10. Да́кия (лат. Dacia) — историческая область времён классической античности. Во времена Римской империи к Дакии причисляли обширные горные и равнинные земли, прилегающие к северу Балканского полуострова, располагавшиеся между Тисой, Дунаем, Днестром и Карпатами.

11. Сармизегетуза (лат. Sarmisegetuza Regia, Sarmisegetusa, Sarmisegethusa, Sarmisegethuza) — главный военный, религиозный и политический центр независимой доримской Дакии.

Ратмир. Вампир Средневековья

Глава 10

— Да, таких высей я еще в жизни не видывал, — протянул Микула.

— Угу, — кивнул охотник, оглядываясь по сторонам.

Преодолев нескончаемые открытые степи, путники оказались среди соленых озер, чьи побережья густо заросли камышом. По прикидкам Ратмира, после заводей товарищи должны были очутиться среди высоких гор, закрывавших берега Русского моря от холодных северных ветров. Охотник ошибся.

Пройдя озера под аккомпанемент их многочисленных обитателей, среди которых преобладали различные мошки и комары, друзьям еще долго казалось, что в их ушах стоит звенящий гул, перемешанный с кваканьем тысяч лягушек.

Впереди снова показалась степь. Рассерженный витязь, стараясь не обращать внимания на подначки Трубецкого, ускорил шаг. И вот, спустя несколько ночей, путники все же оказались у подножья гор такой высоты, что дух захватило у обоих.

— Тут нам и укрыться есть где, да, дружище? — Мастеровой хлопнул товарища по плечу. — Глянь, как все лесом то поросло. Поди ж ты и пещеры всяческие есть. Не пропадем.

— Угу, — согласился воин, пробираясь через кустарник.

— Да что ты все угукаешь, как тот филин на дереве? Дар речи потерял?

— Да тихо ты, — прошептал Ратмир, замирая на ходу. — Там кто-то есть.

Вдалеке, среди стройных сосновых стволов, показалось какое-то шевеление. Охотник нахмурился, стараясь не замечать привычные звуки ночи, и напряг слух, сконцентрировав все свое внимание на растущем выше по склону кустарнике.

— Тьфу ты, олень, — усмехнулся витязь, — выпрямляясь в полный рост.

— Сам ты олень, — послышался шепот Микулы позади.

— Там олень, говорю, видишь?

Трубецкий проследил за взглядом товарища и улыбнулся.

— Вижу теперь. Подкрепиться бы, а?

-Ага, — поддержал Ратмир.

— Угу, ... ага, — передразнил товарища мастеровой. — Давай, ты заходи слева, а я справа. Пошли.

Спустя несколько минут путники уже склонились над тушей молодого оленя, поочередно присасываясь к кровавому фонтану, бьющему из все еще пульсирующей вены на шее умирающего животного. Когда все закончилось, Микула прикрыл затухающие глаза оленя и погладил зверя по боку.

— Ты уж извини, брат — олень. Голод — поганая штука.

Подкрепившись, путники отправились вверх по склону, чтобы скоротать светлое время суток где-нибудь в расщелине среди горных вершин.

День прошел спокойно. Выбравшись на воздух и взглянув в небо, Ратмир протянул руки кверху. Из глубины шатра показалась косматая голова мастерового. В его глазах читалось недоумение.

— Здесь они будто ближе, — обернувшись, произнес воин. — Смотри, как горят.

— Звезды что ли? — Безразлично спросил Трубецкий. — Ближе некуда. Ты мне лучше скажи, близко ли твой Царьград отсюдова?

— Не совсем. Не знаю точно, — словно вернувшись на землю после долгого полета, пробормотал Ратмир. — Мы ведь и до моря не дошли еще.

— Как не дошли? — Притворно удивился Микула. — Гляди ж ты. А я грешным делом думал было, что мы с тобой не давеча, как пару — тройку ночей назад преодолевали вонючее, заросшее камышом, великое море. Я до сих пор ощущаю соль по всему телу.

— Ну и горазд же ты на шутки-прибаутки, Трубецкий. Прямо мочи нет. Не бывал я в этих краях. Все по рассказам и знаю. А то, что соль на теле осталась, так это только во благо. Знаешь, какова нынче цена на соль-то? Сотрешь ее с кожи, продашь и вмиг разбогатеешь.

— Ладно, ты тоже не промах, — миролюбиво ответил мастеровой. — Пойдем собираться?

— Пойдем, — согласился витязь.

Противоположный склон горы оказался не таким пологим. Зато отсюда можно было увидеть море, настоящее бескрайнее Русское море. Чернота воды была удивительна. Будто воду кто-то всесильный заменил на жидкую смолу. Именно такое сравнение со смолой казалось охотнику наиболее точным.

— Етить ты! — Не удержался Микула. — Вот это море! Небось, поширше самого Днепра-Славутича будет.

— Дубина ты, — усмехнулся воин. — Это море. Оно будет шире всех рек, хоть ты их вместе сольешь.

— Верю, Ратмир Михалыч, охотно верю.

Далеко внизу, у подножья гор светились огни. Такие маленькие, что казались обыкновенными светлячками. Где-то они гасли, а где-то продолжали гореть, несмотря на глухую ночь. Свежий прохладный воздух благоухал различными ароматами трав и цветов, вперемежку с запахом моря. Путникам, не ведавшим до сей поры всех прелестей южной ночи, казалось, будто они попали в некое тридевятое царство из сказок и былин.

Спустившись ближе к берегу, товарищи смогли разглядеть крепость, построенную на скалистом мысе. Несмотря на ночное время, внутри сооружения кипела жизнь. Стражники в неведомых доспехах прохаживались по стенам и башням, бряцая оружием и переговариваясь меж собой. Во внутреннем дворе горели несколько костров, вокруг которых расположились закованные в цепи люди. Воины то и дело прикрикивали на пленных, щедро раздавая последним тумаки.

В небольшой долине, за стенами крепости, среди невысоких глиняных домишек, пестрели разноцветные шатры кочевников, расположившихся лагерем у берега моря. Видимо в этих краях люди по ночам спать не привыкли, так как товарищи смогли разглядеть целые толпы народу, слоняющиеся взад и вперед по долине, пьющие, ругающиеся на непонятных языках, тискающие плачущих или, наоборот, смеющихся женщин.

— Не иначе кремль, ну, только не наш, басурманский, — произнес Трубецкий.

— Ага, но только туда мы не пойдем. Гляди, сколько там невольников в цепях. Не ровен час и мы к ним присоединимся.

— Боишься, Ратмир? — Серьезно спросил мастеровой.

— Нет, но у нас с тобой другой путь. Пойдем-ка лучше к лагерю, что в деревне. Там и охраны не видать, да и народец уж больно разношерстный. Сразу понятно, не войско стоит, а сброд. Авось затеряемся в гуще народу и разузнаем, что тут и как. Согласен?

Обогнув стороной стены крепости, путники спустились в лагерь и смешались с толпой. Здесь вблизи стало еще больше заметно, какой народ проживает на берегу моря. Тут были и половцы-кипчаки, и монголы-золотоордынцы, и русичи, и совсем уж непонятные люди, говорящие на незнакомых языках: смуглые, чернявые, но с круглыми, как у всех "нормальных" людей глазами.

Шатры оказались расставлены как попало. Где удобно, там и поставил. Узкие пыльные улочки могли быть запросто перегорожены какой-нибудь телегой, запряженной вечно голодными и ленивыми волами. Повсюду пахло навозом, едой и брагой. Ранее, опьяненные свежим горным и морским воздухом путники, теперь недовольно морщились, медленно продвигаясь в толпе.

Наконец, друзья заметили крепкое белое здание, возвышающееся над остальными, и направились к нему. Чутье не подвело. Это был трактир. Но обстановка внутри оказалась не многим лучше, чем на улице. Столы, лавки, углы и даже пол кишели пьяным людом. Чтобы пробраться к трактирщику, путникам пришлось изрядно поработать локтями и, то и дело смотреть под ноги, чтобы не споткнуться об упившихся вусмерть посетителей.

— Гой еси, хозяин, — притворно весело воскликнул охотник, обращаясь к трактирщику. — Ты хозяин?

Чернявый смуглый толстяк среднего роста и такого же возраста перевел мутный взгляд на Ратмира и произнес: "А?"

— Ты хозяин, говорю? — Уже громче повторил свой вопрос витязь.

Толстяк почесал затылок и задал встречный вопрос: "Рус?"

— Да, — кивнул охотник.

Чернявый обернулся и жестом подозвал к себе мальчишку лет двенадцати. После непродолжительной беседы, мальчик быстро закивал и повернулся к новым гостям.

— Да? Что вам нужно? — С легким акцентом поинтересовался мальчик.

— Как звать тебя, отрок? — Вмешался Микула.

— Я Петро, или Пьетро. Мой сеньор так меня называет.

— Сеньор?

— Ну, хозяин, — мальчик шмыгнул носом. — Так чего надо то?

— Ночлег надо, — раздраженно произнес витязь. — Спроси хозяина. Золото есть.

Петро быстро изложил суть сеньору. Тот небрежно оглядел товарищей и протянул трясущуюся от выпитого ладонь. Ратмир, молча, извлек золотую монету и передал хозяину трактира. Толстяк несколько раз укусил золотой, напрасно силясь его согнуть, и тут же расплылся в любезной улыбке.

— Стефано! — Воскликнул хозяин, хлопая себя ладонью по круглому животу. — Seguimi per favore!¹

Плотно заперев за собой дверь, путники облегченно вздохнули. Какое-никакое, а убежище на ближайший день им найти удалось. Микула подошел к окну и выглянул на улицу.

— Море по левую руку от нас, — серьезно отметил Трубецкий. — А коль так, то солнце встанет как раз с другой стороны.

— Но окно все же лучше законопатить, — добавил воин. — Давай друг, ты ж мастеровой.

— Да за милую душу, новгородец. Мне трудиться, как пьянице напиться.

Микула развязал Ратмиров мешок из медвежьей шкуры и принялся закреплять его поверх окна. В дверь тихо постучали.

— Поди разбойнички нагрянули, — сердито прошептал Трубецкий. — Увидали золото. Не отворяй, Ратмир.

— Куда деваться? — Вздохнул охотник и направился к двери.

На пороге стоял невысокий молодой мужчина, одетый в длинную до пят рубаху синего цвета, перетянутую красным поясом. Густые каштановые волосы и смуглая кожа выдавали в нем иноземца. Незнакомец слегка склонил голову и подался вперед, внимательно оглядывая комнату путников. Из-за его спины показался уже знакомый Петро, входя в покои и затворяя за собой дверь. Повисла тишина.

— Сеньор просил передать, — застенчиво начал мальчик. — Братьям в ночи не гоже появляться в городе без представления сеньору.

— Сеньор — это твой хозяин? — Усмехнулся витязь.

— Нет, нет, — замахал головой Петро. — Сеньор — это хозяин крепости. Он на-мест-ник.

— А что же сеньор — наместник сам об этом не скажет? — Продолжил ехидничать Ратмир, поглядывая на незнакомца.

— Нет, нет, — опустил глаза мальчишка. — Это не сеньор. Это его слуга. Он пришел, чтобы пригласить вас завтра вечером в крепость для знакомства с хозяином. Вы согласны?

— Что ж, мы там будем, — утвердительно кивнул охотник, посмотрев незнакомцу прямо в глаза.

Мужчина снова поклонился и вышел прочь из комнаты, на ходу бросая медяк в протянутые руки мальчика. Петро скрылся за дверью и поспешил вернуться к своим обязанностям помощника трактирщика.

— Что думаешь? — Первым нарушил молчание Трубецкий.

— Братья в ночи, — задумчиво произнес воин. — Кажись этот сеньор, ну который наместник, знает, кто мы с тобой на самом деле. Быстро они нас нашли. Мы же только здесь появились.

— Да, — согласился мастеровой. — А что такое на-мест-ник?

— А Бог его знает, — пожал плечами Ратмир. — Завтра и поймем.

Спускаясь вниз, путники дивились относительной тишине, не входящей ни в какое сравнение с шумом прошлой ночи. Трактир оказался практически пуст. Только за одним столом спал пьяный кипчак, видимо просто забытый своими едва ли трезвыми товарищами. Петро шустро орудовал метлой изо всех сил, стараясь избавиться от пыли и грязи, накопившихся за минувшие ночь и день. Хозяин, высунув от напряжения язык, клал один за одним мешочки с медяками на весы и делал записи в своем журнале доходов.

-O! Buona sera²! — Вскричал трактирщик, заметив товарищей.

Толстяк оказался в превосходном расположении духа. Он что-то продолжал лопотать, проворно кружась вокруг путников, пока те не скрылись за дверью. Летом темнеет поздно. Ратмир прижал ладонь к глазам, не в состоянии вынести боль от яркого света заходящего солнца, едва видневшегося за горами далеко на западе. И когда последний луч исчез, друзья еще долго смотрели ему в след. Каждый думал о чем-то своем.

— Пойдем в кремль? — Тихо спросил Трубецкий и зашагал в сторону возвышающейся над городом крепости.

Охотник был хмур. Весь день ему снились сны о бледном незнакомце. Мерзкие, противные сны. Только Ратмир не помнил подробностей. Мастеровой же, напротив, казался веселым и жизнерадостным. Он бодро шагал впереди, бессовестно глазея по сторонам и комментируя все, что считал любопытным для себя.

Улицы города опустели. Шатры, расставленные где попало еще вчера, словно растворились в воздухе вместе со своими хозяевами. Стояла тишина, нарушаемая только криками чаек да руганью стражников из крепости. И только несколько вещей напоминали о вчерашней ночи: запахи мочи, навоза, тухлой еды и выпивки, а также вид всего этого на улицах.

Ворота в крепость стояли открытыми, словно здесь никто не опасался внезапного нападения. Судить за это стражу и вправду было трудно. Вечерняя тишина города, гладкое спокойное море и теплый летний соленый воздух оказывали на людей умиротворяющее воздействие. Охранники у ворот только мельком взглянули на путников и продолжили неспешно обсуждать свои дела. Товарищи только прошли во внутренний двор, как тут же дорогу им преградил незнакомый воин.

— Chi voi?³ — Сердито прокричал мужчина.

Облачение воина показалось отдаленно знакомо охотнику. Поверх длинной железной кольчуги на нем был надет плотный стеганый плащ, окрашенный в белый и черный цвета. Ноги защищали разноцветные чулки, а голову — черный капюшон и блестящий полированный шлем. Страж выставил перед собой копье и повторил свой вопрос.

Вдруг одна из дверей, ведущих во внутренние покои крепости, распахнулась, и на пороге показался вчерашний гость. Мужчина что-то прокричал стражнику и жестом пригласил путников последовать за собой.

— Не мудрено, что он не хотел нас пропустить, — усмехнулся охотник. — Видел бы ты себя со стороны. Весь грязный и заросший, что твой медведь.

— Сам-то не лучше, новгородец, — рассмеялся Микула. — И даром, что из дружины князя.

Друзья проследовали по узким коридорам крепости, пока не очутились в мрачном зале. Единственным источником света здесь был горящий камин значительных размеров, что, впрочем, придавало помещению немалую толику уюта. Провожатый указал на два искусно вырезанных и отполированных сосновых стула и спешно удалился.

Мастеровой со вздохом присел, поглядывая на причудливые танцы языков пламени в камине. Витязь, напротив, остался стоять, осторожно озираясь по сторонам, готовый в нужный момент отреагировать на любой источник угрозы. Тишину зала нарушал только легкий треск горящих поленьев.

— Salve⁴, -Раздалось над головой у путников.

Ратмир резко повернул голову влево в поисках источника звука. Там, на верхней ступени лестницы, ведущей на следующий этаж крепости, стоял очередной незнакомец. Невысокого роста, худощавый, он словно утопал в роскошной синей котте⁵, ниспадающей чуть ли не до самих пят и украшенной вышитыми золотыми рыбками с изумрудами вместо глаз. Тяжелый золотой пояс, обрамленный рубинами и сапфирами, совсем не стеснял движения хозяина, а мягкие замшевые туфли с необычайно острыми носками придавали владельцу еще больший шарм.