-Нет, смотри-ка, ещё здесь — в тоннели мужичок-то наш, — оскаблился Кирилл, выводя на дисплей картинку с "охотника". — Не успел смыться. Взрыв всю прыть из него разом вышиб. Ишь, как его качает бедолагу. Ну, сейчас-то мы тебя и возьмём тёпленьким, дорогуша.
Контуженный звуковой волной дикарь, уже не карабкался по кучам из железных ящиков и другого мусора, с обезьяньим проворством, а пьяной походкой, то и дело, падая на колени, волочил ноги, не разбирая дороги. Только бы идти. В этот момент он напоминал сломанную игрушку, в которой ещё остался завод, но цель и смысл движений уже потерян.
-Надо спешить, пока он не очухался, — предупредил Званцев и пошёл неуверенно вперёд, используя ящики как опору.
Но, несмотря на все старания разведчиков, незнакомец опередить-таки спасательный отряд, и первым вышел на простор. Быстро осмотрелся и припустил со всех ног к трубчатому лесу.
-Чтоб тебя! Убежал, — поражаясь способностям дикаря, выдохнул сержант, поравнявшись с выходом из тоннеля.
-Где? Где? Где, он, — следом за командиром показываясь из тоннеля, затараторил Колин, выискивая добычу с азартом гончей собаки, почуявшей дичь.
Вскоре подоспели и остальные — Дилон, десантники, Ровен и Квотермейер замыкающие.
-Ну и скорость у этого парня, — проскрипел Квотермейер, отдуваясь, будто только что пробежал не один километр. — Из-под самого носа смылся. Где вот его теперь искать?
А ведь не так-то просто отыскать человека только по отрывку изображения транслируемому "охотником", радара-то больше нет.
-Я вижу его. Вон он! Смотрите! — неожиданно для всех воскликнул Колин, отыскав-таки, наконец, добычу. — В лес уходит, зараза. Ну уж дудки, от меня не уйдёшь! — В следующий миг костюм разведчика покрылся светящейся паутиной синего света, переходя в режим "преследования", и Колина будто ветром сдуло по направлению к мелькающей фигуре средь трубчатых стволов. — Попался! — Разведчик заключил в железные объятия незнакомца, отклоняя его чуть назад на себя и подгибая ему колени, чтоб тот не смог перебросить разведчика через плечо, и заголосил, — Люди! Скорей сюда. Я его долго так не удержу!
Мужик вырывался из стального захвата, проявляя чудеса изворотливости. Он метался и вертелся юлой, постоянно что-то мычал, завывая по-звериному. Понять его было невозможно, одни гласные и согласные летели из его нечистого рта, не слагаясь на выходе в определённые и понятные слова. Но то, что он испытывал безумное чувство страха, понятно было и без слов. От него, не то что веяло, от него пахло, просто разило страхом, как от настоящего животного угодившего в лапы кровожадному хищнику.
-Да угомонись же ты, идиот! — прикрикнул на него Колин, сжимая объятия, чтобы мужик в обносках, наконец, перестал вертеться. Но в следующий момент понял, что эта мера только усугубила их и так недружеские отношения. — Будь пай мальчиком, не вертись, — тогда заговорил разведчик доверительным шёпотом. — Я понимаю, тебе страшно, но бояться нас не надо. Всё закончилось. Всё позади. Не знаю, что здесь с тобой произошло парень и как ты тут жил все эти пятнадцать лет, но знай одно — всё уже позади и сейчас ты в безопасности. — Но увы, доверительная беседа тоже не помогла, и Колин скрывая своё нетерпение, выпустил весь свой пар, по внутренний связи. — Твою мать! Да где вы там! — раскричался он. — Сколько же можно ждать?!
-Всё-всё, не кричи, я уже тут. — Квотермейер, маленький, но ушлый мужичок, появился сбоку, как чёртик из табакерки, и сходу вкатил в аборигена двойную дозу успокоительного, прилепив ему на шею два всасывающихся пластыря. — Вот так, — пробормотал он, как добрый доктор "Айболит", следя за тем, как пропадают пластыри. — Ну, вот и всё. Через минуту можешь ослабить хватку. Скоро наш заморыш станет довольным и счастливым человеком, каких ещё поискать. Только не отпускай, а то он упадёт. Ещё вывихнет себе чего или не дай бог сломает. Тащи его потом через весь лес на собственном горбу.
Обросший дикарь ещё какое-то время подёргался, в надежде вырваться из стальных объятий, а потом взгляд у него сделался бессмысленным, тело его обмякло, и он безвольно обвис на плечо Колина, пуская слюни.
-Всё командир, объект готов к транспортировке, — доложил Квотеремйер, удостоверившись, что лекарство подействовало должным образом, и дикарь, он же, по всей видимости, и колонист, не сдох от передозировки.
-Отлично. — Званцев бросил мимолётный взгляд на трубчатый лес, на сгущающиеся сумерки, что призраками уже бродили меж чёрных и гладких стволов, поёжился и поспешно связался с пилотом грейдера. Пора было отсюда выбираться подобру-поздорову — Сэм, мы готовы. Выдвигаемся к тебе. Подбирай нас.
-Понял. Уже вылетаю. Выходите на открытое место.
-Жди. Конец связи. Так господа, время не на нашей стороне, — следом обратился Званцев к отряду с новыми вводными. — Впереди нас пятьсот метров непролазного леса. Нам нужно преодолеть его за минимально короткий срок. Ещё неизвестно, что тут вылезает по ночам на поверхность. И я не горю желанием это узнать. Поэтому двигаемся в темпе. Я и Квотермейер — ведущие. Дилон, Ровен и Колин с объектом — в центре. Десант — замыкающие. — Напоследок Кирилл осмотрел свой маленький отряд, проверяя построение — выгодное ли оно, — и отрывисто скомандовал. — Пошли парни.
Но перед тем как окончательно углубиться в лес, бойцам пришлось сначала свернуть к реке, чтобы обойти водозаборные шлюзы и насыпные валы неизвестной породы, отгораживающие площадку гидрогенераторной станции от наступающего со всех сторон трубчатого леса.
-Теперь понятно, почему мы не заметили реку с воздуха. — Подходя к пологому берегу, задрал Дилон голову к верху. — Вы только посмотрите, как здесь странно растут эти деревья. Да, они раскинулись тут целым шатром над всей рекой. Ничего себе. Сквозь них вообще ничего не видно. Вы только гляньте.
И действительно, трубчатые деревья рядом с рекой настолько плотно соседствовали друг с другом, что казалось, они всю свою жизнь рвались именно сюда. Не сказать, конечно, чтоб они росли, прям впритык друг к другу, но довольно часто. И если на берегу ещё можно было протиснуться между ними, так как более сильные деревья подавляли более слабых, то наверху, там, где были верхушки деревьев, раскинулся действительно самый настоящий шатёр-козырёк необъятных размеров. Но с чего ему тут было образовываться?
Точно неизвестно. То ли деревья сами дугой склонились над водой, а может под собственным весом и под весом соседей, что лезли прямо по макушкам. Но факт оставался фактом. Трубчатые деревья только в этом месте извивались, переплетались, вплетались в вязь уже сплетённых конструкций, и походили скорее на змей, что скручиваются в клубок во время брачного сезона, чем на гротескные чёрные трубчатые стволы.
И хоть река была и немалых размеров, деревья каким-то чудом умудрялись покрывать её всю, от берега до берега непроглядным шатром. А что самое удивительно, так это то, что трубчатые деревья — гладкие по жизни, как столбы, здесь переставали ими быть. Их верхушки разделялись и разрастались на множество длинных и разных по величине отростков, прям как кроны у обычных деревьев, когда они стоят без листвы. Именно эти отростки и сливались в неумолимо безумном хороводе, постепенно срастаясь друг с другом, образуя плетёный шатёр.
Но ещё удивительней была река.
-Да что там деревья, — отмахнулся Квотермейер. — Ты лучше глянь, какая в этой реке вода, — прошептал он, не в силах оторвать взгляда от густой, как кисель поверхности реки.
Река текла медленно, как бы с ленцой — тёмная, густая, зловещая. И вместо того чтобы волноваться обычными волнами, когда одна гонит другую, её волны медленно наползали друг на друга, отчего поверхность реки действительно напоминала кисель, а может даже и масло, что наверно ближе.
Цветом же она была не совсем чёрного. Этот цвет преобладал, но он не был главенствующим. Поверхность реки скорее была радужная, как маслянистая плёнка бензина, пролитого в воду.
Чёрная как смоль в одном месте она вдруг расцвечивалась во все цвета радуги в другом, когда сверху падал свет, затем шли снова чёрные смолянистые пятна и вновь островки радужного цвета.
И ещё эта странная река текла практически в кромешной тишине, ни журчания, ни шорохов, ни капель не нарушали её покоя. Только изредка она оглашалась резкими приглушёнными хлопками — это поднимался газ со дна, надувая пузыри. Эти пузыри, как невесомые странники, какое-то время плыли по течение, изредка сталкиваясь с себе подобными, чтобы слиться в одно целое, медленно перетекая друг в друга, а потом неожиданной взрывались, разбрасывая вокруг себя маслянистые брызги невесть чего, но уж точно не воды.
Квотермейер исхитрился зачерпнуть горсть воды и задумчиво пробормотал:
-Каждый раз вижу что-нибудь новое и каждый раз не перестаю удивляться. Анализатор утверждает, что это обычная вода с необычными примесями неизвестного органического вещества. — Он наклонил ладонь и маслянистая вода, вытянувшись широкой струйкой, неспешно стекла, оставив после себя мерзостную, слизкую плёнку. — Но раз так, то почему колонисты установили здесь гидрогенератор? Здесь же нет течения. — И вроде бы он задал вопрос, да ответить-то некому было. Не тому же дикарю вносить свои объяснения. И Квотермейеру пришлось пораскинуть самому мозгами. — А, кажется, понимаю, — пробурчал он снова в голос. — Раз здесь обычная вода, то, скорее всего у этой реки два слоя. Невероятно! Один имеет более плотную основу. Он легче воды и выглядит, как масло. А второй — обычная вода. И именно там, на глубине находится сильное течение. А то, что мы видим — это всего лишь покрывало, масляное покрывало. Да, неисповедимы пути твои господи, и невероятны чудеса твои, коим никогда не найдётся конца.
-Не разрывать строя! — прикрикнул Званцев, призывая Квотермейра к порядку. — У нас нет времени на здешние чудеса.
С каждой секундой лес становился всё мрачнее и темнее. Живые растения: листочки, сучочки, цветочки, снялись со своих насиженных мест, и сейчас живыми ручьями, напоминая солдат на плацу, вливались во чрево деревьев, оставляя после себя гладкие, чёрные и безжизненные стволы, смахивающие на огромные кости; производя при этом нестерпимый шуршащий звук, как будто бы стадо мышей неслось сквозь опавшую, сухую листву.
Температура стремительно понижалась, и вскоре от реки потянулся туман, настолько плотный и тяжелый, что он даже не поднимался с поверхности земли, а молочной плёнкой наползал на берег и беззвучно устремлялся в лес. И как бы люди не торопились, он легко их нагнал, так же, как ветер догоняет падающий лист, и погрузил в своё туманно-белесое лоно, утопив их в себе.
-Пошевеливайтесь, — понукал Званцев отряд, скрывая своё собственное беспокойство. Разводя руками плотную, белую пелену или просто врезаясь в неё всем телом, он будто бы предчувствовал надвигающуюся опасность. Угрозу, что таил в себе лес.
Если бы в этот момент разведчики находились на открытом пространстве, то перед их глазами предстало бы грандиозное явление, как огромный диск газового гиганта величественно и не спеша, поднимался из земли вдоль всего горизонта, медленно приближаясь к яркому солнцу. Подобно неукротимому гиганту, он пядь за пядью накрывал своим телом фиолетово-голубое небо, окрашивая его в багровые тона. И вроде бы его подъём был неспешен и не заметен глазу, как движение минутной стрелки на часах, но был он неумолим, как течение самого времени.
И где тело его соприкасалось с землёй, постепенно рождалась не менее величественная тень, чёрная как сама ночь. Вот она набухает, раздаётся по бокам, клокочет от нетерпения, и вот уже стремительно несётся по воздуху, со скоростью поезда, задевая верхушки деревьев бесконечного трубчатого леса, сея вокруг себя тьму.
Проходят считанные минуты и газовый, чёрно-красный гигант уже наползает на яркий диск солнца, пытаясь его поглотить без остатка. Светило ещё какое-то время выглядывает из-за его спины, будто пытается сбежать, не утонут во мраке, светит в спину ему, образуя яркое гало вдоль очертаний гиганта, но всё бесполезно. От судьбы не уйдёшь.
И мир погружается во тьму...
Для спасательного отряда блуждающего в лесу ночь не наступила, она обрушилась на них, стремительно пронёсшись мимо, отбирая последние остатки света. Только что туман был белым и вдруг стал чёрно-серым, превратившись во мглу.
-Замечательно! — в сердцах ругнулся Званцев, сетуя на природу. Им бы пять минут, может десять от силы, и они были бы уже на свободе. А теперь шастай здесь в потёмках. Даже электроника шлема не помогает, туман мешал.
Разведчики практически на ощупь пробирались через лес, особо буйно произраставший именно на месте их передвижения. От одного трубчатого ствола они подходили к другому, затем тыкались носом в следующий ствол, потом перелезали через холмистые наплывы перегородки, скатывались вниз и снова брели к следующему препятствию, что щедрой рукой господа были здесь насыпаны, как горох.
Подходя к очередному холму наплыву отходящему от трубчатого ствола, у Званцева в ушах прорезался голос длинного Сэма:
-Парни, как у вас дела? Вы скоро выберетесь?
-Не волнуйся Сэм, уже подходим. — Им оставалось пройти ещё чуть больше ста метров. — Скоро будем, — повторил Кирилл и следом уже хотел, было, поинтересоваться, как там у них самих дела, как эти невысказанные слова застряли у него в глотке.
Его обдало самым настоящим морозом, от которого кровь застыла в жилах. Он будто бы приливной волной обрушился на него с той стороны, где их ждал Сэм. Кожа пошла мурашками. Позвоночник покрылся льдом. Внизу живота заныло, а перед глазами всё поплыло.
Это было как разряд молний, как раскат грома, застающие тебя в самый неожиданный момент, заставляя непроизвольно вздрогнуть и окаменеть.
Волна прошла мимо, и Званцев с каким-то несвойственным ему садистским удовлетворением, узнал, что все, что сейчас произошло не плод его собственных бредовых фантазий, когда услышал хриплый и испуганный шёпот Дилона:
-Бог ты мой, что это было, парни? Я чуть в штаны не наложил.
Столь злорадное чувство в нем всколыхнулось неспроста, так он попытался заглушить свой собственный страх, а может даже неконтролируемый ужас, что было, обуял его душу.
"Соберись, — приказал себе Кирилл. — Нам нужно выбраться. Поскорей выбраться отсюда и все дела. Соберись тряпка! И начинай успокаивать людей".
Но удивлённый оклик Колина спутал ему все карты.
-Эй, ты чего? — поддерживая дикаря-колониста, откровенно удивился тот, когда человек в обносках, невероятными усилиями, а может и чудом, обошёл блокаду лекарства, и стал, остервенело вырываться. — Что случилось-то? — ничего не понимал Колин. — Да что с тобой? — стал он раздражаться. И чтобы хоть как-то утихомирить дикаря, снова заключить его в железные объятия.
Званцев резко обернулся на голос, и встретился глазами с обросшим дикарём.
У того во взгляде не осталось ни следа сонливости. Его глаза были ясными, всё понимающие, и в то же время полны безумного ужаса. Всепоглощающего ужаса, что гасит любое проявление разума. Его лицо перекосилось, превратившись в гримасу. Он ещё какое-то время пробовал вырываться, а потом, обмочив штаны, закричал. Такого отчаянного нечеловеческого крика Званцев не слышал ещё никогда в своей жизни.
