С бабушками моими истерика случилась прямо там — в церковном дворе. Они стенали, рыдали и натурально выли, прямо, как Кара — хаски дяди Толи с третьего этажа.
Ведь батюшка — человек мудрый и просветлённый. Разве мог он несовершённый грех отпустить? А, значит, я добровольно с женатым мужчиной вступила в порочные отношения. Ведь, если бы имело место насилие, разве было бы это прелюбодеянием?
Я сначала пыталась оправдаться. Потом напомнить, что мне, вообще-то ещё тринадцать лет, а четырнадцать лишь через месяц будет. Кто ж со мной в здравом уме таким заниматься будет? Это же противозаконно. Мне же до возраста согласия, как до луны пешком. Но все мои доводы бились об уверенность бабушек, что святой отец ошибаться никак не может.
А дальше эти две старые идиотки решили о моём грехопадении рассказать родителям. Ну, чтобы меры приняли и наставили на путь истинный.
И тут мне впервые стало страшно. Отец вчера выпил много и сегодня, просто, обязан был мучиться злым похмельем, что на его характер всегда влияло не лучшим образом. А на сексуальности дочерей у него всегда была какая-то нездоровая фиксация. Если его набожная мамочка сейчас ему такое расскажет, а тёща подтвердит, то он меня и убить может. И, ладно бы, просто, убить. Смерть никогда не казалась мне слишком страшной. Но, когда тебя до смерти забивают, это очень неприятная смерть. Он, когда меня бил просто, без желания убить, было очень больно. Я однажды, даже, сознание потеряла. Тогда мама хотела скорую вызвать, но потом меня холодной водой облили и мне удалось прийти в себя.
Хорошо, что мимо проходила одна сердобольная старушка. Увидев эту античную трагедию, поинтересовалась, что стряслось. Я как могла пересказал ситуацию и пожаловалась, что мне никто не верит, что ни с каким женатым мужиком я ничем таким не занималась. Выслушав мою интерпретацию слова "блуд", она расхохоталась:
— Ох, правду говорят, — проговорила она отдышавшись. — Заставь дурака Богу молиться. Бабоньки, вы чего? Это же дитё совсем. А у отца Иоанна, эта... как её? Деменция. Раньше он был человеком широких, если можно так сказать, взглядов. Когда ему мальчика с эпилепсией привели бесов изгонять, он велел не в церковь, а в больницу бежать. Наказал врачей слушаться и пока лучше не станет, молиться дома, чтобы больного ребёнка не тревожить. А как полгода назад вирусом этим окаянным переболел во второй раз, так сдавать начал. Молитвы путать. В церковном дворе теряться. Куда и зачем шёл забывать. Да, и такие, вот, ситуации всё чаще происходят. То девочке с анорексией грех чревоугодия отпустит. То соседке моей, которой девятый десяток идёт — садомию. Она решила переспросить, что именно ей батюшка Иоанн сказал. Так он минуты две глазами хлопал, а потом спросил: кто она такая и где они сейчас находятся? Да, успокойтесь вы уже! Устроили тут... Постыдились бы дурь свою честному народу показывать.
Бабушки мои, действительно, успокоились. И даже у меня дома ничего о произошедшем не сказали. Но, наверное, сомнения в сердцах у низ остались. Потому, как с тех пор они со мной общаться стали очень холодно, а родителям моим постоянно намекать, чтобы смотрели за мной получше.
А я больше в церковь не ходила.
На Альтее, тоже, девственность ценится несколько выше, чем следовало бы. Но значение имеет не только это. Вдова ещё имеет шанс повторно выйти замуж или стать наложницей. А вот наложница, чей господин жив — нет. И не подобает принцу опускаться до женщины моего положения.
Ну, что меня дёрнуло лезть с поцелуями?
— Вы всё неправильно поняли, — голос Киана звучит глухо.
— Я понимаю больше, чем вам кажется. Но не беспокойтесь. Произошедшее никак не повлияет на наши отношения. Мы будем вместе воспитывать Джиндзиро, как и планировали. Можете считать этот поцелуй ошибкой. Спасибо за чудесную ночь. Поплавать было, действительно, приятно.
Я потянулась к верёвочной лестнице с полным намерением вылезти из воды на борт судна, но Киан перехватил моё запястье.
— Марина... прости.
— Прощения просить, тоже, нет необходимости. Хотя, что вам стоило перевести это в шутку? Так всем было бы проще. Я не ждала от вас ничего. Свобода и море ударили мне в голову. Отпустите меня.
— Нет. Марина, всё очень сложно.
Я тяжело вздохнула. Вроде бы миры разные, а шаблонные отмазки у мужиков, как под копирку. Бесит.
— Всё очень просто, Принц Киан. Этой ночи не было. Она нам приснилась. Я — не Марина, а восьмая императорская наложница Мейлин, мать пятого принца. Ваш союзник на ближайшие лет десять-пятнадцать. Вы — опекун моего сына.
После этих слов его хватка ослабла и у меня получилось вырваться.
Шен, ожидаемо, стоял на палубе. Этот параноик, похоже, не сильно доверял брату императора. Поэтому старался, если и не контролировать всё, то хотя бы держать руку на пульсе. Но сейчас я была этому, скорее, рада. Уж кто-кто, а он никогда не станет меня осуждать. Такое, просто, не в его характере.
Молодой человек втянул меня на борт и укрыл мои волосы льняным полотенцем.
— Сейчас прохладно.
— Спасибо, — я промокнула лицо мягкой тканью, подхватила с пола своё платье и направилась в нашу с Джином каюту — переодеваться. Если слишком долго быть в мокрых вещах, можно простудиться.
— С дороги, — шипит принц.
— Для вас я тоже приготовил полотенце, мой принц, — голос Шена звучит насмешливо. — Вот. Извольте. А идти за госпожой сейчас не стоит.
— Обойдусь без твоих советов, Ишикара Линшен.
-Ишикара Линшен мёртв. Я — лишь ничтожный слуга пятого принца, который, кстати говоря, сейчас не спит. Мне с огромным трудом удалось уговорить его остаться в каюте. Вы же знаете, что он очень любит свою маму? Если один маленький Лисёнок решит, что ваша размолвка её расстроила... кто будет назначен виноватым? Конечно же вы. Юный господин, и так, вам не слишком доверяет.
— Мне нужно ей всё объяснить.
— А что объяснить? Что вы влюблены? Что вы бессильны снять с неё печать Золотого Города? Что женщины, которых вы должны были защитить, мертвы и это огромным грузом лежит на вашей совести? Что вы боитесь за неё? Что у этого страха есть основания? Потому, что вы, действительно, не справились. Дважды.
— Не надо, — я оборачиваюсь с явным желанием дать другу по шее. Ну, чего он лезет не в своё дело? — Пожалуйста, не надо.
Но если Шен решил причинить близким немного добра, его остановить может лишь верёвка и кляп. Да, и то ненадолго.
— Ваша миссия важнее его чувств, моя госпожа. Я не буду говорить, что сделает с вами Император, если узнает. Он и так готов убить. Но может быть не стоит давать ему лишний повод для этого?
— Да, нет у него никаких чувств! — Мое раздражение вырывается на волю. — Флирт — лишь способ скоротать время в дороге. Ничего больше. Ты, как мне кажется, напридумывал себе лишнего. Но не беспокойся. Я помню, что должна в первую очередь думать о сыне. Этого не повторится.
— Ишикара, с дороги, если хочешь жить, — голос принца напоминает сейчас треск раскалывающегося льда. А Шен, при всём своём упрямстве, понимает, когда не стоит испытывать судьбу. Есть у него такой удивительный талант.
Киан преодолевает расстояние, что разделяет нас в пару шагов и обнимает так, что у меня перехватывает дыхание.
— Эта нежданная любовь в клочья рвёт мне душу, — шепчет он до боли впиваясь пальцами в мои плечи. — Я не заслуживаю ещё одного шанса. Потому, что своими руками внёс на погребальный костёр двух своих женщин, которых должен был уберечь от смерти. Я до дрожи в коленях боюсь, что ты повторишь их несчастную судьбу. И злюсь на себя, Высших, весь мир. Ты не по своей воле вошла в Золотой Город. Это случилось потому, что Исао легкомысленно пожелал "подарок Алой Богини", но именно ты пострадала сильнее всех. А я ничего не могу сделать, чтобы исправить эту несправедливость.
— Жизнь часто бывает несправедлива. И у несправедливости этой тысяча граней", — сказала я тихо. — Так устроена жизнь. Иногда плохие вещи, просто, случаются и не в нашей власти изменить их. Мы можем лишь принять их. Чтобы жить. Чтобы, просто, жить.
Глава 30
И вот, казалось бы, всё теперь должно стать хорошо. Мы в относительной безопасности. Между нами больше не стоит стена недопонимания.
Но нет.
Наверное, это какой-то странный закон мироздания. Если в жизненное уравнение внести ребёнка оно мгновенно становится нерешаемым.
Думала, что Киан и Джин поладили. О любви, конечно, речи нет. Но они вполне нормально общались. Не ссорились. Находили темы для разговоров.
Я никогда ещё в своей жизни так не ошибалась.
У нас вторые сутки не прекращается скандал. Пятый принц ревновать изволит.
Какие занятия или игры?
Позиционная война и нет ни малейшего намёка на возможность переговоров.
Кажется, что это всё мне выпало за спокойствие последних пяти лет. Джин всегда был очень тихим ребёнком, который никогда не доставлял особых проблем. Конечно, нас пятеро взрослых на одного мальчишку, но всё же...
— Предлагаю запереть принцев в одной каюте, — прошипел Лей сквозь зубы ни к кому конкретно не обращаясь.
— Подерутся, — уже без каких-либо эмоций отвечает Шен.
— А мы у них сначала оружие отберём, а потом запрём, — не сдаётся целитель. — А, даже, если и подерутся. Даст Богиня, не поубивают друг друга
— Пошли, — скомандовал я, поднимаясь на ноги.
— Куда? — удивился Лей.
— Запирать их каюте. Однако, мне придётся составить им компанию. Ни еды, ни воды до тех пор, пока мы спокойно не поговорим. Шен, никого не впускать и не выпускать, пока я не разрешу. Даже, если они, действительно, устроят драку.
Молодые люди разделились. Лей вежливо препроводил Киана в его каюту, а Шен, буквально, притащил туда упирающегося Джина.
— Не хочу! — орал ребёнок. — Отпусти меня немедленно!
Но это же Шен. Он и взрослого скрутить может.
Киан, что удивительно, лучше всех нас вместе взятых переносил истерику. Видимо, когда Лисёнок перестал вести себя, как взрослый, разрывая шаблоны дяди, последнему полегчало. А мы-то к хорошему привыкли, что у нас ребёнок — чистое золото.
— Вы не покинете это место, пока вы не помиритесь, — заявляю твердо и жестко, обводя взглядом двух участников конфликта.
— Не хочу! Уходите! Не хочу!
— Джин, мы не уйдём, пока ты не расскажешь, что тебя так беспокоит, — я стараюсь быть спокойной, напоминая себе, что сын не всегда может контролировать свои эмоции. А последние события, похоже, совсем выбили почву у него из-под ног.
— Ничего! Меня ничего не беспокоит! Уйди! Ты меня не любишь!
— Люблю. Очень сильно люблю. Что тебя расстроило? Лисёнок, скажи мне, пожалуйста.
— Не любишь. Ты хочешь быть с ним! — уже ревёт ребёнок. — Вот и уходи. Ты мне не нужна!
Я делаю глубокий вдох. Это ужасно обидно слышать, но Джиндзиро это не со зла. Просто, расстроен и напуган. А мне нужно научить его справляться с данными эмоциями. Кому станет лучше, если я сейчас разозлюсь, наору на него или по заднице шлёпну?
Этим я распишусь в собственном бессилии, хоть как-то повлиять на ситуацию. Да и опускаться до уровня пятилетки не хочется. Я же, в отличие от него, свои чувства умею держать под контролем.
— Почему ты считаешь, что моё желание быть рядом с принцем Кианом доказывает, что я не люблю тебя? — вижу, как сын обиженно складывает руки на груди и молчит. — Джин, я люблю тебя. И ты всегда будешь самым важным мальчиком в моей жизни. Но кроме тебя у меня есть другие интересы. Мне нравится учиться новому, слушать, как Шен играет на цитре или флейте, общаться с девочками, читать, в конце концов. Но ты же не заявляешь, что я тебя не люблю на том основании, что мы с Леем решили вечером попить чая.
— Ты общаешься с ним не так, как с остальными! И он... не так. А я не хочу, чтобы он стал нам семьёй. Он нам не нужен. Нам было лучше без него.
Киан порывался что-то сказать, но я остановила его движением руки. Пусть Джин выговорится.
— Тебя тревожат перемены. Понимаю. Всё происходит слишком быстро. Ты боишься нового и непонятного. Это нормально. И злиться — это нормально. И даже обижаться. Но подумай сам. Принц Киан, уже, твоя семья. Хочешь ты того или нет. Он — твой дядя. Просто, раньше он был далеко и не знал тебя. А теперь этот человек будет рядом.
— Семья — это лишь те, кого я люблю, — Лисёнок упрямо вздёрнул носик. — Кровное родство не имеет значения!
— Правильно. Кровное родство не имеет значения, — соглашаюсь я, чем ввожу в замешательство сына, решившего спорить до хрипа с любым моим высказыванием. — Надо судить не по крови, а по поступкам. Разве твой дядя не постарался защитить тебя от Императора и его гарема, забрав с собой на юг? Разве он не был к тебе добр?
— У него были скрытые мотивы! Свои мотивы!
— Допустим. Но у всех людей есть свои причины поступать так, а не иначе. Иногда мы не спешим озвучивать их. Ты, тоже не обо всём нам рассказываешь. И это правильно. Но, прежде чем обвинять человека в том, что у него, якобы, были скрытые мотивы, ты напрямую спросил о них? Ты выслушал ответ? Нашёл в нём ложь? Или не посчитал нужным решив, что уже научился читать людей, словно открытые книги, а осознав свою ошибку разозлился?
Джин всё ещё дулся, но уже не кричал. И, как мне показалось, начал коситься на дядю с некоторым сомнением.
— Я готов ответить на все вопросы твои вопросы, Джиндзиро, — осторожно произнёс Киан.
— Зачем вам моя мама? — ребёнок начал с наболевшего.
— Это сложный вопрос. Поэтому мой ответ будет длинным. Ты готов выслушать его полностью и лишь тогда сделать выводы?
— Да. Но я пойму, если вы лжёте.
Я кивнула, подтверждая. Лисёнок, действительно, чувствовал враньё. Но лишь если человек имел намерение ввести собеседника в заблуждение. Если же добросовестно заблуждается, то слова его воспринимаются, как правда.
— Я даю слово не лгать.
Лисёнок с подозрением уставился на родича, однако, кивнул, показывая, что готов слушать.
— Она умная, искренняя, добрая, красивая. Мне хочется, чтобы эта женщина была рядом. Это никак не связано с тобой. Она нужна мне сама по себе, а не как инструмент влияния на тебя. Я люблю её. И вижу, что мои чувства взаимны. Ты же понимаешь, что она не желает быть рядом с Императором? Если бы твоя мама была ко мне безразлична, я не стал бы навязывать ей своё общество.
— А почему нельзя было полюбить другую? У вас ведь были другие женщины. Например, те две наложницы о которых все говорят.
— Джин, — Киан сделал глубокий вдох и заговорил еще более осторожно. — Это, тоже, сложный вопрос.
— Я готов слушать, — Лисёнок сел на пол в позу "замершего тигра", как учил его Шен и уставился на Киана.
Мужчина отзеркалил позу племянника, а я тяжело опустилась на топчан возле стены и максимально постаралась не отсвечивать. Пока Киан неплохо справляется. Говорит спокойно, искренне и без глупого самодовольства.
— Джин, я не знаю теперь любил ли Янир. Когда-то мне казалось, что любил. Она была весёлой, легкомысленной и немного капризной. Я хотел, чтобы она была счастлива, дарил подарки и разрешал ей всё. По приказу Старшей Госпожи в её косметику помешали яд. Но подозреваю, что в смерти Янир виновна не только она. Лиари я любил. Она была похожа на ту служанку, что заплетает волосы в две косички.
