— Сами же китайские циклы можно вкратце описать следующим образом. Есть аграрная экономика, основанная на возделывании риса — или, если точно придерживаться научной терминологии, аграрная экономика трудоинтенсивного типа; есть определенная территория, контролируемая государством, подходящая для выращивания риса — ее величина практически константна, правда, не вполне понятно, в какой степени это объясняется климатом, в какой — военно-стратегическими моментами, и, в какой — пределами управляемости государственного аппарата. В пределах этой территории все и происходило.
— Цикл начинался с воцарения новой династии в условиях абсолютной или почти абсолютной разрухи — ее причиной могли быть крестьянские войны, междоусобица, вторжение кочевников или, все сразу. Вслед за этим следовала фаза восстановления сельского хозяйства — в это время для обработки заброшенных во время смуты земель еще не хватало рабочей силы. Вплотную к ней примыкает фаза роста китайской деревни — грубо говоря, увеличение населения коррелировалось с уменьшением площадей неиспользуемых пахотных земель. Затем наставала фаза стабилизации — величина урожая, получаемого на всех пригодных для сельского хозяйства землях, приходила в соответствие с размерами населения. Дальше наступала фаза мягкого кризиса — земли начинало не хватать для прокорма растущего населения, начиналось дробление крестьянских наделов, но рост интенсивности обработки земли помогал ненадолго — все равно обеспеченность населения продовольствием в расчете на одного человека неуклонно снижалась. В пределах этой фазы кризиса выход находился в уходе не имеющих работы в деревне людей в город — там была работа в ремесле и торговле, кроме того, можно было пристроиться на рудники или носильщиком-кули. Это помогало до определенного момента — пока емкость рынка рабочей силы не оказывалась исчерпана полностью и в городе, и в обслуживающих его потребности горнодобывающей промышленности и транспорте. Этот момент становился началом фазы острого кризиса — с этого момента избыточная рабочая сила китайской деревни автоматически становилась маргиналами, промышлявшими воровством, разбоем и восстаниями. До определенного момента ситуацию удавалось удерживать под контролем — благо, по сравнению с китайскими методами наказания преступников самые жестокие методы Европы и России производят впечатление материнской ласки. Но, даже у самой жестокой и эффективной карательной системы все-таки есть пределы возможного — когда речь идет о миллионах и десятках миллионов отчаявшихся людей, готовых вообще на все, удержать их 'крысиными клетками' и проращиванием бамбука физически невозможно. Говоря языком физики, достигалась критическая масса, после чего взрыв становился неизбежен. Так начиналась фаза катастрофы — очередное смутное время Китая, длившиеся иногда десятилетиями, а, иногда — и столетиями. Междоусобные войны крупных и мелких феодалов, крестьянские восстания и войны, бандитизм, вторжения кочевников в разваливающееся государство, приводили к очевидным последствиям — крах всей хозяйственной системы, массовая гибель населения, опустение населенных пунктов. По утверждениям некоторых историков, в некоторых смутах погибало свыше 70% населения Китая. Так заканчивался очередной цикл — и начинался новый.
— Минутку — прервал аналитика Сталин — а почему они не пытались осуществить сброс избыточного населения в колонии? Ведь уже на рубеже новой эры они оккупировали Вьетнам — и, строго говоря, этот режим оккупации продержался почти тысячу лет, варьируясь от жесткого, с китайскими гарнизонами в ключевых точках страны, и, китайскими чиновниками на всех ключевых постах, до, мягкого, когда дело ограничивалось уплатой вьетнамцами дани. Да и позже зависимость Вьетнама от Китая сохранялась вплоть до захвата его Францией — почему они даже не попытались вырезать вьетнамцев, чтобы расселить на освободившуюся территорию своих соплеменников? Почему они не осуществили экспансию на Филиппины, Индонезию, Бирму?
— Это сложный вопрос, товарищ Сталин — меланхолично заметил эксперт. Возможно, ответ на него кроется в том, почему Китай не развивал флот. Конечно, речное и прибрежное судоходство у них было весьма развито — но, до Филиппин и Индонезии добирались китайские пираты, преследуемые законом преступники, никак не официальные мореплаватели и законопослушные купцы. Собственно, единственным исключением из этого правила являются семь экспедиций Чжун Хэ в Индийский океан, к берегам Индии и восточным берегам Африки. Это все дальние походы, проведенные волей китайского императора — семь экспедиций, состоявшихся в конце XIV — начале XV веков.
— Лично у меня создалось впечатление, что существовала политика 'закрытия Китая', весьма, кстати, похожая на политику 'закрытия Японии', проводимую во времена сегуната Токугава. Скорее всего, она не объявлялась так явно — или, возможно, просто осталась неизвестной в Европе, ведь в те времена серьезных контактов напрямую Европы с Поднебесной Империей просто не было. Разовые путешествия европейцев, вроде Марко Поло, вряд ли можно считать — сомнительно, что чужак мог многое узнать в столь закрытом обществе, как китайское, не зная толком местных языков и диалектов, не разбираясь в сложнейшем местном этикете.
— Первопричина же закрытия Китая, если таковое существовало, заключается в том, что столь разношерстое общество, состоящее из различных народностей, можно было удерживать только в условиях жесточайшего контроля верховной власти над всеми сторонами жизни подданных, от торговли до идеологии. Активная же морская торговля автоматически делает несостоятельной ту же Кантонскую систему — а это означает возможность обогащения вне рамок, установленных императорскими сановниками и богатейшими купеческими династиями, разрушает их монополию на богатство. Кроме того, интенсивные торговые контакты означают и проникновение в страну новых идей — что ставит под удар господствующую идеологию конфуцианства.
— Что же касается технических вопросов — то, колонизация Индонезии и Филиппин, то она возможна только за счет развитых перевозок морем. Во Вьетнам и Бирму формально есть сухопутные пути — но, на практике поддержание транспортной связности за счет использования этих путей представляет собой немалую проблему в хорошую погоду и практически невозможно в сезон дождей. Так что поддерживать надежное транспортное сообщение с этими территориями можно только морем. И, если сообщение с Вьетнамом вполне могут поддерживать каботажные суда, то для остальных территорий необходим полноценный морской флот.
— Еще один важный момент — все вышеперечисленные страны густо населены, так что создать плацдарм на побережье и постепенно накопить на нем силы для решительного удара не получится. Там придется воевать с полным напряжением сил с самого начала — и это при сомнительном качестве китайского воинства.
— Далее, собственно завоевание — возьмем, например, вьетнамцев. В том, что касается их менталитета, то это классическая военная нация, в этом плане очень похожая на корейцев. Есть одно существенное отличие — если для корейцев более типична регулярная война, партизанские действия у них на втором месте, то у вьетнамцев наоборот — это народ с многовековыми традициями партизанской войны. Так что запугать их вряд ли возможно — не та национальная психология; а вырезать — крайне затруднительно, поскольку изрядная часть страны покрыта джунглями, болотами, лесистыми горами. Излюбленный китайцами прием ведения войны, заключающийся в заваливании противника трупами, здесь не сработает, поскольку партизаны сами выбирают время и место для нанесения удара.
— Сходная ситуация и на островах Филиппин и Индонезии — их населяют воинственные народы, достаточно вспомнить то, что именно филиппинские тагалоги прикончили Магеллана; природные условия этих островов великолепно подходят для ведения партизанской войны; многовековые традиции мореплавания местных жителей позволяют при необходимости без малейших сложностей осуществлять маневр силами между островами.
— В общем, во всех трех вышеперечисленных случаях лучшее, что ждало китайских колонизаторов — это долгая, предельно кровавая, с огромными затратами для императорской казны, война с коренными народами. Совершенно не факт, что она бы увенчалась успехом — но, даже в лучшем случае китайский император получил бы выбитую армию и опустошенную казну. А ведь колониальная война за пределами Китая совершенно не отменяет необходимости удерживать под контролем ситуацию внутри страны.
— Несколько иная ситуация в Бирме — и бирманцы не являются особо воинственным народом, и природа бирманских равнин в намного меньшей степени располагает к ведению партизанской войны.
— Но, предположим, любая из этих колониальных войн увенчалась успехом — начинается переброска населения на отвоеванные земли. С учетом их традиции заговоров и междоусобицы, которую удавалось удерживать лишь конфуцианством и жесточайшей карательной политикой, вполне возможно, император и его ближайшее окружение считало, что заморские колонии удастся удерживать под контролем метрополии лишь до того момента, пока они не укрепятся — а, потом, успешный сепаратистский мятеж неизбежен. С учетом реалий китайской истории я считаю это более чем вероятным. В таком случае, зачем им вкладывать огромные даже для Китая ресурсы в успешную попытку сепаратизма, которую практически невозможно будет подавить? Ведь в этом случае центральной власти придется задействовать огромный флот и перебрасывать немалую армию, чтобы подавить мятеж уже соплеменников. Хорошо, если это будет Вьетнам — а если придется давить мятеж на Филиппинах или в Индонезии? И, самое главное — сколько все это будет стоить? Будут ли эти затраты по силам даже невероятно богатому Китаю? И, наконец — а окупятся ли они когда-нибудь, или нет?
Сталин обдумал сказанное — действительно, китайцы, закрепившиеся на Филиппинах или Индонезии, со временем могли набрать численность, сопоставимую с численностью населения метрополии. После того, как китайцев, скажем, на Филиппинах оказалось бы миллиона 3-4 — а для них это не так уж и много — тем более что при расселении жителей по тысячам островов, зачастую в труднодоступной местности, контролировать их метрополия могла бы только очень условно. При китайской традиции замкнутой экономики, основанной на обеспечении себя всем необходимым, без внешней торговли, воздействовать на них экономически было бы практически невозможно. Высадка же десанта, с последующей карательной операцией, в таких условиях, превращалась в форменное разорение.
Аналитик предложил логичную версию — во всяком случае, она вполне соответствовала китайским 'правилам игры', согласно которым жизни даже миллионов простых людей были пылью на ветру по сравнению с принципом незыблемости и неделимости центральной власти. В противном случае, первой мыслью губернаторов провинций стало бы: 'Если они там, за морем, сумели отделиться — то, почему я, договорившись с другими губернаторами, не смогу стать императором в своей провинции?!'. В этом случае масштабные мятежи провинциальных властителей стали бы неизбежны — и не факт, что центральной власти удалось бы с ними справиться. Да, строго говоря, в тогдашних условиях Китая даже такая центральная власть была многократно меньшим злом по сравнению с очередной смутой и вторжением кочевников.
— Хорошо, а что Вы думаете о возможности колонизации китайцами Северной Америки — поинтересовался Вождь. Почему они даже не попытались добраться до той же Северной Америки — вряд ли их технические возможности были намного хуже, чем у того же Колумба, с его тремя деревянными скорлупками?
— Возможности были — согласился эксперт — судя по экспедициям того же Чжун Хэ, у них были неплохие отношения с мусульманскими мореплавателями, к этому времени вполне освоившими походы по Индийскому океану — вряд ли сами китайцы, промышлявшие почти исключительно каботажем, смогли бы построить корабли, способные совершать океанские походы. Да и судоводители для таких походов нужны отнюдь не с опытом каботажных плаваний — одного наличия компаса тут явно недостаточно. Кстати, сам Чжун Хэ был китайцем-мусульманином — возможно, именно поэтому он и возглавил эти экспедиции, поскольку ему было намного легче договориться с единоверцами. В принципе, возможности для закрепления в Северной Америке, если брать территорию современных США, были не в пример лучше, чем в Юго-Восточной Азии — с учетом различия плотностей населения и уровня развития каких-нибудь апачей и тех же вьетнамцев, закрепиться на Западном побережье они вполне могли, использовав в качестве плацдарма ту же Калифорнию. Но, тут начинали работать те же закономерности, как и в случае с колонизацией стран Юго-Восточной Азии, дополненные намного худшей транспортной доступностью. Так что возможности у них уже тогда были, пожалуй, больше, чем у испанцев к концу XV века — вот только невозможно было их использовать с пользой для центральной власти.
Сталин обдумал сказанное — действительно, китайцы, высаженные в южной части современного Западного побережья США, со временем могли набрать численность, достаточную для вырезания ацтеков в Мексике, не говоря уже о немногочисленных племенах прерий. После этого в их распоряжении оказывался практически весь североамериканский континент — и контролировать их метрополия не могла никак. Десантная же операция через половину Тихого океана, с техникой того времени — это даже не анекдот. Все это можно было сформулировать и короче — при наличии технических возможностей для колонизации, она становилась гибельной для центральной власти, поскольку, во-первых, ресурса системы управления Срединной Империи хватало только на метрополию, колонии же заведомо выходили за предел управляемости, во-вторых, затраты на завоевание и обустройство колоний практически гарантированно дестабилизировали метрополию.
Охота за компроматом.
4 апреля 1944, США, штат Вирджиния, в полусотне миль от Вашингтона.
Гауптштурмфюрер Дитрих Краузе постарался расслабиться — ночка предстояла интересная, с точки зрения личности 'приглашаемого в гости', поскольку советников президента США ему, разумеется, вместе с вверенной ему группой, похищать еще не доводилось. Так-то работа предстояла довольно обыденная, ненамного сложнее обычной работы, достававшейся на его долю и долю его парней — или, говоря официально, группы поиска и захвата в подчинении группенфюрера Рудински.
Ну да, они были частью ' личной гвардии' группенфюрера — служили своему патрону верой и правдой, выполняя его задания, и, при этом, не проявляли излишнего любопытства.
Иначе в Рейхе было не выжить — само собой, значимому лицу — всякий имел свою лейб-гвардию, понятное дело, в зависимости от ведомства: у генералов и адмиралов это были парни из соответствующих родов войск, ну а у генералов СС — соответственно, либо парни из Ваффен СС, либо из силовых подразделений РСХА.
Дитриху было грешно жаловаться на жизнь — он и его люди, пройдя подготовку по стандартам диверсионных подразделений, в основном работали с Рудински, имевшем обыкновение беречь своих людей, на территории Западной Европы, а не против англичан на Ближнем Востоке, и, тем более, не на Восточном фронте, где немецкие диверсанты, вынужденные противостоять волкодавам Абакумова, по сравнению с которыми даже английские контрразведчики смотрелись сопливыми желторотиками, справедливо считали себя смертниками.
