Обуздать ветер

— Остроумно, — холодно бросила сестренка. — Пойду, проведаю Пеночку.

— Тимьян, я тебе как друг советую, — нарочито-сочувственным голосом принялся вещать айр, выждав, пока Эрика отойдет от повозки. — Кончай девиц в свою степь таскать, плохо кончишь. И от лапули достанется, и от Клевера. Эх, жаль, я не творящий, а то мигом бы тебе помог. Не только выломал бы куст, но и пеньки повыкорчевал.

Я отмахнулся: у Корешка в последнее время одни шуточки на уме. Не понятно, что на него так действует — сравнительно беззаботная жизнь в человечьих землях, моя разлюбезная сестренка или, не приведи небеса, предвкушение встречи с "лапулей". Даже нападение разбойников, казалось, лишь улучшило его настроение.

Караван Кремня, впрочем, почти не понес ущерба. Двое охранников были легко ранены, вспороты несколько тюков с товаром. Несчастье Зора и Пеночки никого особенно не взволновало. В самом деле, девчонка жива, нетронута, шрам остался — так ведь и до этого была не красавица.

Происшествие вызвало ненужный интерес к Эрике, но мне, по счастью, удалось задурить головы мужикам сказками о чудодейственном снадобье с Огненных островов, которое едва ли не вмиг заживляет раны. ("Нет, извиняйте, больше не осталось. Сестренка впопыхах в путь собиралась, захватила, что под рукой было, а было немного, да и на Пеночку с испугу лишнее истратила, так что тебе Рыс, и тебе, Скол, придется своими силами раны залечивать.") Айрице не трудно было б исцелить их царапины, но это грозило разоблачением и могло повлечь серьезные неприятности. Нам здорово повезло, что придушенного разбойника первым обнаружил Корень, быстро сообразил, что к чему, и проткнул мертвеца мечом, дабы не возникло ненужных вопросов. А почему у него лицо синее и опухшее, как у висельника — кто знает? Поди, разбери этих извергов, что они там жрут-пьют, на разбой собираясь?

* * *

Оставшийся путь до Светлогорья прошел спокойно — с разбойниками мы больше не сталкивались. Сестренка по-прежнему помогала с изничтожением терновника, но без огонька, так что дело шло ни шатко ни валко. Мне казалось, она стесняется бывать в степи, вот и придумывает отговорки — то обещала научить Пеночку узнавать полезные растения, то хочет послушать рассказ Кремня о светанских обычаях, то еще что. Нет, лгать она не лгала, но почему-то частенько получалось, что на дневной сон (вернее, на борьбу с сухостоем, как называл это Корешок) оставалось слишком мало времени. Как ни странно, меня это не сильно огорчало, дело-то шло. Иной раз я отправлялся в ковыльную степь один и уродовался с колючками, а Эрика появлялась позже. Работала всегда осторожно, стараясь поменьше ранить руки, и больше ни разу не позволила залечить ей ссадины.

Малинка навещала каждую ночь и пребывала в приподнятом настроении. Я надеялся, что оно вызвано приближением нашей встречи наяву, но чувство тревоги нет-нет да и ворочалось в душе скользким червячком.

Как-то раз заметил у сладенькой на плече россыпь бледно-рыжих мелких пятнышек, похожих на веснушки. Удивился и спросил, откуда они. Малинка неожиданно сильно смутилась, что мне очень не понравилось. Подобное смущение, помнится, накатывало на мою девочку, когда речь заходила о ее тщательно скрываемом происхождении.

— Вот эти? — довольно убедительно сделала вид, что впервые видит предмет обсуждения. Я в очередной раз пожалел об айровом чутье. Ну что бы мне не повестись, как нормальному мужику, на это милое удивление? — Не понимаю, откуда они взялись. Веснушки у меня только на носу, причем совершенно другого цвета. А-а, может быть, это из-за нового притирания. Травник его нахваливал, я попробовала, но, похоже, мне оно не подходит. Не хватало еще пятен по всему телу! Спасибо, что сказал, надо будет сметаной смазать... — и понесла обычный бабский вздор о снадобьях, улучшающих кожу, чем повергла меня в еще большее недоумение. Не, я отлично знаю, что она следит за собой, но никогда прежде не слыхал, чтобы Малинка трепалась об уходе за внешностью. Более того, был уверен, что подобные разговорчики сладенькая глубоко презирает.

Ну, раз ей охота прикидываться, я подыграю. У айров много чего узнал про свойства трав, вот и подхватил предложенную тему, говорил долго, с запалом, благо притворяться умею. Заболтал Малинку до того, что она задремала, пришлось будить. Не для продолжения содержательной беседы, ясен хрен.

* * *

В столице Светаны на радость сестренке пришлось-таки задержаться. Кремень, весьма довольный службой Корня, да к тому же проникшийся к Эрике, порекомендовал справного охранника знакомому купцу. Тот как раз собирался в Багряный Край за кленовым сиропом нового урожая (весна давно миновала и собранный в этом году сладкий древесный сок успел превратиться в густую золотистую жидкость), да не хотел идти в одну сторону порожняком. Торговцу требвалось еще с неделю, чтобы докупить товары, которые, по сообщениям собратьев по цеху, пользовались в этом году спросом в Малинкиных владениях.

Нам ничего не оставалось, как ждать. Да, можно было б, наверное, найти караван, который отправлялся раньше, но спешки-то никакой нет. К тому же знакомец Кремня надежнее абы кого и идет в самый Багряный Край, правда, не в столицу, а в Сладкодолье, что неподалеку от границы со Светаной.

Задержка обрадовала не только сестренку, мечтавшую поближе познакомиться с житьем-бытьем столичных жителей, но, как ни странно, и Корня. Айр заявил, что к обязанностям охранника относился ответственно, не позволял себе лишний раз расслабиться, а посему утомился страшно и надеется отдохнуть в столь прекрасном и гостеприимном городе. Я покивал понимающе: да, светлогорские бабенки очень даже ничего, и среди них частенько попадаются белокожие и темноволосые, навроде Малинки. Пусть Корешок порезвится, глядишь, потом меньше станет на сладенькую пялиться.

К моему удивлению, друг не столько искал общества легкомысленных красоток, сколько набивался сопровождать Эрику. Началось все с того, что они вместе отправились проведать Зора с Пеночкой, остановившихся на дешевом постоялом дворе неподалеку от южных ворот, через которые вошел в город караван Кремня. Вернулись айры радостные, что синички по весне. Оказалось, слухи не обманули, здешний король и впрямь затеял немалое строительство, и каменщики там были ой как нужны.

— Они уже и комнату нашли, недорогую, но просторную, — щебетала сестренка, выказывая неплохое знание человечьей жизни. — Оба счастливы невероятно! Я даже подумала, а не попробовать ли мне исцелить Пеночку самой, прямо сегодня, но побоялась навредить. У тебя, Тим, лучше получится, следа точно не останется.

— Начинаешь взрослеть, малютка, — проронил Корень. — Больше не считаешь себя самой-самой.

— А у тебя еще все впереди, громила! — не осталась в долгу Эрика, но язвительности в ее тоне я почти не уловил. М-да, что бы там друг ни говорил, а с Пеночкой он не зря сдружился.

Мне потепление в отношениях спутников несло сплошную выгоду. Было на кого свалить неутомимую в своей любознательности сестренку. Они с Корнем еще дважды навещали Зора, даже на строительство к нему ходили, смотрели, как из камня стены кладут. Домой к каменщику и я с ними разок заглянул, повторил девчушке свое обещание, чтоб не беспокоилась, а на работу — увольте. Сам я не великий трудяга, и смотреть, как другие горбатятся, удовольствия не нахожу.

Другое дело — представление бродячих лицедеев, куда нас затащила Эрика, стоило услышать визгливые дудки да крики зазывал. Корешок, наоборот, этого зрелища не вынес, сбежал после первого же стиха, пообещав найти нас после окончания.

Представление, к моей досаде, оказалось не слишком увлекательным. Большого интереса в истории любви короля и бойкой девицы из бродячих лицедеев я не находил — неправдоподобно. Не, я б еще понял, если б в конце они расстались, смекнув, что не пара, или недруги руку приложили, но свадьба — это уж слишком. Эрика, та была в полном восторге, хлопала так, что ладоши отбила, даже дула на них. Я тоже похлопал: лицедеи неплохо представляли самих себя, резвились с видимым удовольствием. Я знаком с их братией, насмотрелся за время скитаний с кукольниками, так что оценил правильность действа по части изображения быта и нравов странствующих игрателей.

Зрители (большей частью бабенки всех возрастов), отбивали ладони навроде сестренки. Одна, немолодая уже, но все еще весьма аппетитная, стоявшая рядом со мной, пару раз за время представления даже слезы смахивала. Мне быстро наскучило разглядывать раскланивающихся лицедеев, и я рассеянно посматривал на чувствительную соседку. Кого-то она неуловимо напоминала, но я никак не мог сообразить, кого именно. До тех пор, пока взгляд не скользнул с красивых полных губ на завлекательную ложбинку меж грудей, видневшихся в вырезе небедного платья. Там игриво поблескивал камушками хорошо знакомый мне драгоценный медальон, тот самый (или совершенно такой же), что был у Малинки и, судя по всему, достался ей от отца.

Я будто окаменел. Стоял и тупо таращился на побрякушку, а в голове тяжело ворочались мысли, медленно складываясь в невероятную картину. По счастью, женщина не заметила нездорового интереса, она махала рукой одному из игральников, несколько раз за время представления выходившему на помост то в роли слуги, то стражника, то кого-то из своей же лицедейской братии. Мужик, верно ровесник моей соседки, махал в ответ, ловко пробираясь сквозь толпу зрительниц, не обращавших на мелкую сошку ни малейшего внимания.

— Ну как? — первым делом спросил он, добравшись до женщины.

— Не видишь — изревелась вся! — улыбнулась та, явно преувеличивая собственную плаксивость, но не скрывая удовольствия, полученного от представления.

— Чего ж ты ревела? Я нарочно изменил концовку. Все остальные как будто довольны, — хмыкнул мужик, явно польщенный.

— Концовку?.. Ах, да... Замечательно получилось! То, что нужно для представления. Только это уже не про меня и Линкса. Ты случайно не написал другой конец, а, Свет? Признавайся! — уцепила лицедея (или, скорей, сочинителя) за пояс.

— Написал, Вишенка, — мужчина улыбнулся неожиданно ласково. — Ты же меня знаешь. Как было, так и написал. Вот там есть с чего реветь, я когда нашим читал, все как один носами хлюпали. Но ты же понимаешь...

— Зритель хочет радоваться! — закончила женщина. — Да и нелепо было бы к легкой и веселой истории приставить печальный конец.

— Вовсе не нелепо. Жизненно, — заметил Свет. — Но людям и своих неурядиц хватает, так что...

— Так что короля и игральницу пришлось поженить, — улыбнулась Вишенка. — Мне ли не знать, что лицедеям тоже хочется и поесть, и выпить, и все остальное.

— Ты всегда была понятливой девочкой, — мужчина обнял знакомицу за плечи. — Пойдем, провожу домой. Муж, небось, места себе не находит. Ну как Вишенку опять в дорогу потянуло со старыми друзьями?

Они двинулись прочь от помоста, я шагнул следом, чуть не позабыв про Эрику. Сестренка, хоть и не сразу, но прислушивалась к разговору женщины и сочинителя, теперь, видя мою заинтересованность, тихонько спросила:

— Твоя заноза — дочь короля? Такого, как в представлении?

— Да не такого, а, похоже, того самого, — ответил я вполголоса и пояснил про медальон.

Мы следовали за парочкой, чуть приотстав: не мог я уйти, не узнав побольше. Сам подходить не хотел, лицедеи — народ проницательный, живо заподозрят жулика, на мне ж не написано, что бывшего. Да и что я скажу? Не вашей ли дочери я прихожусь любовником, прекрасная госпожа? Наверное, получилось бы придумать и что-то получше, но встреча с возможной матерью Малинки оказалась столь неожиданной, что голова напрочь отказывалась работать.

Свет и Вишенка тем временем направились с площади в одну из улиц. Вдруг из людского мельтешения перед ними воздвигся Корень, видно, издалека заметивший нас с Эрикой и поспешивший навстречу. В результате все пятеро едва не натолкнулись друг на друга. Я-то успел остановиться и дернуть сестренку за руку, а Вишенка, заслушавшись спутника, чуть не врезалась в айра, но тот галантно подхватил ее под локоток. Оба уставились друг на друга, не скрывая заинтересованности. Три болота, и на кой я научил этого болвана ценить женщин постарше?

Привлекать к себе внимание лицедейской парочки не хотелось, а вмешаться было необходимо — вид Корня наводил на мысль, что он непрочь слегка заморочить приглянувшуюся особу. Хвала небесам, сестренка соображала не хуже меня. Не успел я шепотом попросить ее отвлечь айра, а Эрика уже восторженно щебетала о представлении и о том, как много Корень потерял, не оставшись с нами ("Ты ничего не понимаешь в прекрасном! И не поймешь, если будешь сбегать, не пожелав даже узнать, о чем действо!"). Бывшая лицедейка тут же потеряла интерес к не умеющему ценить искусство невеже, зато Эрику одарила сладчайшей улыбкой. Я опустил лицо, уставившись на башмаки, но все же успел заметить, что улыбнувшись, женщина еще больше напомнила Малинку.

Свет со спутницей двинулись дальше по улице, обойдя огорошенного айра. Я в двух словах объяснил другу, в чем дело, препоручил ему сестренку и нырнул в толпу, следуя за парочкой. На мое счастье, народу кругом было полно — спешащие по делам, праздношатающиеся, лоточники, мальчишки и воришки — так что незаметно пристроиться позади лицедея с Вишенкой не составило труда. Они уже закончили говорить о представлении и перешли к обсуждению настоящей жизни.

— Как дела у господина Ярия? — спросил Свет.

— О, все замечательно! Его статуи и картины пришлись по вкусу молодой королеве, а король давно от них в восторге. Он сейчас затеял такое строительство... — дальше я не разобрал, оттесненный от парочки толстенной бабищей, тащившей лоток неаппетитных пирожков. От нее несло кухней и потом, ни дать ни взять — тетка Руша. Прямо какое-то возвращение в детство: бродячие лицедеи, теперь вот она.

— ...Твой муж теперь придворный художник? — я вновь пристроился сзади, оставив запашистую бабу позади.

— Почти, — ответила Вишенка. — По-настоящему станет, как только старый Олий сознается, что полностью ослеп. Я, как ты можешь догадаться, не очень жду высокого назначения. Боюсь, что придется переезжать в замок.

— А ты с юности не терпишь золотых клеток, — усмехнулся сочинитель.

— Ох, Свет, там дело было не только в клетке, ты же знаешь. Мы даже об имени дочери не смогли договориться. И потом, все эти кичливые белокостные... И да, конечно, молодость, зов дороги, веселое лицедейское братство... Мой младший такой же. Боюсь, еще год-два и сбежит, хорошо, если с вами.

— А старший?

— Тот в отца. Уже сейчас вовсю помогает Яру и не в меру заглядывается на белокостных девиц. Хлебом не корми — дай какую-нибудь нарисовать. Ты лучше расскажи, как там моя доченька. Вы ведь из Багряного Края?

Я, как говорится, обратился в слух, да еще и айрово чутье на всякий случай задействовал. Да, это совершенно чужие люди, но вдруг дар проснется? Уж больно не хочется что-то упустить в самый решающий момент.