— Я есть любить убивать их всех. Я их всех нахрен ..... — шепчу я, наворачивая маты один круче другого. Будто эта нецензурщина может выплеснуть мою боль. Наивная... но мне и вправду становиться легче.

Игрок пытается меня обнять. А вот это уже лишнее. Последний раз вздыхаю и выпрямляюсь.

Встаю и ухожу за деревья. Недалеко. Просто мне надо сейчас побыть одной. Прийти в себя и после боя и после всего сказаного немцем. Подумать.

— Ничего себе баба! — приглушенное удивление, будто толчок в спину.

Ладно, с этим мы разберемся позже...

Степан

— 'Сосна-1' здесь 'Роща', вперёд, дави гадов. В застройку без пехоты не лезть!

— Принято.

Медленно набирая скорость, танки движутся к перепаханным позициям на окраине небольшого городка. Сам городок затянут дымом и пылью — по нему только что отработали штурмовики и артиллерия. Изредка то один, то другой выплёвывает снаряд туда, где ему показалось подозрительное шевеление, но это перестраховка, не больше. Немцы держали победу за хвост, но выпустили, улетела и теперь советская пехота дочистит то, что осталось в живых после работы лётчиков и артиллеристов.

Мы почти успели! Почти потому, что наш авангард вошел в городок одновременно с авангардом шестой танковой дивизии. Завязался встречный бой на улицах, в котором новые немецкие танки со 'старыми', частично ещё до войны подготовленными экипажами, одержали победу — наш передовой отряд отступил, не сумев даже зацепиться за окраину. А потом в игру вступили основные силы — этакая Мини-Прохоровка. Немецкая пехота закрепилась в застройке (вернее попыталась это сделать), а танки ударили во фланг наступавшим бригадам. У них могло получиться, если бы они в свою очередь, не подставились под удар Т-42...

...— Сергеев, твои дрова куда лезут!?

— Виноват. 'Тройка', заснул что ли?

...Ничего не скажу, было страшно, хоть и наблюдали со стороны. А может быть именно поэтому — в горячке боя многого не замечаешь. Когда медленно, как в кошмаре, кувыркаясь летит башня, когда горящие люди катаются по земле, стараясь сбить пламя, когда... Впрочем, рассказывать всё равно бессмысленно.

...— Чисто.

— Добро. Идём дальше.

...Танкистов мы уполовинили и они отошли. А потом, охватив городок с трёх сторон, начали штурм, при поддержке артиллерии и 'сухих'. Почти по мемуарам с хронородины 'сотни трассирующих снарядов летели вверх и вниз ежеминутно. Противотанковые пушки били по танкам третьего батальона, катившимся вниз с холмов. Но с каждой секундой снизу прилетало всё меньше и меньше снарядов. Дым и пламя скрыли конец храброго гарнизона, и лишь отдельные выстрелы противотанковых орудий встретили входящие войска'.

Не всё так драматично — немцы отошли, оставив заслон, но сейчас это уже не важно. Сейчас важно правильно разместить технику, людей и орудия. Занимаем круговую оборону — сейчас в нас полетят тапки, утюги, сковородки и прочие тяжёлые предметы — 'шверпункт' захвачен.

NikTo

Выход на железку намечался как всегда сложный. Хотя и была громко именуемая "железка" всего лишь узкоколейкой. Но в этих болотистых лесах даже такая транспортная артерия представляла интерес для партизанского отряда, который регулярно проводил на ней диверсии. К сожалению, вреда от них было больше для самих партизан, чем для немцев. Виной тому и слабая подготовка бойцов, бывших деревенских парубков или прошлогодних окруженцев, сумевших отсидеться в лесах или у добросердечных селян. И дурь командира, "партизанского помещика", как называл его про себя Алик Нефедов, ведший группу на очередной подрыв и прикидывавший, как бы избежать больших потерь в предстоящем бою.

Алик не был в немецком плену, не был он и местным жителем. Провоевав добровольцем пулеметчиком полгода, был ранен, а после госпиталя попал в ШМАС — школу младших авиационных специалистов. Где учтя его увлечение радиоделом и пулеметный опыт, обучали специальности стрелка-радиста. Две недели назад его эскадрилья ночных дальних бомбардировщиков выполняла очередное задание. Ил-4, в котором Алик был стрелком радистом, подбили над целью, вышел из строя один мотор, но командир упрямо тянул на восток, понемногу теряя высоту. А когда стало ясно, что упадут они явно до передка — приказал экипажу покинуть самолет. Алику повезло, он упал в болото, а не к немцам, и проблукав в этих гиблых местах три дня, был встречен партизанским дозором. После поверхностной проверки, проведенной лично командиром отряда, полноватым мужиком с явно не армейскими замашками и вечно "слегка выпившим", был отправлен в этот рейд. Его удивило назначение старшим, но ребята жившие с ним одной землянке, просветили, что все это от потерь, понесенных группой в предыдущем выходе.

"Сам "командир" не ходит, а только отправляет. Ну а кому повезет вернуться живым, те или раненные или уходят." — так говорил бывший военнопленный Яков Глыба, шедший сейчас следом за Аликом. "Куда уходят? как?" Не понял его Алик. "Куда подальше от этого...", сплюнул Яков — "лишь бы немцев с толком бить, а не здесь дурью маятся. А мне идти не с руки."

"Потому что зазноба у меня на кухне есть. Лиза, еврейка она. С ней мы здесь далеко не уйдем". Добавил Яков, предвосхищая невысказанный вопрос Алика.

Сейчас он вместе с ним лежал на пригорке и так же внимательно смотрел на немцев, расположившихся на привал.

— Старшина, егеря это. По нашу душу явно. Хана отряду. Что делать то будем?

В группе старшины Нефедова было 16 человек, считая вместе с ним. Пулемет, немецкий МГ, который бывший пулеметчик и бывший стрелок радист взял себе, поглядев, как мучится с ним здоровый, но нескладный Мыкола Торбач, два автомата и винтовки. Шансы при внезапном нападении вроде как были неплохие, а позади был отряд, неожидавший неприятностей. Помолчав, Алик тихо сказал:

— Передай по цепи. Разобрать цели, стрелять после моей очереди, через две минуты начнем.

Вот только подготовки ранее невидавший егерей летун не учел. Первой очередью ему удалось срезать двоих, явно расчет пулемета. Это был практически единственный его успех. Впрочем то, что своим огнем не подпускал немцев к пулемету этого несчастливого расчета, дало его ребятам пожить еще несколько минут. Но старшина понимал, что это только отсрочка. Ловкие егеря экономно, но метко отвечали на суматошный огонь начинавших паниковать партизан. Потихоньку они растянутой цепью, перебежками, прикрывая друг друга, подобрались на гранатный бросок, но почему то не пускали в ход карманную артиллерию.

— Живыми взять хотят. — Сказал, Яков, лежащий рядом с Аликом, загоняя в винтовку обойму. — Последняя. Вот только хрен у них чего получится. Я снова в плен не пойду.

Он воткнул рядом с собой финку.

И на мгновенье обернувшийся старшина увидел как за спиной Якова выросла фигура здорового немца, в мокрой форме. Он выстрелил в Якова, перевел ствол на менее опасного сейчас пулеметчика. В этот момент их обоих отвлекла внезапно вспыхнувшая в тылу редкой немецкой цепи перестрелка. И Алик взметнулся с земли, вцепляясь в воткнутый рядом нож, отбивая в сторону ствол немецкого карабина, и понимая, что этот здоровяк его сейчас заломает.

... Когда Самурай , внимательно глядя вокруг себя, подошел к партизанскому пулемету, он увидел тихо стонущего парня в пробитой на спине пулей телогрейке и лежащего здоровенного немца в мокром камуфляже . Егерь был явно мертв, слишком много крови вокруг неподвижного тела, но из под него издавались какие то невнятные звуки. Перевернув его, Самурай удивленно присвистнул. Партизан в летном подшлемнике, перегрыз немцу горло, когда ему егерь сжал руку, держащую нож. И не смог выбраться из под этой туши.

— Чего это делаешь? Как ты его? — Спросил его ошарашенный Самурай.

— Давно здесь лежу. Зубами — невпопад ответил ему Алик, отплевываясь от крови и вдруг согнулся в приступе рвоты, еще раз глянув на немца

Степан

'Три брата с фашистом

Дерутся жестоко'

Ну и дальше, про пехотинца, летчика и танкиста. Хорошая песенка, нифига не жизненная, но хорошая. Настроение поднимает...

...Когда бой за городок закончился, на разбитых улицах появились люди. Обычные люди из тех, кого зовут 'мирным населением'. И которое мы, вообще-то защищаем, ага. Защитили, как же — немцы проскочили быстро и почти без боя, а потом мы пришли, освободители. Городок-то больше пострадал от наших снарядов и бомб, чем от немцев. Да, всё я понимаю, что надо. Что иначе погибнут гораздо больше, тоже понимаю. Но, как и многие из нас, стараюсь в глаза лишний раз не смотреть... Вывезти, говорите? Куда, итак проводка каждой колонны только по ночам, целая операция.

'Враги навалились

И справа, и слева'

Угу, а ещё спереди, сзади, сверху и хрен знает, откуда ещё — твёрдого фронта в тылу ударной группировки быть не может, бои идут на значительном пространстве вокруг города и на его окраинах. Наша группа, как ёж посередь... гм, дороги. Хороший такой, большой и очень кусачий ёж. И немцы всеми силами стремятся разорвать его, или, на худой конец выбить, вытолкать, сбить с дорог, открывая их снабженцам. Хрена вам, повисите-ка на одном воздушном мосте, который истребители рвут всеми силами. И немцы понимают всю шаткость положения и потому

'Фашистские гады

Кладут все усилья

Всё жарче и жарче

Становится бой'

Грохот выстрелов, методичное перестукивание 'максимок', рычание 'Вязов', полосующих атакующую пехоту смешалось в памяти в кашу, изрядно сдобренную выматывающей болью в располосованной руке. Немцы лезут упорно и грамотно, забрасывая нас снарядами. Летчики давят гаубицы, но получается пока не особо — за первые двое суток операции потери уже превысили двадцать процентов от первоначального состава группы, а будет ещё больше — немцы тормознулись, но положение будут выправлять всеми силами.

Ника

Я никогда не умела общаться со снобами и идиотами. К сожалению, данный экземпляр совмещал сразу два типа в одном флаконе. Командир партизанского отряда, куда привели нас спасенные на болотах партизаны являл собой ярчайший образец мужского самца. В худшем смысле. Мне он чем-то напомнил неандертальца. Давно уже никто не обращался со мной как с бабой — этот позволил себе не зная нас, начать с первого же момента встречи командовать. Вроде как мы ему мальчики на побегушках. Сразу 'разделил' нам обязанности — мне на кухню, Игроку и СБ — минирование железной дороги, а всех остальных записал как рядовых бойцов. Если честно, я офонарела.

Потери в его отряде составляли 70 % с каждого задания. Конечно, если он умудрился послать мальчишек-новичков минировать мост не дав им даже времени познакомиться со взрывчаткой. Самое умное, что он смог сказать: 'Вы комсомольцы, а значит ваш долг бить врага! Вы обязаны подорвать этот мост!' Класс! Самурай сдуру еще поинтересовался, а если в отряде не комсомольцы? На что получил исчерпывающий ответ: 'Советские люди все комсомольцы и коммунисты!' Комсомольцы — это еще ладно, но не круглые же придурки!

Помолчав пару минут и выбрав из двух зол — прирезать его сейчас или пусть помучается разбираясь с СБ, я выбрала третий — отоспаться и завтра же уйти, послав ко всем чертям его с его Коммунистическим партизанским отрядом.

Позже, когда мы впервые за последние десять дней нажрались от пуза и вытянув ноги грелись у костра, меня отозвал СБ. Во время общего сбора и знакомства мы не стали сразу представляться. Просто группа разведчиков. Кому надо бы сказали на ушко тихонько, но этот "кому надо" оказался редчайшим типом тупого служаки и поговорить с ним не получилось.

— Что ты думаешь об этом всем?

— Даже не знаю. Не хотелось опускать его при его людях. То, что он их собрал и базу держит уже давно — это конечно ему огромный плюс. Хозяин местных болот! Мать его! Но ты посмотри — люди в основном разведчики, местные. У него неплохая агентурная сеть. А акций почти не проводит. Знаешь почему? Потому, что негде! Немцы здесь не держат ни серьезных подразделений, ни складов, а единственная узкоколейка, которую он время от времени рвет, не играет для немцев никакой роли. Да и чинят они ее только для вида. Хоть у него и потери одни из самых крупных во всех партизанских отрядах, но ведь это происходит не так часто! А ты же слышал, как он говорит?! Соловей, блин! Заслушаешься! Как он им лапшу вешает, что они одни из самых крутых? А ведь верят! Не с кем им себя сравнить! Далеко от своих болот они не отходят, с другими партизанами почти не общаются — вот и пригрелись под крылышком этого муда-ка. "Чем дальше в лес, тем толще партизаны" — как про него сказано.

— И что мы с этим "толстяком" делать будем?

— Я же сказала — не знаю. Теперь твоя очередь что-то выдумать. Если честно — я хочу отдохнуть. Хоть картушку чистить, хоть котлы мыть, но у меня нет сил бегать опять по лесам. Да и мальчишкам, и тебе тоже поспать бы. Самурай хоть и хохориться, а ведь ранен же. Батя, опять же...

— Давай я ему скажу, что мы Группа Ставки. Добьюсь содействия.

— Знаешь, что он сделает? Во-первых — не поверит. Не может, по его логике, в состав такой группы входить женщина. Во-вторых — потребует потверждения, а пока будет связываться с командованием позапирает нас к такой-то матери в землянке. Мне за него перед теми пацанами, что нас через болото почти на себе вытащили, стыдно будет... Ну придумай что-нибудь... ты же умница, СБ.

— Ой, товарищ Летт... Ника Алексеевна... ставите вы задачки! — хмыкнул мой собеседник. — И не откройся и в то же время добейся содействия. Что же вас тревожит? Подозреваете его?

— Нет. Но знаешь, не могу пока понять, что же происходит.

— Обиделись на него?

— Может и обиделась, но уж точно за это убивать не буду. За ним всё-таки люди идут. А ты выясни всё-таки, поговори с людьми...

— Товарищ Летт! — на этот раз уже улыбки не было, — давайте вы не будете учить меня выполнять мою работу!

Вот всё-таки ежик! Распустил колючки!

— Не буду... товарищ Служба Безопасности! Извини...

— Да нет, ничего... просто вы правы. С этим надо поработать. Я займусь, не волнуйтесь...

— Спасибо. И спокойной ночи. Давай уже баиньки. Завтра будет день и будет пища.

Степан

— Товарищи офицеры, Командование поздравляет нас с выполнением боевой задачи. Кроме того, получен приказ на отход за линию наших войск.

Мелькнувшая тень облегчения на лица присутствующих сменяется на обычное озабоченное выражение — отдать приказ гораздо проще, чем его выполнить. Сколько сил за эти дни мы потратили, что бы оставаться здесь. Оставаться, несмотря на методическое выбивание нас немцами, несмотря на постоянные бомбёжки, от которых не спасают ни истребители, ни зенитки, оставаться, не смотря ни на что.

И вот теперь — приказ отходить. Нетривиальная задачка, особенно если учесть, что нас окружают замечательные люди. Немецкие танкисты и мотопехота, вместе с пехотой обычной, а также авиацией и артиллерией заметят наше движение достаточно быстро. И, разумеется, приложат все силы, что бы мы остались здесь. Навечно. Не очень весёлая перспектива, не находите?

На совещании было принято решение прорываться ночью. Однако в течение дня немцы продолжали давить по всему фронту, поэтому выдернуть части из боевого соприкосновения с противником удалось только с наступлением темноты. Это закономерно привело к задержке начала движения потрёпанной в боях механизированной группы. Построение избрали аналогичное тому, которое использовалось при прорыве летом.