— Вот тута её и нашли. На этом самом дереве, — возница кнутом указал на раскидистый дуб на краю прогалины. Он отличался от других деревьев более мелкими и редкими листьями, будто болел чем-то. Я спрыгнула с телеги и пошла осматривать место. Дан Ромас остался с возницей — магией он не владел, а обычные следы давно исчезли.
Магический фон на прогалине оказался значительно понижен, зато дуб опутывала рваная сеть проклятия, переплетаясь с магическим возмущениями. С большим трудом распутав клубок силовых линий, я сняла проклятие, попутно разбирая произошедшее. Привязки духа не было и здесь.
— Ну, что? Как успехи? — следователь успел заскучать и нетерпеливо начал расспросы, едва я вернулась на телегу.
— Сложно сказать. Женщина действительно была проклята, в момент смерти проклятие не дало духу уйти, а само перешло на дерево. Кстати, я его сняла, теперь под ним безопасно останавливаться, — это я добавила для возницы, так как заметила, что тот, чуя, что с дубом что-то не так, остановился поодаль. — Это то, что хорошо. Теперь о плохом. Привязки духа нет и здесь. Значит, переродилась в нечисть. Наиболее вероятно, в посмертника.
— Это ещё что за зверь? — спросил дан Ромас, но и возница с интересом навострил уши.
— Привидение, способное к материализации. Не имеет привязки к месту в отличие от обычных и одержимо сокровенным или посмертным желанием умершего человека. Развоплощается и уходит самостоятельно, когда это желание исполняется. Думаю, в данном случае, это живые и здоровые дети в доме. Она же жертв домой зовёт.
— Так чего она не уходит? Вон, сколько детей перетаскала, — в мои рассуждения вмешался возница.
— Так нечисть же условно разумная. Вряд ли хорошо заботится о похищенных, если вообще заботится.
— И где её искать, эту условно разумную? — дан Ромас не забыл об основной цели.
— Должна домой уводить, но в городе давно бы заметили.
— У ней муж охотником был, — опять вмешался возница. — Диске в двух от города, если пёхом. Как раз в ту сторону, откуда дети пропадают.
— Так её же, наверно, не раз поисковики обыскали, — с сомнением протянул следователь.
— Та не, — возница почесал рукоятью кнута затылок. — Как-то все мимо прошли, даже не вспомнили. Я ведь тоже только сейчас подумал, хотя она с мужем ейным часто на заимке бывали. И, правда, чегой-то мы так?
— Отвод внимания, ещё одно врождённое свойство привидений, — пояснила я. Многая неагрессивная или слабая нечисть, обладающая хотя бы зачатками разума, в той или иной степени умела отводить от себя нежелательное внимание. — Избушку, хоть и с натяжкой, можно назвать домом. Даже если это не то, что мы ищем, похоже, что там завелась какая-то нечисть. Проверить надо.
— Так что, отвезти вас туда? — мужик уже собрался развернуть телегу.
— Не сейчас, — я посмотрела на небо. До заката осталось совсем ничего. — До ночи никак не успеем, и надо ещё подготовиться.
— Значит, с утреца за вами подъеду, — покладисто согласился возница.
— Только ты особо не говори, что сейчас слышал! — распорядился дан Ромас. — Всполошишь всех, а вдруг, это тоже пустышка. Понял?
— Понял, понял. Чего не понять-то. Только я всё равно с утра за вами заеду.
Утром мужик, как и обещал, довёз нас до тропинки, уходящей с дороги в лес. Дан Ромас нервничал, поглаживая рукоять меча. Его первый выход на нечисть. Я тоже нервничала и постоянно проверяла мешочек с зерном. Половину ночи его заговаривала. И, хоть нечисть на моём счету уже не одна, самостоятельная впервые. К тому же я могла ошибиться, и это вовсе не относительно мирный посмертник, а какой-нибудь плотоядный мракобес.
Избушка стояла на небольшой полянке рядом с ручьём. Обычный охотничий домик, сложенный из больших, грубо обтёсанных брёвен и крытый листами коры. Мы остановились на границе полянки, всматриваясь в строение. На первый взгляд оно казалось давно заброшенным, но, присмотревшись, можно было заметить утоптанную траву до ручья и свежие щепки у весьма куцей поленницы. Нечисть на глаза не попалась. Заклинание поиска, как и в прошлые разы, запускать не стала — оно слишком часто сбоило на привидениях, особенно находящихся в нематериальной форме, не воспринимая их существование.
Осторожно, приготовившись к неожиданному нападению, мы подошли к избушке и открыли дверь. Из полумрака на нас уставились несколько пар испуганных глаз. Кажется, мы нашли пропавших детей.
— Выходите, отведём домой, — я посторонилась, пропуская ребятишек, однако, выходить они не спешили.
— Она придёт, и будет плохо, — сообщил один из них, стоявший ближе всего к двери. Падающего света хватало только увидеть, что дети очень худы, грязны и напуганы.
— Кто придёт? — деловито поинтересовался дан Ромас, сжимая рукоять меча и оглядывая поляну.
— Белая баба. Она всегда приходит, когда кто-нибудь выходит из дома, — пояснил всё тот же мальчик.
— Она вас обижает? — это уже я спросила, тоже не выпуская из зрения пространство перед домиком.
— Нет, но она страшная и не пускает. Только за водой.
— Не бойтесь, выходите. Мы с ней разберёмся, когда она объявится, — дан Ромас вполоборота стоял на кривом крыльце, готовый отразить любое нападение. Я бы ещё задала несколько вопросов про Белую бабу, уточнить, с чем имеем дело, но слова мужчины придали детям смелости, и они осторожно вышли наружу. Пятеро. Разной степени истощённости. Самую маленькую поддерживал мальчик покрепче.
— Там ещё двое, они уже не ходят, — сообщил он, указывая рукой на избушку.
— Дети! Куда это вы пошли? — противный женский голос раздался, казалась бы, ниоткуда. — Я сколько раз вам наказывала, не разговаривайте с незнакомцами! — на полянке проявилась женская фигура в светло-сером платье и накидке с капюшоном, полностью скрывающей лицо. Девочки взвизгнули и попытались спрятаться за спины мальчиков.
— А вы кто такие? Что вам надо от моих детей? — женщина переключилась на нас. Дан Ромас вопросительно взглянул на меня. Я кивнула, подтверждая немой вопрос. Аура женщины однозначно указывала на нечисть. Это именно та, которую искали. И пока настроена недружелюбно, но неагрессивно.
— Мы пришли отвести их к родственникам, — осторожно заговорил мужчина, похоже, выбрав мирный вариант избавления от посмертника. Запомнил оказывается, что если его желание исполнится, или эта нечисть уверится в этом, то уйдёт сама, без последствий и боя.
— Я их мать!
— Конечно, но посмотрите, их много, за всеми не уследить, — дан Ромас плавно, не делая резких движений, указал на сбившихся в кучу детей.
Белая баба ничего не ответила, но, с каким-то сомнением оглядела их.
— А ещё их одевать надо, кормить, — продолжил следователь вкрадчивым голосом. Я так не умею играть интонациями, завидно. Видать, богатый опыт в переговорах. Сомнения Белой бабы едва ли не чувствовались кожей.
— А родня поможет, — добил мужчина. — Дети всегда будут в безопасности.
— Пожалуй, ты прав, родня поможет, — согласилась Белая баба. — Сама я не справлюсь.
Она развернулась и, уходя к краю полянки, начала исчезать. Неожиданно, кто-то из детей всплакнул.
— Я к маме хочу!
Нечисть мгновенно вернулась.
— Я их мать! Дети не хотят уходить! Вы — вон! — на её руках выросли длинные когти, капюшон слетел, открывая уродливое, искажённое лицо с выступающими зубами. Дети завизжали и сели на землю, вживаясь в брёвна избушки и цепляясь друг за друга. Время разговоров кончилось, нечисть перешла в атаку.
Дан Ромас увернулся от первого удара, Белая баба только распорола рукав. Второй её прыжок мужчина встретил клинком, но нечисть успела перейти в нематериальную форму, и металл прошёл сквозь неё, не причинив вреда. Я торопливо открыла мешочек с зерном. За то время, что я возилась, с как назло, затянувшимся узлом, ситуация на поляне не изменилась. Дан Ромас ловко уворачивался от нечисти, но и сам не мог повредить нематериальную сущность. Стараясь не мешать их странному танцу, я рассыпала заговорённое зерно по полянке. Каждое зёрнышко работало как маленький якорь, привязывая посмертника к физической форме. Пока под нечистью находится хоть одно зёрнышко, она уязвима для обычного оружия. Плохо только, что заряда зерна хватит всего на пять-семь долей и, если нечисть заподозрит неладное, может успеть сбежать. Но времени оказалось достаточно, а посмертник слишком разозлён, чтобы скрыться от угрозы. Дан Ромас хорошо владел мечом и, вскоре Белая баба неподвижно лежала на земле, получив явно смертельный удар.
— Голову ей отсеките, — я осмотрела тело, но не поняла, окончательно ли она померла. — Нечисть весьма живуча, но без головы и она жить не сможет.
Дан Ромас кивнул и споро притащил от поленницы топор. Не захотел обижать благородное оружие недостойным меча действием, или же решил, что так удобней, меня не волновало. Главное — результат.
— И что дальше? — мужчина толкнул носком сапога обезглавленное тело. Ни во время боя, ни после, из нечисти не вылилось ни капли крови или иной жидкости.
— Голову можно отнести градоправителю, предъявить, а тело хоть сжечь, хоть так оставить, на солнце оно истлеет ещё до заката. Я успокою детей, а вы посмотрите в избушке, вроде там ещё двое должно быть.
Дан Ромас кивнул и скрылся в тёмном проёме. На детей, готовый сорваться в истерику, наложила лёгкое заклинание успокоения. Мужчина вернулся, неся на руках девочку. На вопросительный взгляд покачал головой. Второй ребёнок, оставшийся в доме, умер, не дождавшись спасения. Старший мальчик, с которым изначально разговаривали, тоже это понял.
— Ещё были Лунька и Валя. Мы их за домом под кору положили.
Мужик-возница всё же растрепал, куда и зачем ездили, иначе не объяснить толпу людей, встречающую у границы города. Радостные женщины, чьи дети вернулись живыми, похватали своих чад и увели по домам откармливать и выхаживать. Остальные, кому не повезло, с плачем и причитанием устремились к избушке, чтобы хотя бы похоронить детей по-человечески. Нас же повели к градоправителю, причём на этот раз меня тоже пригласили и отвертеться от общения с властью не дали. Пришлось слушать сумбурную благодарственную речь, по окончании которой дану Ромасу был вручён толстый кошелёк.
— Я знаю, что вам за это дадут премию, — пояснил градоправитель, — но это скромная благодарность от нашего городка.
На постоялом дворе, дан Ромас, не открывая кошелёк, отдал его мне.
— Берите. Он ваш по праву. Сам я если бы и нашёл избушку, уже точно не понял, с чем столкнулся и, тем более, не смог бы победить. А пока вызвали магов, все дети могли уже умереть. Кстати, я не думал, что магов в Училище учат сражаться с нечистью.
— А и не учат, — я забрала кошелёк и криво улыбнулась. — Просто у меня был хороший учитель.
Поговорить нам не дали. Хозяин постоялого двора, по совместительству тавернщик, вручил дану Ромасу конверт и два свитка, пояснив, что они прибыли с почтовой каретой буквально только что. Поблагодарив, следователь поднялся к себе в комнату, я же задержалась слегка перекусить.
— Это правда, что прОклятая Элиза детей похищала, а вы её упокоили?
Быстро же тут новости расходятся. Половина диска не прошло, а уже знают. Я кивнула в подтверждение.
— Хорошо. Это она из-за проклятия так? Хотя, с чего ей, она детей обожала. Наверно, на всех обозлилась, когда своих схоронила.
— Наоборот, она этих детей заботиться забирала.
— Как так? Вы же сами видели, какие они стали. Проклятье и на них подействовало? — тавернщик оказался любопытней и болтливей, чем я думала. Эх, знать бы, сразу у него обо всём бы и вызнали. И про Элизу, и про её проклятие. Не удивлюсь, если и слухи про Белую бабу он знал.
— Проклятие тут не причём. Вернее, причём, но в другом смысле. Без него Элиза максимум стала бы призраком и повздыхала под деревом до похорон, — ладно, до приезда кого-нибудь, умеющего прогонять духов. Похороны-то неправильно проведены были, дух бы не ушёл. — А так, проклятье в момент её смерти ушло, высвободив много энергии, что позволило появиться посмертнику. А самое сильное желание у неё было — заботиться о детях, что переродившийся дух и пытался сделать в силу своих возможностей.
— Значит, её всё же прокляли? Кто? — глаза у мужчины горели желанием узнать ещё одну тайну-сплетню.
— Прокляли, — согласилась я. — И весьма сильно. А вот кто, сказать не могу, слишком много времени прошло. К тому же проклятье со смертью рассеивается. Но наложивший его сильно не любил и завидовал несчастной.
— Хм... тогда я, кажется, знаю, кто бы это мог быть... Надо с мужиками потолковать.
Я доела запеканку и пошла наверх. Не моё дело, что тавернщик с мужиками собрался обсуждать и кого наказывать. Надо сказать дану Ромасу, что почтовая карета отправляется уже завтра, и уточнить его дальнейшие планы на меня. Не знаю, сколько денег в кошельке, возможно, я могла бы выполнить своё давнее намерение, подсказанное ещё Андином — найти в Туманных горах древнюю школу некромантов. Отсюда до гор рукой подать, недаром край зовётся Пригорным.
Поднявшись на второй этаж, постучала в дверь комнаты следователя. На стук никто не отозвался, не запертая дверь слегка приоткрылась. Была такая беда на этом постоялом дворе — двери рассохлись и могли самостоятельно открыться от малейшего сквозняка или толчка. Невольно увиденное заставило войти в комнату без приглашения. Дан Ромас с отсутствующим видом сидел на стуле, уставившись в одну точку. Подобное выражение лица я видела только однажды, когда сосед вернулся с работы и обнаружил, что в доме произошла утечка газа и взрывом разрушило квартиру со всеми домочадцами. В руке следователь держал распечатанное письмо. Ещё одно валялось у него в ногах. Третье, пока нетронутое, лежало на столе.
— Что-то случилось? — глупый вопрос об очевидном, но что делать, я не представляла.
Дан Ромас поднял на меня безумный взгляд и протянул письмо.
— Они, всё-таки сделали это, — тихо, едва слышно, прошептал он.
Письмо было написано на качественной гербовой бумаге, к тому же с такой же гербовой печатью синего сургуча на зелёно-синей ленте. На бумаге чётким каллиграфическим почерком, словно печатным, выведен королевский указ. Сначала я пробежала его по диагонали, выхватывая отдельные слова, затем стала читать внимательно. Текст, если опустить витиеватые выражения, был примерно таким:
"Я, король Карстена, всего мира и его окрестностей, повелеваю. За дерзкую организацию мятежа, покушения на меня любимого и попытку свержения государственной власти, приговариваю дана Ромаса Игрона и его старшего сына дана Ромаса Стерна к колесованию. Род дана Ромаса Игрона пресечь отсечением головы, всё имущество рода, движимое, недвижимое и личное, переходит короне. Родню до второго колена передать на поток и разграбление. Имя рода предать позору и забвению."
Ничего себе тут порядки. За неудавшийся переворот весь род изничтожить. Второе колено, это вроде дед с бабкой и внуки. Их предлагалось передать "на поток", то есть в не выкупное рабство также с конфискацией имущества, но уже не в пользу короны, а в пользу местных властей, что и означало "разграбление". Дан Ромас, судя по фамилии, имеет прямое родственное отношение к мятежникам. Немного поколебавшись, взяла второе письмо с пола. Мужчина никак не отреагировал. Сомневаюсь, что он сейчас вообще понимает, что вокруг происходит.
