Вопреки Напарник (полуфабрикат)

— Останься... пожалуйста... мне страшно...

— Конечно, всё, что хочешь. — Марк сел рядом с ним и привлёк к себе, бережно усаживая на колени. — Так хорошо? Удобно?

— Да... спасибо...

Лок, как бы плохо ему не было, всё-таки почувствовал себя безмерно счастливым. Пусть всего колотит. Пусть ни рукой ни ногой не пошевелить толком от слабости. Зато Марк рядом с ним. Любимый. Родной. Единственный. Он не оставит. Всегда будет рядом. Лок прислонился к широкой груди, в которой размеренно билось сердце. Вот чуть ускорилось... Сильные руки обнимают его. Как же хорошо...

— Марк...

— Всё хорошо, Лок, всё хорошо. Я с тобой.

И колючая щека прижимается ко лбу.

Марк осторожно уложил Лока на кровать, лёг рядом и скоро заснул, продолжая обнимать напарника. За эти два дня он так толком и не вздремнул... Проснулся "чекист" от лёгкого касания к своему плечу. Над ним склонилась Арина.

— Иди к себе и поспи. Я с ним посижу.

— Да мне и тут удобно... Который час?

— Семь утра. Я поесть принесла... Ты голодный?

— Не особо.

— И как ты сам не заразился? — только вздохнула девушка. — Ты же постоянно рядом с ним... а он мутант...

— Я профилактический курс пью — Маркус прописал. Нельзя мне болеть.

— Какой же ты всё-таки упрямый...

Марк посмотрел на друга. Лок уже не трясся в ознобе, и взгляд у него был более-менее ясный. Только измученный.

— Ты как? — "Чекист" ласково погладил щеку напарника, и тот слабо улыбнулся.

— Пока... ничего... Тебе бы отдохнуть...

— Успею. Сначала ты поправишься. Есть хочешь? Скоро опять лекарства пить...

Лок вяло кивнул.

— Не хочется... а надо...

Накормив напарника и напоив его лекарствами, Марк, там же в спальне, устроился со своей тарелкой. Глядя, как брат торопливо уплетает завтрак, девушка всплакнула, бросив короткий взгляд на Лока, лежащего с закрытыми глазами.

— Как он? Не лучше?

— Всё так же. Периодически бредит... но он обязательно поправится. Лок сильный.

— Как же он отощал... Бедняжка... Да и ты тоже...

— Я в порядке.

— Иди помойся хотя бы и побрейся. Я за ним пригляжу и позову, если что.

— Только обязательно позови. — Марк выскреб тарелку подчистую, сунул в рот последний кусок хлеба, отдал сестре тарелку и пошёл в свою спальню за свежим бельём. В ванной он долго тёр себя мочалом, раз за разом окатывался водой из шайки, яростно вытирался полотенцем, не давая себе заснуть. Спать хотелось со страшной силой.

Едва он добрился, как услышал, как его зовёт напарник. Марк, кое-как натянув бельё и штаны, на ходу стирая с лица остатки пены полотенцем, ринулся на зов. Арина, плача, пыталась успокоить больного, но Лок продолжал звать друга и яростно отбивался от девушки. Похоже, что болезнь окончательно сорвала все его установки, и мутант в парне проявил себя в полной мере. Марк не раз видел подобное во время работы в полиции.

— Марк, он меня не слушает!

— Ещё бы. Мутант всё-таки... Отойди, пока он тебе что-нибудь не повредил.

— Но ведь я друг...

— Сейчас он этого не понимает. Ему нужен кто-то, кого он хорошо знает, а вы знакомы всего ничего. Не обижайся только.

— Я... я понимаю... — Арина всё-таки обижено прикусила губу. — Но всё-таки...

Едва Марк сел рядом и коснулся растрёпанной макушки, Лок моментально притих, переводя сбитое дыхание. Он вцепился в руку напарника и тихо улыбнулся.

— Марк...

— Всё хорошо, я с тобой. Успокойся.

Арина с завистью наблюдала, как Марк разговаривает с другом, как Лок что-то отвечает... Как же он смотрит на её брата...

— ...давай-ка померим температуру... Опять сорок... Да что же это за проклятие такое?

— Прости... Я... постараюсь... справиться...

— Ты справишься, я знаю. Ты сильный. Так, надо бы компресс поменять...

В комнату заглянул Сэм.

— Ну, как оно?

— Плохо, — всхлипнула Арина, отходя к брату и утыкаясь в его плечо. Сэм обнял сестру. — Он совсем измучился... и никого, кроме Марка, рядом с собой видеть не хочет...

— Мутант, — вздохнул Сэм. — Они такие. Когда Рихард, сын Лероев, болеет, то тоже только маму рядом видеть хочет. Он никому другому так не доверяет. Наверно, Лок такой же.

— Но ведь...

— Он мутант, сестрёнка, и с этим ничего не сделаешь. Здесь у него есть только один по-настоящему близкий человек — наш брат. Так что обижаться бесполезно.

Сэм взглянул на брата, тихо разговаривающего с напарником, и поджал губы. Какой-то Марк не такой...

Кое-как Марк приспособился спать урывками во время периодов затишья, да и то не на своей кровати, а рядом с измученным напарником, чтобы потом не бежать, если что... И всё-таки периодически просыпался от ставшей непривычной тишины. Лок почти всё время то стонал от боли и жара, метался в бреду, что-то говорил, а то и вцеплялся в него, зовя по имени... то стучал зубами во время озноба, то снова звал его... Привыкнув к этому фону, Марк пугался тишины и то и дело склонялся над другом, чтобы убедиться, что он ещё дышит. Бреанец дико боялся однажды проснуться рядом с остывающим телом... Но умирать Лок явно не собирался. И Марк мужественно нёс свой крест, ожидая, когда болезнь пойдёт на спад. Обтирал влажным полотенцем, измерял температуру, которая, как проклятая, крутилась вокруг отметки в сорок градусов с мелочью, подставлял таз во время приступов рвоты, убирая с лица растрёпанные волосы, кормил с ложки и поил лекарствами, укутывал во время озноба, таскал в туалет и обратно, обмывал, один раз даже осторожно побрил... Чуть ли не литрами глушил крепкий кофе, курил, глотал прописанные Маркусом пилюли... и снова по кругу. Болезнь самого его так и не трогала, хвала небу, а то не хватало ещё, чтобы и он свалился. Лок тогда точно сорвался бы и покалечил кого-нибудь из его родственников.

Каждый день забегала Арина, иногда с сестрой или матерью, предлагала подежурить вместо него, чтобы брат смог отдохнуть... Но Марку претила мысль, что тела Лока будут касаться чужие руки, и он раз за разом отвергал помощь. Нет, он сам! Тем более, что больше никому Лок и не позволит до себя дотронуться.

Сидя рядом с другом, Марк вслушивался в его бред и скоро начал понимать, что тот видит. В бреду всплывали картины прошлого, лица, места... Вот только из бессвязного бреда крайне редко удавалось выловить что-то осмысленное. Неудивительно, что ему так страшно.

На второй день Лок начал плакать — горько и беспомощно, как маленький ребёнок, брошенный на произвол судьбы. Он тянул слабые руки к потолку, звал кого-то, что-то лепетал, и Марк понял, что он видит свою приёмную мать. Среди бессвязных слов то и дело проскакивало "мама"... От этого сводило горло и хотелось плакать самому. Марк стискивал зубы, чувствуя невыразимую жалость и понимание. После похорон родителей ему тоже как-то приснилась мама, и он проснулся, чувствуя слёзы на своём лице. Подушка была мокрой...

Лок всё сильнее отличался от того, что Марк и его друзья-коллеги привыкли видеть. Даже за прошедшие с отлёта с Астродора дни Марк ни разу не видел его таким — слабым, испуганным, беспомощным, и эта изнанка притягивала чуть ли не сильнее лицевой стороны — сильной, собранной, уверенной, деловитой, ироничной... Таким Лок казался ещё более родным и близким. Хотелось уберечь, защитить, взять на себя хотя бы половину его боли и страданий, чтобы облегчить ношу... Всё, что было раньше, изменилось, и Марк это знал. Уже никогда жизнь не станет прежней. Парень не понимал, как он раньше жил без напарника, друга, брата... Лок ворвался в его жизнь резко, внезапно, подобно порыву ветра, и остался в ней навсегда. Отпускать его категорически не хотелось. Это было всё равно что оторвать себе руку или ногу... или вырвать сердце.

Дни шли. Марк ухаживал за другом, едва замечая, как за окном сменяются дни и ночи. Он сидел или лежал рядом, говорил с ним обо всём подряд в моменты просветления, слушал его бред во время приступов горячки, приглаживал и осторожно расчёсывал пальцами начавшие путаться длинные смолистые волосы, обнимал и прижимал к себе во время ознобов, стремясь отогреть своим теплом, осторожно целовал в лоб, скулы, когда Лок начинал метаться и дрожать от страха — так бедный мутант быстрее успокаивался. Он уже даже не обращал внимания на то, как на это смотрят навещавший их Маркус, дядя, тётя, троюродные сёстры и братья, которые периодически заходили справиться о здоровье гостя. Это было совершенно неважно.

Выплеснув скопившиеся во время очередного приступа рвотные массы в унитаз и вернувшись к Локу, Марк увидел дядю. Армин Брэзел пришёл буквально десять минут назад вместе со старшей дочерью. Он стоял над постелью больного и о чём-то сосредоточенно думал. Обернулся на шаги.

— Хорошо, что ты освободился... Надо поговорить. — Глава семьи был официально сух.

Арина встревоженно покосилась на отца и тут же отвернулась.

В гостиной Марк опустился на диван и закурил. Усталость, которую он упорно отгонял, нахлынула в полную силу. До смерти хотелось спать, но сейчас было не до того.

— О чём ты хотел поговорить?

— Ты начинаешь меня беспокоить, дорогой племянник.

— Чем?

— Своим отношением к этому мальчишке. Ты ничего мне сказать не хочешь?

— О чём? Я не понимаю.

— Ты странно себя ведёшь. Со стороны можно подумать, что вы не просто друзья. Что между вами происходит что-то... противоестественное. — Армин скривился.

— С чего ты это взял? — Марк, вопреки собственным ожиданиям, даже не обиделся.

— Я вижу, как ты ухаживаешь за ним. И мои сыновья тоже рассказывали. И Арина видела. Ты даже спишь рядом с ним. Почти не отходишь. Обнимаешь. Даже целуешь. Ты будто... влюбился в него. — На морщинистом лице верховного храмового наставника отразилось крайнее отвращение.

— Сходи к психиатру. Я не знаю, кем надо быть, чтобы подумать такое. Может, в маразм начинаешь впадать?

— Марк!.. — возмущённо начал глава клана.

— Да, я, возможно, излишне трепетно с ним обращаюсь, но это только потому, что Локу сейчас это нужно. Чувствовать и знать, что он не один. Что он нужен. Ему нужен мощный стимул, чтобы бороться с болезнью. И я стараюсь дать ему этот стимул. Ты просто застал его не в самое удачное время, дядя. Поверь, обычно он совсем другой. Он старательно скрывает самое наболевшее ото всех, загоняет на самое дно, чтобы не мешало работать. Он же мутант, а ты не хуже меня должен знать, насколько они уязвимы в душевном плане! Сейчас, когда он болен, это всё вылезает наружу. Он просто не может сдерживаться, как раньше. Сил нет. Ты даже не представляешь себе, сколько всего он пережил и как ему одиноко было! Кроме меня у него никого здесь больше нет. Приёмная мать далеко и ещё нескоро отыщется, отца убили, друзья остались на Астродоре... Здесь у него есть только я.

— Допустим. — Армин скептически оглядел племянника, скрестив руки на груди. — Но ты так всё это делаешь, как будто тебе это даже нравится. Твои объятия и поцелуи меньше всего похожи на выполнение долга.

Марк поднял горящие глаза на дядю. Признаваться было бы тяжело... в обычной обстановке, но сейчас парню всё было безразлично.

— Да. Мне это нравится. Мне нравится чувствовать его рядом с собой. Нравится ухаживать за ним. Нравится обнимать его. И целовать тоже. А я должен чувствовать к нему отвращение? Как к таракану? Или помойной крысе? Он мутант, дядя, и всё чувствует гораздо острее, чем мы! Фальшь он просекает на раз! Повторяю, он мне как брат. Брат, понимаешь? Ты всерьёз считаешь, что я способен посягнуть на честь брата?

— Надеюсь, что так оно и есть. В противном случае я буду вынужден отказаться от нашего родства.

Дядя и племянник одновременно подорвались со своих мест и уставились друг на друга.

— Можешь отказываться прямо сейчас, если хочешь, — отчеканил Марк. — Это ничего не изменит.

— И ты променяешь свою семью, свою кровь, на чужака?

— Он мне уже не чужой. Давно не чужой. Я люблю его так же сильно, как и свою семью.

— Лю... бишь?.. — Смуглое лицо Брэзела-старшего застыло.

— Да. Люблю.

Армин Брэзел надолго умолк, хмурясь.

— Это было очень сильно сказано. Ты это понимаешь?

— Понимаю. Но мы уже давно связаны, и я это не просто чувствую. Я это знаю. И я его не оставлю. Я обещал. Я поклялся. И не только ему, но и старшине их общины, который умер на наших глазах.

Армин вперился в племянника долгим тяжёлым взглядом. Смотрел долго, после чего заговорил снова:

— Хорошо. Поступай, как знаешь. В конце концов, ты уже взрослый. Но если я узнаю, что ты согрешил с этим чужаком, — ты нам больше не родственник. Будешь изгнан.

Марк ничего не ответил. Он просто смял окурок в пепельнице и вернулся в спальню друга.

Арина виновато подняла глаза на брата.

— Прости... Папа был очень суров... Я понимаю, правда... Он же такой милый... даже когда болеет...

— Ты тоже думаешь, что я влюбился? — Марк устало оперся на спинку кровати и опустил голову.

— Я... я не знаю... Но даже если и так... мне всё равно... Ты всё равно мой брат... и Лок такой славный...

— Иди домой. Я сам справлюсь.

— Но ты же так устал...

— Отдохну, когда Лок выздоровеет. Он у нас самостоятельный до судорог...

— Я ещё загляну... если смогу. — Девушка встала с края постели.

— Спасибо, сестрёнка. — Марк благодарно обнял её. — Надеюсь, что тебе достанется хороший муж, который будет ценить тебя по достоинству.

Арина, смахнув слезинку, попрощалась, торопливо оделась-обулась и ушла с отцом.

Разговор с дядей оставил в душе парня тяжёлый осадок. Он не жалел ни об одном сказанном слове, но слова Армина о возможном изгнании... В этот момент Марк понял, что всё равно останется для него чужаком, полукровкой, которому позволили войти в семью. Да, по крови он Брэзел, но тот факт, что его мать с другой планеты и он сам вырос вдали от Огненных Ключей, всегда будет стоять между ним и его роднёй. В свой прошлый приезд Марк этого почти не замечал, поскольку был потрясён встречей и взволнован предстоящими испытаниями. И дед был рядом постоянно... только... Марк вспомнил, как как-то ночью проснулся, спустился вниз попить и услышал обрывок разговора деда с дядей и его отцом, ныне покойным...

— ...Марк — отличный парень. Из него вырастет настоящий Брэзел.

— А я рад, что из Марка не вырастет бездушный камень. Пусть таким и остаётся. Воин должен уметь ценить не только абстрактные понятия, но и чувства. Чувствовать самому. Только тогда он сможет стать настоящим человеком...