за юбками, так и будет продолжать этим заниматься, появись у него постоянная подруга.

Мои моральные принципы всегда заметно отличались от Каллахеновских. Мне в дикость многие его поступки и трактовка событий. Наверное, я отчасти более целомудренна, чем кажусь на самом деле. Кто знает. Поэтому мы и не можем ужиться вместе. Даже в пределах одного города, что уж говорить об одном доме.

Боже мой.

Сидеть рядом с ходячим сексом нашего университета и думать о целомудренности только я могу. Поражаюсь своей дремучести. Понимаю, почему меня считают фригидной или лесбиянкой, но ничего поделать не могу. У меня тоже есть принципы.

Каллахен молчал, пока я задумчиво лицезрела свои колени. Еще и улыбалась наверняка ехидно, после того полета фантазии на тему разных концов планеты. Впрочем, Мика все равно смотрел не на меня, а вверх, на темнеющее небо и появляющиеся светлячки звезд. С минуту я так же задумчиво пялилась наверх, потом мотнула головой:

— Выглядим как два идиота.

— Верно, — протянул Блондин с улыбкой. — Непривычно. Ну и ладно, — выдал он резво, махнув рукой. — Мы никому не скажем.

— Ага, верю-верю.

— Кстати, твои ноги живы? На каблуках ты прыгала весьма бодро, хотя под самый вечер немного сдулась...

— Слушай, надень их сам! Посмотрю, как ты в них попрыгаешь! — фыркнула я в ответ.

— Я хотел их померить, а ты не позволила. Утром, помнишь?

Тогда еще, помнится, я его напугала прицельным попаданием подушки. По-моему, у нас каждое утро — маленькое приключение в стиле Дикого Запада. Жизнь бьет ключом, как говорится. Одно я понимала точно — если Мика в настроении, с ним не заскучаешь.

— Ты бы их разодрал в клочья, — хмыкнула я, покрутив пальцем у виска. — Сравни мою крошечную ступню и свои пингвиньи ласты!

Блондин шлепнул меня по лбу в ответ. Обиделся?

— У меня не ласты. Это у тебя, на фоне целлюлита...

Я схватила его за ухо и потянула. Вот еще раз он опять об этом вспомнит, разобью нос. Я повторила мысль вслух, сердито сдвинув брови.

— Ты попробуешь это сделать... — насмешливо отозвался Мика. Я с силой потянула ухо, Каллахен взвыл как больное привидение и едва не сбил весь свой чайный набор. От неожиданности звуковой атаки я едва сама не завопила. Нервы ни к черту. Пришлось отвесить Блондинку затрещину.

— Эй, хватит! Мы не на арене для рестлинга! — заскулил тот, пытаясь отлепить мои пальцы от собственного горячо любимого уха. — Хочешь, я сделаю тебе кофе?

Я гордо отказалась, мстительно сжимая пальцы еще сильнее.

— Массаж?

— И не надейся.

— Разрешу сесть за руль. Первый и последний раз предлагаю. Заманчиво звучит?

— Ни капельки.

— Много теряешь.

— Я с тобой и так года четыре потеряла...

Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить каменное выражение лица и суровый тон. Блондин в свою очередь откровенно веселился, предлагая все новые и новые варианты для спасения своего уха. Когда дело дошло до гавайского танца в розовых трусах со слоником, я не выдержала...

Ухо было на свободе, а мне потребовалось минуты две, чтобы отсмеяться и не сползти по ступенькам вниз. Мика продолжал подливать масла в огонь, продолжая монолог с не менее глумливыми предложениями. То ли он ждал, пока я соглашусь, то ли сам получал от этого всего удовольствие. Я склонялась ко второму, поэтому могла только смеяться в ответ и качать головой.

Кофе был допит. Чайник с заваркой тоже опустел, и Мика крутил в руках пустую пиалу и улыбался так шикарно, что хотелось его за щеки оттаскать, как мальчишку. А потом он посмотрел на меня и на мгновение посерьезнел.

— Не могу к тебе привыкнуть с этими темными волосами.

И губы опять изогнулись в насмешливой полуулыбке, которая была несколько секунд назад.

— На себя посмотри, Лысая Башка, — отозвалась я.

Каллахен машинально провел ладонью по голове, пожал плечами.

— У меня быстро волосы растут. К зиме опять буду как горилла: могуч и волосат. И меня все будут любить и восторгаться.

Он поднялся со ступенек, смачно и с кряхтением потянулся и размял плечи. Молча кивнул в сторону двери, и я махнула рукой. Переодеться я тоже не отказалась — меня до сих пор смущает декольте, да и как-то непривычно сидеть в коктейльном платье на ступеньках веранды и пить кофе. Было бы намного уютнее в футболке и джинсах.

Мика, даже в брюках и уже мятой рубашке с завернутыми рукавами, выглядел шикарно. Я даже не упустила возможности лишние три минуты поглазеть на него. Вид снизу мне открывался весьма неплохой, не спорю. Кстати, загар на него уже ложился: по сравнению с белизной рубашки это было заметно даже невооруженным взглядом. Я мельком глянула на свои бледные коленки, вздохнула и выбросила мечту о шоколадном загаре. В лучшем случае я сгорю и буду ходить как вареная креветка. В худшем — получу тепловой удар в рекордные сроки. Ну, это вы и так все отлично знаете, я люблю поныть на эту тему...

Не пойму с чего, но я протянула Каллахену руку, чтобы он помог мне подняться. Могла бы и сама встать, в самом деле, но по какой-то женской прихоти захотелось сделать именно так. Поздновато быть леди с таким-то кавалером, ну да ладно. Главное в таком деле — невозмутимое лицо, а остальное приложится. Хотя у меня сейчас как раз каменного выражения и не хватало, улыбаюсь как идиотка. Старею.

Мика ухмыльнулся. Я ждала очередного подкола по поводу того, что у меня филейная часть перевешивает, но Блондин просто протянул мне ладонь. По его лицу видно было, с каким трудом ему дается подобное молчание. Сказать, что меня это сильно поразило — ничего не сказать. Каллахен осклабился еще больше, а я с замиранием сердца ждала, когда же он сорвется. Мика потянул меня за руку, я потянула его на себя, подливая масла в огонь.

Ну же!

Мышцы на предплечье видимо напряглись, но Блондин даже не шелохнулся. Только сильнее ладонь сжал, и потянул сильнее. Весьма детсадовские игры, но мы же не настолько взрослые? Мика даже не тянул, собственно говоря, а я испытывала его терпение, которого хватило ровно на полминуты. Каллахен вздохнул, мотнул головой — и со всей силы дернул на себя. Меня оторвало от деревянных ступенек с такой скоростью, что я поняла это только тогда, когда баллистической ракетой врезалась в этого наглого Маменькиного сынка. Благодаря этому я едва не раскроила себе лоб, встретившись с твердым плечом, и охнула от боли.

— Убить меня хочешь? — зарычала моя побитость, закрывая лоб ладонями. Ну вот, теперь точно будет огромная шишка, и это в лучшем случае. Плодотворно отдохнули, называется. Теперь Аарон подумает, что мы практикуем БДСМ или еще чего похлеще.

Нет, меня определенно забавляет этот отдых.

На удивление, Блондин перепугался больше меня. Почти что схватил меня в охапку, извиняясь на ходу, что не рассчитал сил.

— Дай посмотреть, — приказным тоном потребовал он, убирая мои ладони. Долго всматривался, наморщив лоб, потом вздохнул. — Швы придется накладывать.

— Что?! — взвилась я мгновенно, а этот идиот засмеялся в полный голос.

— Дуууурочка, да нет там ничего. Даже шишки не будет. Паникерша!

Теплые губы прижались к моему лбу.

От неожиданности я замерла, даже дышать перестала.

— Все, больше не болит?

Он даже отстраниться не подумал! С одной стороны — но ведь не лезет целоваться. Одной проблемой меньше, это успокаивает. Если бы Каллахен действительно хотел это — давно бы уже сделал. И он, и я это отлично понимаем.

— Еще как болит! — отозвалась я насмешливо, глядя на него снизу-вверх. Интересно, кто первый сделает шаг назад? С интересом посмотрю, как эгоист-младший сдаст позиции. Даже на расстоянии в пару сантиметров я могу невозмутимо смотреть в эти зеленые глаза. У меня к ним иммунитет, выработанный годами практики.

— Остальные услуги только за деньги, — хмыкнул Мика, приподняв светлую бровь. Пахло от него молотым кофе, хотя готовил он его вполне давно, меньше часа назад. Попросить его сварить еще или перетерпеть, довольствоваться простым растворимым из кофемашины? Конечно, последний вариант мне не очень импонировал, но не садиться же Каллахену на шею с этим злополучным кофе? Проще самой научиться его варить, попросив у него помощи. В свете последних событий я сомневаюсь, что Блондин будет долго сопротивляться. Сделаю ему в знак благодарности омлет. С овощами и беконом.

— Ты знаешь словосочетание "чувство вины"? Видимо, нет. Мало того, что у тебя синдром "сила есть — ума не надо", да еще и в сочетании с эгоизмом...

— Отстань от моего эгоизма, женщина, — уже привычно огрызнулся он, лениво растягивая слова. — За своим следи. Он у тебя не меньше.

— О чем ты, радость моя? Уж куда мне с моими жалкими желаниями и возможностями — против твоего Великого Эго. Мой эгоизм низменнен и ничтожен.

— Сучка... — Мика мурлыкнул это практически шепотом, изогнув губы в полуулыбке. Я заулыбалась в ответ, пафосная торжественность у меня из ушей лилась, если подумать. А Каллахен был по-прежнему невозмутим — неудивительно, с моим-то членом в штанах. Я не блондинка, у меня нет огромной груди и я полностью асексуальна, заглянув правде в глаза. Даже в этом платье с огромным декольте, босоножках на шпильке и макияжем из салона красоты — останусь все той же Джей Си. С красными встрепанными волосами, в кедах и сумкой через плечо. Там, в этой блондинистой голове. В этих ста восьмидесяти с чем-то сантиметрах чистейшего тестостерона и грубой силы, от которой кишки сводит. Чтоб тебя, Каллахен, да отодвинься же!

Давать ему по шее я не хотела — но это был единственный выход, чтобы не уязвлять собственное самолюбие. Сделать шаг назад гордость не позволяла. Зная Блондина, это послужит отличным поводом для новых усмешек в мой адрес. Возможно, я сама приделываю ему рога, хвост и дьявольскую сущность, но так легче жить. И мне, и Каллахену. Потому что тогда мы заочно ждем друг от друга гадостей и не позволяем себе расслабиться. Кого я оправдываю? Себя... или Мику?

Каллахен продолжал все так же улыбаться, и это начинало нервировать. Я сжала руки в кулаки — и как он так может? Как будто издевается в очередной раз. Нашел новую лазейку, чтобы вызывать мое раздражение? Учитывая то, что я очень зациклена на так называемой "интимной зоне", у меня зубы сводит от вторжения в нее. Особенно, если это делает этот гад блондинистый. Да еще и улыбается.

— Отодвинься.

Мика только брови приподнял.

Издевается?

Сейчас я ему точно по шее дам, помяните мое слово!

Каллахен торжествующе положил ладонь мне на макушку. Жест настолько привычный, что в последнее время кажется обыденным. Если раньше это раздражало, сейчас стало привычным. Господи, дай мне сил это пережить. Дай мне сил пережить еще один год...

Взгляд Мики был странным. Даже скорее так: странно расфокусированным. Никогда раньше за ним такого не замечала, кстати. Билось что-то внутри этой светловолосой головы, но я понять не могла — что? Блондин моргнул, как в замедленной съемке, судорожно облизал губы — и сделал тот самый шаг назад.

А через секунду до меня как-то отдаленно, где-то там, в районе левой пятки, дошло, что я потянулась за ним практически одновременно, спустив тормоза. Забывшись настолько, что огромные удивленные глаза Мики так и остались у меня в голове, когда я поцеловала его.

Тормоза, видимо, отказали у нас обоих...

Я бы с удовольствием сама это поняла, но времени не было. Потому что Каллахен особо и не сопротивлялся, сами понимаете. И вот тогда у меня отказали последние мозги. В голове стоял гул, — словно тысяча колокольчиков звенела, в висках глухо долбился пульс, — но это было так хорошо, что у меня голова кружилась. Поцелуй был грубый, крепкий — пропитанный всем мужским, что вообще могло быть. Не чета тому детскому поцелую на пляже, да и я тогда отбивалась всеми руками и ногами.

Ребра затрещали, когда Мика меня в объятиях стиснул. Прикусил за нижнюю губу — я охнула, смяла под пальцами белизну рубашки на талии, еще сильнее прижимаясь к поджарому, стройному телу. Животом чувствовала кубики пресса, и мне так хотелось прикоснуться к ним руками. Пощупать, пробежать пальцами, чувствуя под подушечками гладкую упругую кожу. Жарко, очень жарко. От Блондина просто горячие волны исходили, меня аж в испарину бросило. А в голове такие картинки проносились, что дышать трудно становилось, стоило реально представить их сейчас. Это тело, этот клубок мышц, эти губы, этот запах...

Это было последней каплей.

Потом я уже вообще не понимала, что происходит. Это было... по-звериному как-то, на одних инстинктах.

Хочу.

Прямо сейчас.

И плевать на все!

Мурашки по спине побежали, когда мокрый язык коснулся шеи. Я вцепилась в рубашку так, что ткань затрещала. Каллахен глухо ухмыльнулся мне в шею, его руки скользнули со спины ниже, практически приподнимая меня над полом. Тоскливо заныло внизу живота, и я отчетливо поняла, что сейчас просто начну рвать белую рубашку к чертям собачьим...