Когда цветёт багульник

— Ты моё мнение хочешь услышать?

— Хотелось бы...

— Это ведь, как я понял у вас первая любовь и первый сексуальный опыт. Вы не малолетки. 23 — это нормально. Пусть не 25 или 27, но тоже не плохо. Голова на месте у обоих, к тому же Ваньке вообще, как я посмотрю, не до баб. Я удивлён, что у него хватило смелости тебя в постель затащить.

— Это я его затащила.

— Даже так? Чего же ты дрожишь. Можешь считать, что он больше никого и не заметит.

— Ага, а если ещё так-то кто постарается?

— А ты думаешь, он это поймёт?

— Ну а вдруг?

— При таком раскладе, детка, всё будет зависеть от твоего серого вещества и бабьей смекалки. Будь умницей не рви сердце тоской и не хлопай перед его носом дверью.

— Да!?

— Поверь, как уйдёт мужик, так и вернётся. Только не лезь в гоноре до облаков.

— А в жизни женщины советуют и сами делают с точности на оборот.

— Отсюда и трагическая бестолковщина.

— И двери запирают, и замки меняют, чтоб не попал назад.

— Чемоданы упаковывают..., выставляя к порогу.

— Получается всё совершенно не правильно, не так...

— Запомни никогда не запирай дверь. Мужик в основном возвращается. И, как правило, у большинства, такое хождение случается всего лишь один раз. Он как представит потом, сколько топтаться придётся перед дверью, сочиняя правдоподобные отмазки, так и тормозит.

— Какой полезный разговор у нас получается,— удивилась Таня.— Никогда бы не подумала, что с вами можно на такие жизненные темы так хорошо говорить.

— Услуга за услугу.

— Что хотите.

— Расскажи мне о Ване и Артёмке, что помнишь?

— А что вы хотите о них услышать?

— Всё Танюша. Ведь они выросли без меня.

Девушка помедлила, припоминая с чего начать.

— Ладно... Ванюшка всегда добродушным увальнем был. Так бы, наверное, и остался им, если не донимали ребята. Получив, пару раз в драке по моське и умывшись кровавыми соплями, пошёл и записался на борьбу. Школу помогали кулаки пережить, а ближе к выпуску его уже никто не трогал. А в младших классах вообще смех был. Он дерётся, и я лезу за ноги пацанов хватаю, рожи им царапаю, на спинах висну. После драки, он нормально, одна я подрана вся и в ссадинах, Ванька тащит меня домой за шиворот и ругается, но я в следующий раз опять лезу.

— Надо же? Вы в одном классе учились?

— Да и я ему усердно ту школьную жизнь портила. Подставляя на каждом шагу.

— Как же у тебя так получалось?

— Запросто. Окно разбила, кинув его портфель, естественно, он не сказал кто, и его таскали по всем карательным инстанциям. Пуговицы у учителя труда все срезала с халата и Ваньке в карман сложила. Стащила у классной журнал поисправляла оценки и опять же ему подкинула. И тот список можно продолжать до бесконечности. Вы не устали слушать мою трескотню?

— Нет, что ты, рассказывай...

— В сад за вишнями раз затащила. Ванька простота, думал, что это мои родственники, знай, себе рвёт, за тем и зазвала его, самой-то не достать, высоко. Я тоже при деле пакет за ним таскаю. Тут дед— хозяин, как подкрадётся. Я ноги в руки и через забор с кульком, а Ванька на дереве сидит, не подозревая подвоха. Что там было, ой— ё— ёй! Получил Иван по самые уши, которые у него долго потом болели. Дед цепкий и вредный попался.

— Как же он тебе это спустил?

— Ох, долго отмалчивался. В общем-то, до тех пор, пока я его в новую пакость не втянула.

— И что же это было на этот раз?

— О, это вообще уголовщина. Мне жаль было пацанов. Они работали, как каторжные, вставая ни свет, ни заря подметать двор, а вечером мыли и мели подъезды. Причём Ваня брал на себя больший кусок работы, жалея брата. Хотелось им чем-то помочь, вот и придумала.

— Заинтригован. Что ж ты такое уголовное могла изобрести?

— Век не догадаетесь.

— Давай, не томи,— смеялся Терёхин.

— Сейчас расскажу, только с духом соберусь. В общем так. Ваньке я всей картины, естественно, не обрисовала, он бы мне такое накрутил... Я прокалывала шины машин, причём только грязных у магазинов и супермаркета. Пока шла замена, Ванька мыл их. Дело шло, как по маслу пока он не понял в чём тут дело. И вот когда он понял, что я их нарочно для него прокалываю, вот тут и началось...

— И что он сделал?

— Не буду углубляться в конфликт, но попа крапивы получила.

— Действительно, женский ум на простой бизнес настроен,— смеялся Славка.

— Кстати о бизнесе. Цветы в сквере оборвала. Навязала букетиков и айда с Артёмкой продавать. Стоим торгуем. Милиционер цап и привет.

— И как выкрутилась?

— Как обычно на Ивана всё свалила. Мол, он нарвал и принудил. Деньги на сигареты ему нужны. А Ванька трудяжка и не курил-то никогда, и знать про наши с Артёмом торговые делишки не знал. Его трясут, он никак не врубится за что?

— Потрясающе.

— Господи, как он умолял, чтоб я от него отстала, но не на ту напал.

— Действительно бедный Ванька.— Посмеивался Терёхин прикрываясь от голосного хохота рукой.

— Вам смешно, а представьте себе его...

— Странно работала твоя голова на одну шкоду.

— Дельное тоже иногда проскальзывало.

— Например?

— С отцом как-то ехали по пригороду. Сморю, колхозный сад по правую сторону дороги несётся. От яблок ветки ломятся и крупными буквами приглашение на работы по сбору урожая наклеено. Вот и подбила Ваньку с Артёмкой поехать насобирать. И им на зиму и на продажу.

— Опять воровать?

— Нет, там норму надо было набрать для садоводства, а потом себе сколько утащишь. Мы втроём их и таскали. Рюкзаки за спины в руки сумки не приподъёмные и на электричку топаем...

Терёхин не просто слушал, хотя ему было интересно послушать о пропущенном периоде жизни ребят, а ещё и заговаривал зубы испуганной девчонке. Он верил в Сергеевича и ждал его прихода.

А Леонид Сергеевич поняв, что босс поймал беду, превратился в мозговой центр. А тут ещё и Ванька подкинул задачку, обнаружив пропажу жены. Это уже давало направление. Только один человек мог мстить семье, это мать Вани. Сигнал, что он вмонтировал в часы Терёхина, какое-то время был не досягаем. Перевернув доступную и не очень информацию, всё-таки добрались до одного подозрительного адреса. Там часто видели покойного Сидякина. Параллельно ухватив в городе сигнал, вышли на парня мотавшегося по городу в часах Терёхина. Парня взяли на крючок и повели. В результате наблюдения, пришли к тому же дому, адрес которого был добыт во время поиска.

За дверью послышались шаги. Славка запечатал ротик девушке ладошкой.

— Скорее детка, ложись, как будто связанная,— прошептал он ей на ушко, метнувшись за дверь к стене.

Он замер слушая, как топчется, ковыряясь в замке человек. Наконец дверь распахнулась и щёлкнул выключатель. Шаг за порог к ним, в каменный мешок и Славка на всю силушку двинул железной дверью. Получив неожиданный удар, человек рухнул. Терёхин навалился на парня, завязалась драка. Таня ползала между ними, не зная чем помочь. Догадавшись выглянуть в коридор, схватила, стоящий в углу, обрезок железной трубы, изловчившись, приложила им парня. Отдуваясь и кряхтя, Терёхин поднялся. "Это уже не по моему возрасту такие боевые броски. Засиделся, залежался, подзабыл, потерял сноровку".— Отплёвываясь от грязи и крови, соображал он, решая, что делать дальше.

— Ты молодец Танюха, не растерялась, тяжёлый бугай. Ты этого видела в доме?— пнул он, распростёртое на цементном полу тело.

— Нет,— стучала зубами девчонка,— что дальше?

— Перво-наперво затолкаем это бревно вместо себя, свяжем, кляп в зубы и запрём,— затащив парня поглубже, он защёлкнул задвижку.— Пусть отдыхает.

— Я боюсь.

— Пойдём по коридору, ты за мной. Танюха, подай мне этот полезный кусок трубы. Вдруг ещё кого-то приложить придётся.

На повороте при подъёме из подвала Терёхин прибил ещё одного охранника, на шум выскочил Эдик. Захватив замешкавшуюся Татьяну за шею, поволок в дверь. Девушка, крепко зажмурившись, принялась визжать. Терёхину ничего не оставалось, как бросить трубу и прекратить сопротивление.

— Не трогайте её, я всё сделаю.— Прорычал он.

Но, не обращая на него внимания и втолкнув девчонку в комнату, братец, перекошенный от злости, принялся срывать с визжащей сестры одежду.

— Что ты делаешь, подонок, она же сестра твоя...,— глотая кровь, пытался достучаться до обормота Славка.

Но под сумасшедший хохот мамочки, сынуля продолжил неравную борьбу с девчонкой.

— Останови, ненормальная,— вырвавшись из рук охранника, кинулся к ней Славка и напоролся на упёршееся в грудь ствол.

— Назад, к двери... Пристрелю.

— Напугала. Стреляй, чтоб я не видел скотства этого. Дикость какая. Это чем его надо было напоить, чтоб брат издевался над беременной сестрой...

— Молчи, идиот.

— Ведь и он тебе так же не нужен, как я, Ванька или Сидякин. Используешь, змея, парня и выбросишь. Да, похоже, Иван понимал это, раз отправил его, куда подальше от тебя. Отпусти сестру, недоносок, пожалей память об отце...

Сергеевич, выхватив из всей этой неразберихи само опасное — взведённый на Терёхина ствол, первый удар, нанёс именно по нему. Он спокойно мог выбить только одну руку, но Леонид Сергеевич определил голову. "Хватит нервотрёпок и беготни из-за этой суки",— решил он, нажимая курок, избавляя семейство от проблем настоящих и возможно будущих. Себя же, ломая голову в спешке, искать их решения.

Ванька опередил телохранителей. Эдик отлетел к стене. Таня визжала, дико ворочая обезумевшими глазами, но, прикрывая обрывками одежды обнажённую грудь, рванулась к нему. Терёхин опередил сына, подскочив к ней первым.

— Всё позади, успокойся детка,— накинул, подлетев к девушке, он на неё свой пиджак.— Ничего страшного не произошло. Послюнявил этот сопляк, так сейчас пойдём, умоемся. Идём, идём... Ванька сам с ним разберётся. Но истошный вопль не кончался, и Славке пришлось легонько встряхнуть её. Визг сразу оборвался на высокой ноте и Таня дрожа, принялась есть его испуганными глазами, круглыми, как блюдце.— Всё?! Вот и молодец!

— Николаевич, может разнять,— намекнул Сергеевич на катающийся из двух тел клубок.

— Ни в коем рази. Пусть тузят друг друга.

— Они ж покалечатся.

— Не покалечатся. Выпустят пар и всё. Тем более Ванька лучше подготовлен и старше, значит, тому поделом, больше достанется.

— Тебе виднее.

— Братья они Сергеевич по матери.

— Хрен в лаптях,— почесал затылок полковник.— Ванька не знает?

— Пока нет. Я сам полдня назад узнал от Тани.

— А тот?

— Думаю, мамашей подкован.

— Ты Ване скажешь?

— Там видно будет. Стреляешь ты снайперски, не пойму, как на сей раз, так не повезло, руку с головой перепутал?— прищурил глаз он.

— Понимаешь, рука дернулась...

— Ну да, ну да.

Сергеевич тоже прищурился и, посверлив босса намётанным глазом, спросил в лоб.

— Жалко что ли?

— Ты знаешь, Сергеевич сегодня нет, а вчера пожалел бы.

— Вот, чтоб у тебя больше не было охоты самому прыгать в машину и, прячась от охраны нестись к ней, за очерёдной порцией опасных приключений... Давай не спрашивай чего я промахнулся.

— Как догадался?

— Я что, первый день живу на белом свете?

Терёхин поскучнел.

— Плохо дело.

Сергеевич заметил:

— Хуже будет, если Люба догадается.

— Она умная, всё поймёт.

Сергеевич почесал затылок и философски заметил.

— Говорил медведь, сожравший у бабки малину...

Терёхин насторожился.

— Ты к чему?

Но Сергеевич увильнул.

— А ты подумай.

— Не пугай меня...

Разговор их прервала вернувшаяся из ванны умытой и причёсанной Таня.

— Вячеслав Николаевич, оттащите Ванюшку. Он же, как волкодав в шею вцепится не отпустит сам ни за что,— взмолилась она.

— Пусть получит, чтоб на женщину не повадно было руки распускать...

— Он его задушит... Ваня же не знает, что это наш общий брат...

— Вот и пускай, пользуясь статусом старшего брата, влепит ему по самые жабры. Иди, в другую комнату не смотри на всё это.

— Как общий брат?— вытянулось лицо у Сергеевича.

— Сын Ивана Сидякина.

— Вот это ягода рябина.

— Красиво сказал. Какая к чертям рябина — змеёныш. Волчья ягода это.

— Что ж будем делать с этим гадёнышем?

— Сергеевич, честно, не знаю. Иван пытался учить его в Англии и держать от неё подальше, но что она натворила с ним за эти годы, которые пронеслись без него, могут сказать только психологи и врачи. Думаю: из— за морей она его выдернула давно. Не с её щедростью тратить на кого-то кроме себя деньги. Если б знать о нём раньше. Жаль, Танюха промолчала.

— Да, задача.

— Там в подвале ещё один охранник отдыхает, мы с Танюшкой его приговорили. Скажи ребятам, пусть постараются.

— Наверное, точно уже пора вызывать мальчиков в фуражках и на воронке, пусть забирают соловьёв разбойников этих. Вон и Ванька с братаном выдохлись, больше лежат, чем мутузят друг друга.

— Эти ещё рыпаются, пусть до приезда ментов упражняются...

Милиция отреагировала на звонок не резво, но, как водится, обещала приехать.

Сергеевич подвинул стул поближе к дерущимся ребятам и, убивая время с интересом наблюдал, иногда комментируя тумаки и давая Ваньке советы.

— Николаевич, а что с этим сопляком всё же делать?— ткнул он в распростёртое на полу тело. Иван приткнул его в пол и, отдыхая, сидел на нём.

— Пока отправьте вместе со всеми. Пусть на отечественных нарах попарится, а то привык, заграницей нежится, злобу копить, ценить родную земельку перестал. Воспитательный процесс полезная штука, главное не переборщить. Баланды похлебает, помозгует, глядишь, опять в Англию захочет.

— Понял. Организуем.

— У самого душа болит. Хотелось бы человека из него сделать. Но пока начнём с этого, а там видно будет. Время оно всё покажет и расскажет.

— О, чёрт?— хватился Сергеевич.

— Что такое?

— Часы с него надо твои снять пока Ванька не расколошматил.

— Они противоударные. А штука эта, что ты мне приспособил в них, отличное изобретение. Поставь-ка ещё и в мобилку.

— Эй, Вань отпусти его,— тряханул парня Леонид Сергеевич,— отпусти, тебе говорят. Отдышись. Выпустил пар и умойся иди. Жена ждёт. Вань. Хватит тебе. Ну, приходи в себя. Вот разошёлся перец.

— Ванька,— гаркнул отец.— Нечего на кулаки свои любоваться. Бери Танюху и чеши в машину. Беременная она и не за чем ей на всё это дерьмо смотреть и через себя перегонять.

— Вот это новость?— выпустил Ваньку Сергеевич.— Ох, едрёна налево, ты Иван даёшь!

Папашкой будешь! Вот вам и молчун! Сейчас менты подрулят. Идите-ка от разборок подальше.

— Куда,— буркнул Ваня, плохо соображая. В глазах застыла картинка с парнем, покушающийся на его Танюху.

— Посидите там, музыку послушаете, куда приятнее того, чем ты тут только что занимался. Ты слышал, что отец сказал?

— О чём?

— Понятно. Жена тебе сама в машине объяснит, топай отсюда. Да набери ей фруктов из холодильника и еды. Голодная она, а ей питаться надо.

— Без спросу?