— Ах, — сказала она сейчас. — Посмотри вверх.
Озадаченный, он взглянул вверх на вырисовывающиеся туманные очертания Харона. — Я ничего не вижу.
Она махнула рукой, и интенсивность света в их углу купола уменьшилась.
Когда его глаза привыкли к темноте, появилось больше звезд, выглядывающих из-за лимба Харона, и он различил больше деталей на пятнистой поверхности спутника. Он наклонился ближе к плечу Мары, чтобы лучше видеть, и его щека коснулась грубой ткани ее одежды. В ней чувствовалась затхлость, но он не испытывал отвращения, как в случае с Драком; она была чуждой, подумал он, даже эксцентричной, но странно привлекательной. Ему было интересно, какова ее история, как она попала в секретное учреждение в этом отдаленном мире.
Она снова указала. — Вот — видишь? Посмотри вдоль моей руки.
Внезапно он увидел это, простирающееся между Плутоном и его спутником. Лишь смутно видимое в слабом солнечном свете, мерцание здесь, протяженная дуга там, оно совсем не походило на мост, который был возведен между Землей и ее Луной — это было тоньше, элегантнее, органичнее, чем тот. Но, тем не менее, это была линия, соединяющая миры.
Пириус слышал об этом. — Это естественно, не так ли?
— Это паутина, — выдохнула она. — Плутон-Харон окутан паутиной.
Подбежал Нилис. — Одно из самых запоминающихся зрелищ Солнечной системы, — сказал он. — И это возможно только здесь, где оба мира находятся лицом к лицу. — Он хлопнул Пириуса по спине. — Но мы здесь не для того, чтобы осматривать достопримечательности, энсин! У нас есть работа.
Неохотно они присоединились к остальной группе, которая набилась во флиттер.
Пириусу сказали, что путешествие обещает быть долгим; их доставят прямо на край света. Он был встревожен тем, что маленькое судно уже было наполнено специфическими запахами этих изгнанных ученых.
Когда они заняли свои места, Мара села рядом с Пириусом. Она сказала: — Ты должен вернуться весной, когда выйдут пауки Плутона, чтобы плавать между мирами и заново плести свою паутину.
— Весна? Это когда?
— О, еще около семидесяти лет...
Флиттер плавно поднялся с грунта.
Они молча летели сквозь геометрию двойных миров.
Пириус, отойдя от болтающей группы, потратил время на подготовку длинного виртуального сообщения Торек, которая застряла на Сатурне, все еще работая над разработкой процессора ЗВП. Он набросил на себя противозвуковой покров, чтобы плутонцы не обиделись на то, что он о них сказал.
Когда тесное суденышко наконец начало снижаться, Харон уже давно скрылся за горизонтом. Здесь не на что было смотреть, ничего, кроме изломанной древней земли. Но перед флиттером земля поднималась на гребень. За этим, очевидно, было то, что они пришли увидеть.
Драк сказал: — Отсюда мы пойдем пешком, а не полетим. Будет лучше, если вы придете на объект сами. Нет ничего более поразительного, чем чисто человеческий опыт — вы так не думаете, комиссар?
Пириус был рад запечатать свой скафандр, от которого не пахло ничем, кроме него самого. Но комиссар, как обычно, возразил и настоял на том, что виртуальная проекция подойдет ему ничуть не хуже.
Итак, Пириус ступил на поверхность еще одного мира. Солнце было на полпути к небу, бриллиант света.
Он сделал несколько пробных шагов. Сила тяжести составляла всего несколько процентов от стандартной. Лед Плутона хрустел, сжимаясь, но трещиноватая поверхность выдерживала его вес. Этот лед был насыщенного малинового цвета с примесью органического фиолетового. Он смутно различал узоры на льду; они были похожи на барельефы, диски размером с обеденную тарелку, с замысловатыми снежинками. Изоляция костюма была хорошей, но просачивалось достаточно тепла, чтобы вокруг его ног с шипением поднимались облака азота.
Группа начала взбираться на пологий гребень. На льду их было пятеро, если считать Нилиса. Драк шел впереди, а Пириус и Нилис следовали за ним, с двумя другими плутонцами, включая Мару, которая шла с Пириусом. Нилис безмятежно парил в нескольких сантиметрах над поверхностью льда, босиком и даже без маски на лице, снова беспечно игнорируя все виртуальные протоколы. Это было совсем невежливо, раздраженно подумал Пириус. Но плутонцы были слишком вежливы или слишком запуганы, чтобы упомянуть об этом.
Там, где склон был круче, ледяной покров сошел. "Коренной породой" здесь был водяной лед, но лед настолько холодный, что в качестве грунта он был твердым, как гранит, и Пириусу показалось, что он чувствует его холод сквозь подогреваемые подошвы своих ботинок. Но он не был скользким; при температурах Плутона даже тепла, выделяемого его скафандром, было недостаточно, чтобы расплавить поверхность.
И когда Пириус ступил на голый лед, ему показалось, что он услышал музыку. Он остановился, удивленный. Земля пульсировала от басовой гармонизации, которую он чувствовал в своей груди. Он как будто слышал биение сердца замерзшей планеты.
Мара улыбнулась. — Подожди и увидишь, — сказала она.
Они достигли неглубокой части хребта. Теперь Пириус увидел, что хребет был одним из ряда неглубоких, разрушенных эрозией холмов, окружавших котловину. Это был кратер, понял он, но явно очень древний. Хотя дно было потрескавшимся и осыпавшимся, его неровности были стерты почти до гладкости. За, возможно, миллиарды лет остатки великого шрама сублимировались, ледяные бугры по краям стали неглубокими, и невидимый град космических лучей ударил по коре, сделав ее кроваво-красной, как лед Порт-Сола.
И Пириус увидел то, чему ему довелось стать свидетелем. На дне этого палимпсеста-кратера приютился город.
Сначала все, что Пириус мог разглядеть, было бледное рассеянное сверкание, как будто звезды с безмолвного неба упали на лед. Затем он понял, что видит изображения звезд, отражающиеся от посеребренных форм, приютившихся на дне кратера.
Он постучал по лицевой панели, чтобы увеличить изображение. Бассейн был покрыт отражающими формами, похожими на капли ртути, поблескивающие на черном бархатном фоне. Это был лес шаров и полусфер, закрепленных тросами. Между шарами парили ожерелья, покрытые инеем от замерзшего воздуха. Город, да, явно искусственный, и, предположительно, источник глубоких гармоник, которые доходили до него сквозь лед. Но это был не человеческий город, и когда поверхность задрожала у него под ногами, Пириус почувствовал, как его сердце забилось быстрее в ответ.
Каждый ребенок в каждой семье, в каждой колонии по всей Галактике узнал бы этот город таким, каким он был, и кто, должно быть, его построил. Каждый ребенок рос, узнавая все, что можно было знать о величайшем враге человечества, за исключением ксили — давно побежденных, рассеянных, их миры захвачены, их объекты разрушены, и все же они все еще фигуры легенды и кошмара.
Пириус почувствовал что-то позади себя, что-то массивное. Он медленно повернулся.
Он обнаружил, что стоит перед посеребренной сферой, возможно, двух метров в поперечнике. Пириус мог видеть на животе сферы свое собственное отражение, искаженную двуногую фигуру, стоящую на кроваво-темном льду, и Солнце отбрасывало яркий блик. Сфера парила без опоры надо льдом, мягко колеблемая, словно каким-то неосязаемым ветерком. Ее шкура была безликой, за исключением пояса со снаряжением, перекинутого через экватор.
Драк встал рядом со сферой, которая нависала над ним, и похлопал ее по шкуре. — Итак, господа, что вы об этом думаете? Разве это не великолепный зверь?
Это был серебряный призрак. Пириус пожалел, что у него нет оружия.
Комиссар, более высокий и грузный, чем любой из плутонцев, выпрямился во весь рост. Пириус подумал, не подкачал ли он немного свой виртуал для пущего эффекта. Нилис казался холодно разъяренным. — Куратор Драк, я думал, призраков уничтожили.
— Очевидно, нет, — проворчал Пириус. Мара с беспокойством посмотрела на него.
Драк уставился на шкуру призрака. — Посмотрите на это! Шкура призрака — самый отражающий материал в известной Вселенной — и, конечно, самый эффективный теплоизолятор. Но на самом деле это технологичный материал. Он содержит то, что мы называем нулевым слоем Планка, зону, где были изменены сами физические константы, с сэндвичем вокруг нее. И призраки внедрили эту технологию в свою собственную биологию. Примечательно: когда-то каждый живой призрак занимался своими делами, облаченный в оболочку, которая фактически была частью другой вселенной!
Мара, стоявшая рядом с призраком, на самом деле погладила его по шкуре. Пириусу показалось, что ее жест был мягким, возможно, призванным ободрить призрака.
Замешательство Пириуса еще больше усилилось. — Комиссар, это серебряный призрак. Он даже не должен был существовать, не говоря уже о том, чтобы подпрыгивать на Плутоне!
Драк был запуган комиссаром, но, очевидно, не был таким ребенком, как Пириус. Он даже казался торжествующим. — Мы сделали это для достижения целей Коалиции, энсин. Для службы Третьей экспансии!
Нилис повернулся к нему. — Но мальчик прав, куратор.
Беспокойные руки Драка, обтянутые перчатками от скафандра, извивались и тянули друг друга. — Но разве вы не видите — в этом и заключается весь азарт проекта. Призраки, конечно, были уничтожены. Но, возможно, вы знаете, что они были сложными существами — каждый из них представлял собой симбиотическое сообщество, включающее множество живых существ, в том числе из миров, чуждых самим призракам, и их технологии также были интегрированы в их структуру. И эти технологии были просто слишком полезны. Например, шкуры, подобные этой, выращиваются на контролируемых фермах по всей Галактике. Странно думать, что частички того, что могло бы быть призраками, работают на благо человечества по всей Галактике. Если бы мы потерпели поражение, возможно, призраки использовали бы мышцы человеческих ног, печень, сердца и кости в своих механизмах!
— И поэтому, когда, э-э, было принято решение, что сами призраки должны быть возрождены, конечно, в контролируемых условиях, было нетрудно вновь собрать самоподдерживающееся сообщество. Они чувствуют себя здесь как дома, на Плутоне; возможно, вы знаете, что они прибыли из холодного мира, холоднее, чем Плутон, и их технологии, которые мы смогли восстановить, хорошо им служат.
— Но почему?
— Потому что призраки — ценный ресурс.
Призраки были... странными.
В начале их истории их солнце отказало, их мир застыл. Вселенная предала их, в буквальном смысле — и это научило их, что Вселенная содержит конструктивные недостатки. И поэтому их наука обратилась к устранению этих недостатков. Они запустили экспериментальные программы с совершенно возмутительными амбициями. У людей определенно были причины бояться их до того, как они были раздавлены.
Драк сказал: — Давным-давно советы Коалиции решили... ах, что следует возродить изобретательность, использовать призраков как двигатель идей, ресурс на благо человечества. Это делалось снова и снова с другими расами во время ассимиляции, вы знаете. Почему не призраки?
Пириус сказал: — Ресурс, который вам пришлось скрывать.
— Да! Для безопасности — как для защиты человечества от призраков, так и наоборот. И что касается отрицания, не буду притворяться, что это неправда. Но вы здесь ради призраков, знаете вы это или нет, комиссар. Идея гравизвезды принадлежит им...
Мара холодно сказала: — Этот "ценный ресурс" может говорить.
Призрак бесстрастно парил в воздухе. Его внешний вид не изменился, но грамматика группы изменилась. Внезапно призрак перестал быть объектом, но стал личностью, участником разговора.
Нилис подошел к посеребренной шкуре, его виртуальная проекция отбрасывала размытое отражение на живот призрака. — Оно может говорить, не так ли? Я вижу, у него на поясе есть коробка-переводчик. — Он встал перед призраком, уперев руки в бока. — Ты! Призрак!
Мара сказала: — Нет необходимости кричать, комиссар.
Нилис спросил: — У вас есть имя?
Голос призрака был синтетическим, нейтральный женский голос, сгенерированный коробкой-переводчиком, которую он нес, и переданный на их приемное устройство. — Я известен как посол Радиатора.
Нилис, казалось, был поражен. Он ткнул в шкуру призрака, но его виртуальный палец скользнул по отражающей поверхности, разбиваясь на пиксели. — А ты знаешь значение этого названия?
— Нет, — прямо сказал призрак. — Я реконструкция. Биологическое эхо моих предков. У нас есть записи, но нет памяти. Не может быть истинной культурной преемственности.
Нилис холодно кивнул. — Несмотря на всю нашу изобретательность, вымирание — это навсегда.
— Да, — просто сказал призрак.
Выражение лица Мары было мрачным. — Что ты теперь думаешь, энсин?
Пириус сказал, не подумав об этом. — Призраки убили миллионы наших. — Он повернулся лицом к призраку. — Я рад, что ты в сознании. Рад, что ты знаешь об уничтожении своего вида. Что ты страдаешь.
Призрак не ответил.
Мрачный взгляд Мары был устремлен на Пириуса. Ему пришлось отвести взгляд, его встревожило происходящее внутри него смятение.
Нилис, казалось, был очарован призраком, поскольку любопытство ученого пересилило идеологию комиссара. — Если ты не знаешь, кто ты, то хотя бы знаешь, чего хочешь?
— Служить тебе, — сказал призрак.
Глава 22
Потребовалось десять часов, чтобы за ними прилетел шаттл с Заводской Скалы. Пириус Блю и двое его раненых подопечных провели все это время, прячась в руинах позиции ксили.
Когда санитар медицинского корпуса выбрался из своего маленького летательного аппарата, он был удивлен, обнаружив их. Они трое были единственными выжившими из двух взводов. — Ты, должно быть, самый счастливый человек на свете, — сказал санитар.
— Должно быть, так и есть, — сказал Пириус Блю.
Травма Коул была очевидна; Тили-третья была в глубоком шоке. Санитар сказал, что ему следует отделить здорового Пириуса от Коул и Тили-третьей и отправить их обратно через разные "каналы обработки", как он выразился. Пириус отказался расставаться со своими товарищами. Все свелось к противостоянию между Пириусом и маленьким, грузным санитаром там, на взрытой поверхности Скалы. Санитар сдался, пожав плечами, сказав, что офицеры разберутся с этим позже.
Итак, они погрузили Коул и Тили на шаттл. К этому времени их скафандры стали жесткими и наполнились зеленоватой стабилизирующей жидкостью, полной питательных веществ, анестетиков и стимуляторов. На самом деле предполагалось, что они будут дышать этим веществом. Пириус пробовал это на тренировках, и, независимо от того, какие заверения он получал о содержании кислорода в жидкости, это было похоже на утопление. Но обе пострадавших, к счастью, были без сознания; когда их тащили на руках, густая жидкость забрызгала их лица.
Шаттл легко поднялся в воздух. Пириус оглянулся на разрушенную позицию, покрытый шрамами участок земли, на котором располагалась фабрика монополей. Это было просто еще одно поле битвы в бесконечной войне миллионов полей сражений. Но это могло быть самым важным местом во всей его жизни, потому что он легко мог умереть здесь. Он знал, что никогда больше этого не увидит.
