Рыцарь в алмазных доспехах. Принцесса и рыцарь

— Это еще почему? Или ты думаешь...

— Ты — хороший, — констатировал я. — Добрый. Я дал согласие на тебя только потому, что ты такой.

Он закашлялся. Да уж, интересный у нас разговор получается! Где тут мёд, где дёготь — пойди разбери!

— Значит, как убивать, так хорошего? Доброго?

— Подонок бы на твоем месте 'завалил' Мию раньше, — скривился я, мысленно представляя эту картину. — И мы бы не успели. А у тебя шанс был. Именно потому, что ты хороший. И именно поэтому ты не станешь заявлять на бедную больную сиротку, которой не повезло в жизни. Это ведь не просто так, — кивнул я на дующую вторую кружку чая со сладостями обнаженную напарницу. — Это насилие. Которое принес в мир такой же мужчина, как и мы с тобой. Такой же, только ПЛОХОЙ, — выделил я это слово. — И наша задача исправить эту ошибку. У меня — со своей стороны, у тебя — со своей.

Парень думал долго, но что ответить так и не нашелся. Правильно, жалость к жертве насилия... Что лучше может подействовать на хорошего парня на Венере?

— Да и думаю, не получится у тебя ничего, — взяла слово Роза. — Даже если заявишь. Мы — королевские телохранители, королева вытащит нас и не из такой передряги. Мы же тебе искренне БЛАГОДАРНЫ. — Перед парнем на стол опустилась пластина в триста золотых империалов. — ОЧЕНЬ благодарны. — И еще две по сто.

Тот глубоко вздохнул, несколько раз перевел взгляд с золота на Розу, потом на Мию, после на меня.

— Выбор за тобой, — завершил я этот непростой разговор. — Ты, действительно, помог. Мы знаем, над чем работать, и, даю слово, следующему кандидату не будет угрожать опасность.

Ты же, действительно, ничего не изменишь. Сам видел, какие штучки у девочек в руках. Так что советую просто держать язык за зубами. — Пауза, и проникновенно:

— Я тоже добрый, парень! — Хлопок по плечу. — Поверь, я меньше всего заинтересован, чтобы кто-то пострадал! И не допущу больше подобного!

Поверил, нет... Не важно. Важно то, что он встал, забрал золото, и, сказав что-то вежливое, удалился. Больше наши пути не пересекались.

— Ну и? произнесла Роза, оглядывая нас с сестрой. — Кто что скажет?

— А что тут говорить? Вот, у нас есть штатный психолог, ему и слово! Что 'увидел', над чем 'работать'? И как 'мы это преодолеем'? — Мия оставила кружку, пустую тарелку от пирожных и откинулась на спинку кресла, сложив руки на груди. Отличной, восхитительной груди! Я говорил, что она не посчитала нужным одеться?

— Марш в душ! Быстро! — скомандовал я. Подействовало — Сестренки в своё время первые увидели во мне лидера и не задавали вопросов. Однако, лидерство постоянно требуется подтверждать, и с этим сегодня наметились проблемы.

— Хуан, действительно, сколько можно ходить вокруг да около? — произнесла Розита, когда послышался шорох закрывающейся душевой кабины. — То, что мы напарники не отменяет того, что ты мужчина. И если думаешь, что нам будет неприятно с тобой спать...

Я поднял руку в отрицающем жесте.

— Ты не понимаешь, дело не в этом. — Вздох, пауза, концентрация мыслей. — Дело вообще не в том, кто мы друг для друга. — Снова пауза, тяжелый вздох. — Хотя нет, именно в этом...

Господи, дай мне красноречия!

— Переведи? — Старшая Сестренка подалась вперед.

— Она доверяет мне, — попытался я. — Доверяет так, как никому на свете. Так сильно она уверена только в тебе и девочках — самых близких людях. Даже если я буду ее насиловать, она лишь по-тихому улыбнется, воспринимая это забавной ролевой игрой, навороченными 'обнимашками'. Поверь, солнце, это так. Я, действительно, единственный на Венере человек, с которым ЭТО сработает.... И единственный, с которым такой подход неприемлем.

Роза думала долго, качала про себя головой, наконец, решилась:

— И всё-таки, давай не будем прятаться за словами и понятиями. Сделай это! Тем более, давно пора.

— Я... — Я попытался возразить, но она не дала.

— Хуан, давай так, ты сделаешь — мы посмотрим! И будем думать, по факту того, что получится. А все эти бредни насчет 'семьи' и 'инцеста' оставь крокодилам. Ты у нас не первый день, знаешь, что обычно творится на посвящение.

Угу, знаю. Оргия. Состоящая из двух этапов. Первый — увлекательный групповой секс друг с другом. Второй — приглашение мальчиков и продолжение банкета, ибо что это за групповуха, когда все участники однополы?

— То, что ты мальчик, не значит, что у тебя не будет посвящения, — продолжала она. — Уж как мы Паулу драли, а тебя... — Пауза, предвкушающая улыбка. Ах ты маленькая дрянь — мне впервые за сегодня захотелось рассмеяться. Собеседница тем временем кивнула под стол:

— Короче, днем раньше, днем позже — все там будем. Действуй!

М-да, я для них всё еще тот же Хуанито, проснувшийся в тринадцатой каюте, неопытный и ни в чем не разбирающийся. Хотя у меня относительно них совершенно иные мотивы сдерживания. И в первую очередь желание отсутствия проблем на проблемное место. Ибо взаимоотношения 'гаремного' типа, которые возникнут после секса с ними, совсем не то, что взаимоотношения в боевом братстве, пусть и разнополом, коим являемся мы сейчас.

А посвящение... Это всего лишь очередная традиция. И относиться к ней надо именно как к глупой традиции, а не естественному ходу вещей. Даже шарахающаяся от меня Паула насчет посвящения совершенно спокойна.

Когда Мия вышла, всё было готово, кровать перестелена, балдахин подвешен. Розу усадили прямо здесь — а чего нам стесняться?

То, что было дальше, можно назвать именно так — форменное насилие. Начал я грубо сразу, схватив Мию за волосы, сорвав полотенце — пока не опомнилась, силой потянул назад. И ожидаемо не получил эффекта — 'зайчонок', действительно, приняла это как игру. Обстановка располагала — кровать, интим... А время, и тут Роза не покривила, подошло — морально они все, даже Кассандра, давно уже к этому готовы.

...После же я творил с младшей сестренкой всё, что подсказывала воспаленная фантазия производителей взрослого кино. По крайней мере, из того, что мне удавалось видеть хотя бы краем глаза. Я был не просто груб — я издевался, бил Мию, выкручивал руки. Пытался душить. Но она лишь замирала, не пытаясь дышать, ожидая, когда я расслаблю хватку, и стоически терпела побои, кривляясь и хрипя только для вида. И самое страшное, чего я совершенно не учел ввиду неопытности — ей вся эта свистопляска ПОНРАВИЛАСЬ.

— Вот так, девочки, — распинался я, — налегая на остатки пирожных, извлеченных из холодильника. Абсолютно расслабленная умиротворенная Мия с довольной улыбкой сидела в кресле, в которое залезла с ногами, откинувшись на спинку — кстати, всё так же игнорируя одежду. Роза же уронила голову на руки и созерцала столешницу. — Вот так девочки, это называется скрытый мазохизм. Это как бы отклонение, но нормальное отклонение. Просто каждому своё, в том числе в сексе. Есть даже клубы любителей этого, всё законно...

— Нам только о клубах говорить! — Роза, издавшая очередной тяжелый вздох, поднялась и откинулась тоже. — Сам ты к такому как? По виду, не очень.

Я пожал плечами.

— Да, не любитель. Ни 'сверху', ни 'снизу'. Я классик. Так что тем более не ко мне. Думаю, займетесь этим вопросом после, когда мы уберем у Мии фобию.

— А мы уберем? — скривилась Роза, и я увидел, как старательно она прячет нервную дрожь. Наверное, если бы не шикарный секс, с Мией бы вообще была истерика. Хотя, она с нею и была...

— Уберем. — Я кивнул и задумался. — Да, девочки, несмотря ни на какие факторы, и даже на скрытый мазохизм пациентки, мы это сделать сможем. Но нам придется работать. ОЧЕНЬ много работать, — покачал я головой. — Это будет тяжело, трудно...

Мия соизволила скинуть ноги на пол, нормально усесться и сверкнуть глазами:

— Хуан, я когда-нибудь боялась трудностей?

Пауза.

— Вот и не томи! Говори, что делать!..

Вот за это я их и люблю.

* * *

— О, мисс желает приобрести что-то необычное? В подарок другу? Родственнику? — Старичок с седыми волосами и добрыми глазами, вышедший навстречу при её появлении, подпер подбородок большим пальцем, делая вид, что задумался. — Впрочем, нет. Возможно, для себя? — Пауза. — Возможно. Но маловероятно. Мисс не слушает музыку гринго, не так ли?

Глаза старика смеялись. Видимо, это и был тот самый мистер Смит, ибо его антикварная музыкальная лавка в одном из многочисленных небольших подвальчиков туристической зоны Центра так и называлась: 'Лавка мистера Смита'. Фрейя поняла, он сразу догадался, кто перед ней — и по девочкам охраны, имеющим, что уж там говорить, довольно специфический вид, и по ней самой — она не гримировалась, предстала в своём повседневном, известном всей планете, виде. Но ему уж очень хотелось покуражиться, подурачиться. Не со зла, просто некоторые мужчины остаются мальчишками, даже имея внуков и седые волосы.

— Нет! — Картинный разочарованный вздох. — Мисс не любит музыку гринго. И старый Адам сдаётся — он так и не понял, для чего вы посетили его скромную обитель.

Фрейя заозиралась по сторонам. Магазинчик полностью подходил под звание антикварного — всё в нем отдавало духом старины. Интерьер, стеллажи, полки, даже декоративные лампы и канделябры — всё вокруг напоминало если не викторианскую эпоху, то первую половину XX века максимум. Магазинчик был крошечным, и, вероятно, товар на полках был выставлен не весь. И это закономерно — истинные ценители знают конкретную вещь, которая им нужна; они не станут заморачиваться рассматриванием стоящего на обозрении ширпотреба. И для таких, истинных ценителей, и дающих основной доход подобным заведениям, тут должно быть отдельное помещение.

— Мистер Смит, я бы хотела задать вам пару вопросов, — начала она, сложив впечатление и о заведении, и о хозяине, но старик замахал руками.

— О, что вы, ваше высочество! Только не здесь! Пойдемте за стариком гринго, я угощу вас лучшим кофе американского континента!

Он направился куда-то вглубь, за стойку, ему в хвост пристроилась одна из девочек первого кольца. Оливия, а сегодня она была с нею, пошла сзади. Магазин был настолько маленький, что больше внутри никто не поместился.

Кабинет оказался крошечным, но невероятно уютным. Он прятался в стене за одним из стеллажей, за дверью из натурального дерева, которая при открывании предательски заскрипела. Фрейя, никогда не слышавшая скрип старинных дверей, потому, как никогда оными не пользовалась, улыбнулась. Пол кабинета был покрыт пушистым натуральным ковром (либо сделанным настолько качественно, что от натурального не отличишь), в углу возвышался огромный (по меркам помещения) шкаф красного дерева, в котором виднелись бумажные книги — тоже раритеты, но, вероятно, принадлежащие лично хозяину и оттого не имеющие отношения к продаже. Посредине стоял стол, тоже драгоценного дерева, рядом с которым с противоположных сторон призывали к уютному отдыху два кресла-качалки (естественно, так же из натурального дерева). С хозяйской стороны стола наблюдалась кипа распечаток(обычных, из пластика), а так же управляющий контур стационарного терминала визора, всё-таки выдававшего отношение помещения к двадцать пятому веку.

Места было мало, и когда Оливия убедилась, что других выходов нет, а ее высочеству ничего не угрожает, Фрейя попросила её удалиться. Оглядев её собеседника, сделав выводы о его физическом состоянии, а так же зная о подготовке подопечной, Бергер скривилась, но всё же вышла, сделав напарнице знак следовать за нею. Это против правил, но кто сказал, что правилам нужно следовать всегда? Тем более, что происходящее в кабинете, включая разговор, полностью контролируется.

Когда охрана удалилась, старик любезно отодвинул принцессе кресло, начав рассказывать что-то из истории этих качалок. По его словам, в них сидели самые яркие знаменитости музыкального мира Венеры ушедшей эпохи. Оперные дивы, известные гитаристы, скрипачи, саксофонисты, актёры... Да много кто! Фрейя не знала и половины из них, хотя вторая половина перечня имён уважение внушала. Но главное, отметила она, это были представители именно минувшей эпохи — старик так и остался жить в ней, и вряд ли когда-нибудь 'спустится' к современности. Впрочем, судя по его взгляду и словесным оборотам, он и не собирался позиционировать себя молоденьким мальчиком.

Фрейя уселась в качалку, несколько раз оттолкнулась ногами, ловя непривычные ощущения — в подобной версии привычного предмета мебели она оказалась впервые. Поймала себя на мысли, что ей нравится дух старины вокруг, как и одуряющий запах натурального дерева. И что к беседе, к которой нервно готовилась, пришла расслабленной и умиротворенной. Ай да мистер Смит!

— Итак, чем могу быть полезен вашему высочеству? — перешел старик к делу, когда она отказалась от кофе, ссылаясь на протоколы безопасности.

— Наверное, все ваши ОСОБЫЕ клиенты в восторге от этого помещения, не так ли? — озвучила Фрейя свои мысли, оттягивая момент разговора о главном.

Старик выдал ослепительную улыбку.

— Это бизнес, мисс Фрейя. Если старый Адам не создаст у клиента нужной эмоции, не расположит его к контакту, он прогорит. А этот хитрый тип не хочет прогорать! Кто же тогда вместо него будет нести семена настоящей музыки варварам латинос?

— Полегче сень... мистер Смит. — Фрейя рассмеялась. — Всё-таки я представляю правящий дом этих латинос. И кстати, почему варваров? Разве всё так грустно?

— Нет, не всё. Но кое-что всё же есть. — Мистер Смит сделал пафосное выражение лица и пожал плечами. — Скажем так, я бы назвал амигос полноценными 'белыми' людьми, в цивилизационном смысле этого слова, если бы они слушали НАСТОЯЩУЮ музыку, а не свои средневековые танцульки.

Фрейя снова рассмеялась, на сей раз более непринужденно.

— Значит, единственный критерий 'доразвитости', 'белости' цивилизации, является показатель музыки?

— Увы, мисс Фрейя, но только развитые цивилизации могут создать истинное многообразие и разносторонность музыкального мира, — театрально закатил он глаза.

— А как же космические корабли и деструкторы? Термоядерные реакторы и технологии строительства всего и вся, даже на такой планете, как наша? Как же иное разнообразие мира? Ведь именно латинос уничтожили так воспеваемую вами цивилизацию гринго!

На лице хозяина кабинета не дрогнул ни один мускул.

— К сожалению, и моему, и всей моей культуры, когда пришли вы, всё было уже окончено. Североатлантическая цивилизация уже деградировала, сама по себе. Подтверждением этого как раз и стали ваши космолёты и деструкторы — в иных условиях вам бы никто не дал возможности их создать. А варвары потому, что ни вы, ни кто-либо другой в поствоенном мире так и не создал ничего... Не то, что лучше, но даже отдаленно напоминающего блистательную эпоху гринго! Вы... Мы, — нехотя поправился он, — уже больше трех сотен лет представляем собой точную копию варваров Древнего мира, усвоивших кое-какие новинки технического прогресса и пришедшие с их помощью жить на земли древних цивилизаций. Цивилизаций в упадке, местами разрушенных, потерявших величие... Но тем не менее, в лучшие годы это величие имевших. Как киммерийцы, скифы или готы жили на развалинах Вавилонии, Рима, или Бактрии. Да, мы сильны... Но сила наша — пустая. Сила голого оружия. За ней нет ничего. И даже 'танцульки' достались нам по наследству от далёких предков, которые смогли покорить Южноамериканский континент. Покорить не только силой оружия, но и культурой, ассимиляцией, создав симбиоз своей культуры и местной. Тех, у кого хватило воли и смелости, кто МЕЧТАЛ и СТРОИЛ, а не только пользовался благами.