-Вот полюбуйтесь, — аккуратно положил он его на стол.
-Ничего себе, — удивлённо воскликнул парень, — серьезное предложение. Если я не ошибаюсь, то это тридцать девятый год, марки с местной надпечаткой. Очень щедро с вашей стороны.
-Я в курсе, — кивнул мужчина, — забирайте, пока я не передумал. К письму прилагается мой сертификат подлинности. Я, как вы наверняка знаете, имею право это делать.
Александр вопросительно взглянул на Соколова, — ну что, обмен, похоже, состоялся?
-Решать тебе, — усмехнулся Андрей, — но лично я, брал бы, не раздумывая.
-Значит, решено, — кивнул парень, и повернулся к Блехману, — ну что, Самуил Маркович, по рукам?
-По рукам, — согласился тот, — и Александр, когда надумаете ещё что-нибудь на обмен предложить, я всегда к вашим услугам. Сами заходите, и эксперта своего с собой берите. Очень интересный молодой человек.
-Самуил Маркович, а можно вашим ватерклозетом воспользоваться? — как бы слегка смущаясь, спросил Андрей.
-В конце коридора налево, — усмехнулся мужчина, — идите, а мы пока с Александром наши дела закончим.
Соколов вышел из комнаты в коридор, но вместо того, чтобы сразу направиться в туалет осторожно заглянул в приоткрытую дверь гостиной. Увидел сидящую там женщину и решительно направился к ней.
-Тебе что-нибудь нужно? — негромко спросила она.
-Да, я просто хотел обратить ваше внимание на две вещи, — так же тихо сказал парень, — во-первых, мне не очень понравился внешний вид вашего мужа. Это я вам как будущий врач говорю. Похоже, у него проблемы с сердцем и весьма серьезные. Надо бы обязательно проконсультироваться у хорошего специалиста. От себя могу добавить, что ему надо больше бывать на свежем воздухе.
Ольга Антоновна хотела было ответить резко, мол, куда, вы молодой человек лезете? Но встретилась с парнем взглядом, и почему-то передумала.
А тот продолжил, — а еще это ваша входная дверь, она вообще от честных людей. Потому, что открывается вовнутрь. Я понимаю, что так по противопожарным правилам положено, но ведь чтобы выбить ее, мне, например, одного удара хватит. А у вас тут ценностей на сотни тысяч рублей. Не стоит жуликов провоцировать, поставьте нормальную металлическую. И я бы на вашем месте подумал насчёт сейфа или ещё чего-нибудь такого. Береженого, бог бережет!
-А не береженого конвой стережет, — неожиданно ответила ему женщина и довольно грустно улыбнулась, — мне, юноша, в 37 году было достаточно лет, чтобы понимать, что вокруг происходит. Это сейчас вы можете смело сказать, спасибо партии родной, за мое счастливое детство. Тогда все было немножко не так. А за предупреждение спасибо. И сердце моего мужа мы проверим, и запоры на дверях усилим. Я почему-то теперь уверена, что это лишним не будет.
Расстались молодые люди с четой Блехманов если и не лучшими друзьями, то на вполне позитивной ноте. А вот когда за ними закрылась дверь квартиры старого коллекционера, хозяин только головой покачал.
-Надо же, какие интересные молодые люди у нас встречаются, — сказал он, — у меня такое впечатление создалось, что он разбирается в почтовых марках если и хуже меня, то совсем ненамного.
-Он на тебя в молодости немножечко похож, — улыбнулась Ольга Антоновна, — не физически конечно, он то явно покрепче тебя будет. Зато из него, как и из тебя тогда, энтузиазм так и прёт. И это скрыть просто невозможно. А ещё твой новый знакомый очень добрый и наверняка легко ранимый мальчик, хотя он это очень тщательно пытается скрывать за напускной бравадой. И ещё, он тут мне кое-что наговорил перед своим уходом. И сразу скажу, я намерена отнестись к его предупреждениям предельно серьезно.
...Выйдя из подъезда дома, молодые люди сели в машину, Александр включил двигатель на прогрев и повернулся к Соколову, — может, теперь ты мне объяснишь причину твоего бурного восторга по поводу нашего с Самуилом Марковичем обмена?
-Легко, — улыбнулся Андрей, — этот конверт, вещь практически уникальная, второго такого, да ещё и в таком хорошем состоянии, я уверен, в природе больше не существует. И он будет украшением твоей коллекции Тувы, своеобразной вишенкой на торте. А если отбросить в стороны эмоции, то надо понимать следующее — товарищ Блехман прекрасно понимает, что настоящую цену за этот конверт ему никто не даст. У нас в стране, по крайней мере. А вывезти ее за бугор очень непросто и сильно рискованно. Могут и кинуть, тем более что вывоз подобных марок за границу у нас запрещен законом. Ну, это ты и сам лучше меня знаешь. В общем, теперь ты счастливый обладатель так называемой цельной вещи — конверта с полным пятнадцатым дополнительным выпуском почтовых марок Тувы. Ценник на нее начинается от пары тысяч американских долларов, никак не меньше. Учитывая, что твой комплект, который ты ему сегодня отдал, стоит долларов шестьсот, никак не больше, то ты должен понимать, что мы с товарищем Блехманом сделали тебе сегодня просто царский подарок. Так что будешь должен!
-Не понял, — откровенно удивился парень, — в каталоге совсем другие цены приводятся.
Эх, Саня, Саня, — покачал головой Андрей, — вроде взрослый дядя, а в сказки веришь. Каталог, это всего лишь ориентир, зачастую не имеющий к реальным ценам никакого отношения. Как там твоя жена говорила, согласие есть продукт непротивления сторон? Вот и вы сегодня с Самуилом Марковичем сумели консенсус найти, и расстались вполне довольные друг другом.
-И довольно об этом, лучше думай, куда сейчас поедем? — спросил он приятеля.
-А что тут думать, — усмехнулся Александр, — сейчас за Ольгой на Шаболовку заедем, она там, на Мосфильме работает. Через полчаса у нее рабочий день закончится.
-За какой Ольгой? — не врубился парень.
-Вот правильно про тебя моя жена говорит, — совсем развеселился Николаев, — забыл, к кому ты на моей свадьбе клинья подбивал, и вполне успешно, кстати?
Соколов слегка покраснел, а Саня продолжил, — я у нее сейчас остановился, а долг платежом красен. Так что она будет нашим гидом по городу, а мы ее развлекать будем, в основном ты, конечно. Потому, что я, во-первых, за рулём, а во-вторых, если что, меня Соня просто кастрирует.
Они потихонечку тронулись с места, Александр довольно быстро вырулил на сам проспект, и тут Соколов задал приятелю довольно простой вопрос, — Саня, а чего там про меня Софья то говорит?
-Не, сам спрашивай, — тут же пошел в отказ Николаев, — мне моя шевелюра дорога. Если Соня узнает, что я тебе наши с ней секреты выбалтываю, точно меня ночью налысо побреет. У нее это не заржавеет.
-А ей значит про это говорить можно? — удивился Андрей.
-Ей можно, — тут же подтвердил Саня, — такая вот брат есть в нашей жизни несправедливость. Подрастешь, поймёшь.
Пятница 15 сентября. Москва. МГУ. Два часа дня.
Андрей сидел за длинным столом и вполуха слушал выступление Колмогорова, который произносил завершающую речь сегодняшнего собрания. Сегодня в просторной аудитории университета посторонних людей, не связанных напрямую с математикой, практически не было. Ну, почти. На самом верхнем ряду на угловых местах сидел Николаев вместе с Агатой и студентом Бауманки, который на прошлом симпозиуме писал статью для Комсомольской правды. Причем если студент честно пытался вникнуть в происходящее, то друзья Соколова просто развлекались, делая дружеские шаржи на него, Ивана Панина и ещё на некоторых из присутствующих. Агата тоже рисовала вполне себе ничего и на этой почве они быстро спелись.
-Хорошо ещё не станцевались, — вдруг подумал Андрей, но тут же прогнал прочь эту мысль, — нет Саня теперь точно образцовый семьянин. Вон остановился сейчас у молодой красивой и что греха таить, просто сексуальной девушки, ночует с ней в одной комнате и ничего!
-Я бы так вряд ли смог! — самокритично подумал он, — сто процентов попытался бы углубить и расширить такое знакомство.
-Вот сегодня и можешь попробовать! — вдруг влез внутренний голос, — у тебя же на сегодняшний вечер приглашение на банкет имеется. На два лица, между прочим. А Агату уже Панин пригласил. Что, неужели один пойдешь?
-Да, ты прав, надо Ольгу обязательно пригласить, — мысленно согласился с ним Андрей, — и не с целью углубить и расширить, а просто потому, что она очень приятная во всех отношениях девушка. Да и ей будет весьма интересно взглянуть на знаменитых учёных в неформальной, так сказать, обстановке.
-А ещё она тебе вчера явно обрадовалась, — добавил его собеседник, — умеешь, же ты всё-таки на девушек впечатление производить.
-Ладно, все не отвлекай, — Соколов снова попытался переключиться на речь докладчика. Сам он сегодня тоже вдоволь наскакался вдоль длинной доски, только и успевая менять плакат за плакатом, на которых аспиранты товарища Гельфанда красивым крупным шрифтом изобразили доказательство теоремыТаниямы. Да, теперь именно теоремы, а не гипотезы! А оно оказалось весьма объемным и заняло несколько десятков листов третьего формата. Хорошо, что Иван помогал ему в этом нелёгком деле. Да ещё и Израиль Моисеевич, несколько раз подменял парня у доски, давая и ему возможность передохнуть, и свою причастность к великому событию этим всячески подчеркнуть. А вот Канторович, как всегда, дремал. Как и сейчас. Андрей бросил осторожный взгляд вбок, где у самого края стола, рядом с Еленой Анатольевной находился в состоянии легкого полусна академик. Глаза последнего были закрыты, и только легонькое шевеление губ указывало на то, что его сон не такой уж и крепкий.
-Еще совсем недавно, в нашей среде слово "фермисты" было нарицательным, — неслось с импровизированной трибуны, — ими называли тех, кто пытался делать бесполезную для общества работу, людей, которые растрачивали свои силы и талант впустую. Но сегодня, благодаря сидящим за этим столом нашим коллегам, это слово сменило свое значение. И теперь оно обозначает собой людей, сумевших решить задачу, над которой более ста лет бились лучшие умы человечества. И мы теперь снова показываем всему миру, что, как и 12 апреля 1961 года, мы снова впереди планеты всей. И что для нас, советских учёных не существует неразрешимых задач!
-Бурные, продолжительные аплодисменты, постепенно переходящие в овации, — с лёгким ехидством подумал Соколов.
И тут же увидел и услышал, как его мысли стали реальностью. Аплодисменты были такими громкими, что даже Леонид Витальевич проснулся.
Этот же день. Москва. Старый Арбат. Ресторан "Прага". Вечер.
Галина Леонидовна слегка грустила. Из ее жизни в последнее время внезапно исчезли яркие краски, прежняя ее компания распалась, а новая пока не сложилась. Буряце уехал из Москвы, говорят, что чуть ли не в Забайкалье. Общаться со старыми друзьями, после того как ей дали послушать пленку, на которой было записано то, что они за глаза говорили про нее, она уже не могла. Да те и сами довольно быстро дистанцировались от нее, после случившегося с Борисом. И вот теперь она сидит в ресторане со своей новой подругой Любой, и немножко грустит. Тем более что сегодня в зале, где находится ее любимый столик, шло отмечание какого-то серьезного события. И люди, собравшиеся за столами, были явно под стать этому мероприятию.
Вот и сейчас, только что отзвучала очередная поздравительная речь в исполнении импозантного дяденьки, со звездой Героя Соцтруда, в застегнутом на все пуговицы сюртуке.
Неожиданно из-за стола вышел невысокий крепкий парень и решительным жестом сбросил с плеч тёмно-синий пиджак.
-Достали, — громко на весь зал заявил он, — правильно про вас Владимир Семёнович поет, товарищи учёные, доценты с кандидатами, замучились вы с иксами, запутались в нулях! У нас, между прочим, праздник! Так что цыганочка с выходом, в исполнении будущего лауреата. Неважно чего, а важно, что цыганочка.
-Оленька, поможешь? — обратился он к фигуристой симпатичной девушке, которая с веселой улыбкой смотрела на него.
-А то, — согласилась та, и встала рядом.
-Ну что, коллеги, — повернулся парень к слегка растерявшимся музыкантам, — сыграете нам или без музыки плясать придется? Я вообще-то и так могу, а вот девушке это может быть непривычно.
— А давай, — вдруг воскликнул один из них и с гитарой в руках вышел вперёд.
-Во, правильно, — заявил возмутитель спокойствия, и без всякого микрофона громко, с небольшой хрипотцой в голосе запел,
-В чистом поле васильки, дальняя дорога, сердце бьётся от тоски, а в душе тревога,
-Эх, раз, да ещё раз, ещё много-много раз, — подхватил песню гитарист, уверенно перебирая струны.
А парень не только пел, а ещё и пошел вокруг девушки, эффектно отбивая чечётку. А та повела плечиками, вздохнула полной грудью, да так, что у находившихся в зале мужчин, невольно перехватило дыхание, да и закружилась в танце, ловко перебирая каблучками. А молодой человек явно вошёл в кураж и уже не танцевал, а просто отплясывал какую-то совершенно дикую смесь цыганочки и русской плясовой.
-Вот так, понятно, — после танца подошёл он к столу, где сидели Гельфанд, Колмогоров и Канторович, — есть время работать, но есть время и отдыхать. И коллеги, как насчёт "Семь-сорок"? Я спою, а вы станцуете!
-Андрей Владимирович, что мы вам такого сделали, что вы нас уморить хотите? — с усмешкой в голосе произнес Гельфанд, — ну где мы, а где танцы?
-Вздор, — отмел тот его возражения, — это пить вредно, а танцевать наоборот, весьма полезно.
-И вообще, — тут он обернулся в сторону своего стола, за которым, кроме него и Ольги, сидели Агата и Елена Анатольевна, — девушки, тут некоторые учёные танцевать отказываются. А вы сидите. Ну-ка быстро встали и объяснили товарищам, всю глубину их заблуждений. А то старые они видите ли!
Галина Леонидовна с изумлением наблюдала, как только что, чуть ли не официальное мероприятие, начало превращаться в какой-то балаган. И все усилиями одного человека. А тот явно не собирался останавливаться. После веселого еврейского танца, подошёл к музыкантам, о чем-то с ними пошептался и вернулся к столу. Взял четыре столовых ножа в руки и встал в середине зала.
-Маэстро, туш, — громко скомандовал он.
Лидер ансамбля кивнул, и они заиграли казачью песню "Ойся, ты Ойся, ничего не бойся"!
В воздух высоко взмыли два ножа. Прокрутились там и вернулись в руки парня. И снова взлетели вверх, явно увеличивая скорость вращения. Вслед за ними последовали ещё два. И вот уже четыре клинка стремительно мелькали в воздухе, исполняя причудливый танец. Рисунок движения ножей постоянно менялся, от простых вертикальных взлетов переходя в замысловатые перекрестные вылеты. Сам же парень двигался, плавно перетекая из одного положения в другое, при этом все время, оставаясь в небольшом, видимом только ему самому круге.
Сидящая рядом с Галиной подруга, вдруг встала и громким красивым голосом запела в такт звучащей музыке. Жонглёр услышал, бросил в их сторону любопытствующий взгляд и внезапно встретился глазами с дочерью Брежнева. В его взгляде мелькнуло узнавание, он на мгновение запнулся. Этой крохотной заминки вполне хватило, чтобы один из ножей выскочил из общего хоровода и моментально устремился к полу. Но парень не дал ему упасть. Он, словно цапля, остался стоять на одной ноге, а мыском другой ноги ловко остановил падение клинка и резко подбил его вверх. И круговерть ножей снова восстановилась. Впрочем, не очень надолго. Примерно через минуту, жонглёр поймал все четыре ножа и замер. После чего расслабленной походкой направился к своему месту за столом.
