Принцесса в Академии. Том 1

* * *

В лавке было тихо, но звуки указывали на то, что хозяйка всё ещё в кабинете — предаётся творческим мукам. Я поднялась на второй этаж и свернула к своей комнате. Услышав за дверью голоса, сперва решила, что Магнусу наконец удалось разговорить свою подружку, но потом узнала Эмилию. Когда я вошла, они премило болтали. Девушка поправляла букетик васильков в вазе.

— Думаю, ей понравится, — сказала она.

— Кому понравится? — поинтересовалась я.

— Тебе, конечно! — ответил Магнус — слишком уж поспешно. — Кому же ещё.

Он так лучился бодростью, что я тут же вспомнила о собственной бессонной ночи.

— Как прошёл день?

Я рассказала им про занятия и про врачебный консилиум в связи с болезнью короля.

— Да, сегодня на дворцовой башне вывесили серый флаг, — добавила Эмилия. — Как только Его Величеству станет лучше, его сменят на цветной. Вечером у городского фонтана даже собралась небольшая толпа: жители кидали монетки и желали королю скорейшего избавления от недуга.

— К слову об избавлении. — Я порылась в сумке и достала спасенный корешок. Он, судя по всему, спал. — Магнус, принимай нового соседа.

— Кто это? — опешил паук.

— Мандрагорыш, и теперь он будет жить с нами.

— Нам и самим негде развернуться! — возмутился паук. — А ты приносишь в дом неизвестно кого.

— Не вредничай, я спасла его. Знал бы ты, как с ним обращались!

Эмилия осторожно взяла корешок в руки:

— Выглядит неважно.

— Их там специально недокармливают, — пояснила я. — Ему можно как-то помочь?

— Правильная диета и положительные эмоции ещё никогда не подводили.

Словно почувствовав, что речь о нём, страдалец проснулся и вяло заворочался. Эмилия рассказала, как за ним лучше ухаживать, а потом мы спустились в лавку, чтобы поискать подходящий горшок. Оказалось, мандрагор полезно время от времени выдергивать из земли — они это любят. Получается своеобразная разминка. Повертев сосуд в форме воющего на луну волчонка, я отставила его и указала глазами наверх:

— Мадам ещё не закончила с новым букетом?

— Нет, — Эмилия покачала головой. — Я же говорила: финальный штрих — самая важная часть.

Горшок подходящей формы наконец нашёлся. Пока мы возились с корешком, я рассказала напарнице про вечеринку. Она слушала не поднимания глаз.

— Да, про неё уже несколько месяцев говорят. Будет жаль, если отменят.

— Не просто жаль: я лишусь прекрасной возможности устроить массовую проверку...или отравление. Конечно, если ещё господин Мартинчик не подкачает с доставкой...

— В нём я уверена так же твердо, как и в том, что завтра взойдёт солнце. А вот здоровье монарха предсказать сложнее.

— Но если вечеринка всё-таки будет, ты пойдёшь?

Эмилия аккуратно примяла ладонью землю вокруг мандрагорыша и потянулась за миниатюрной леечкой.

— Не знаю, пока не решила.

— Меня заверили, что будет весело. А если ты из тех, кто не любит оказываться в толпе незнакомцев в совершенном одиночестве, то этого и не случится — мы пойдём вместе.

— Нет, дело не в этом. Я...там точно будет тот, кого я знаю...

Я порыхлила землю и постаралась долить в голоса беззаботности:

— Да, слышала учащиеся некоего романтичного факультета собираются туда в полном составе. Отличная возможность для...для более близкого знакомства с одним из них.

Не далее как час назад Озриэль упомянул имя Эмилии. Они оба заслуживают того, чтобы быть счастливыми. Щеки обожгло лихорадочным румянцем, и я с удвоенным рвением воткнула инструмент в горшок, едва не зарубив мандрагорыша.

Эмилия кивнула:

— Недавно он между делом обмолвился о вечеринке и... Ливи, у тебя так дрожат руки! Дай-ка лучше я, ты сегодня слишком устала. — Она забрала у меня рыхлилку и вернула содержимому горшка надлежащий вид.

Я отошла и вытерла лоб:

— Да, ты права. Сегодня был длинный день. Так, значит, он тебя пригласил?

— Не то чтобы пригласил. Всего лишь сказал, что будет там, и что был бы очень рад меня видеть, потому что без меня вечер будет совсем не тот, и что он собирался сказать об этом раньше, но... Вообще-то он много говорил и довольно путано...

Знакомая история.

— ...но это ведь ещё ничего не значит, — заключила Эмилия. — В итоге, я ответила, что подумаю, потому что в этот день у моей хозяйки день рождения, и я не хочу оставлять её одну.

— Тут и думать нечего! Мы отправимся после торжества. У тебя есть подходящий наряд?

* * *

Мы ещё немного поболтали. Никогда прежде непринужденный разговор не отнимал у меня столько сил. А потом Эмилия попрощалась и ушла к себе. Вернувшись в комнату, я примостила горшок на подоконник и повернула так, чтобы на него падал лунный свет — мандрагоры предпочитают его солнечному. Магнус демонстративно отодвинулся. Закончив с обустройством корешка, я достала из сумки склянку Озриэля и приступила к разбрызгиванию.

Паук тут же забыл про бойкот.

— Что это?! — вытаращился он.

— Средство против нашего воришки.

— Собираешься убить его вонью?

— Ради дела можно немного и потерпеть. — Я потянулась к его гамаку. — Встань на минутку.

— Не смей! — вскинулся паук и закрыл своим телом паутину. — Только через мой труп! — Он закашлялся. — Судя по всему, ждать осталось недолго.

— Ладно, — я оглядела комнату и брызнула напоследок в воздух, — думаю и так вполне достаточно.

Магнус застонал, когда смесь попала на васильки и, заявив, что хочет проветриться, выбрался наружу. Я оставила форточку приоткрытой, чтобы он смог спокойно вернуться, а потом убрала флакон и начала готовиться ко сну. Сняла и повесила на гвоздики одежду, облачилась в сорочку с грифончиками и взяла в одну руку гребешок, а в другую ручное зеркало. Устроившись на кровати, я глянула в отражение и тут же с визгом откинула зеркало и вскочила на ноги.

— А ну, выметайся оттуда!

— И тебе доброго вечера, — бодро отозвался Орест из глубин зазеркалья. — Я тоже скучал, крошка. А это что на стене, панталоны? Ты не могла бы сдвинуть зеркало чуть правее?

Я схватила его и перевернула.

— Никакая я тебе не крошка! И тебе ещё хватает наглости заявляться сюда?

— А в чем дело? В прошлый раз ты была мне рада, — прогундосил он из складок одеяла. — Слушай, у тебя нет трюмо? Должен существовать закон, запрещающий красоткам пользоваться маленькими зеркалами. Здесь не развернуться.

— В чем дело? Наверное, в том, что ты врал мне от начала и до конца!

— Когда это?

— Сперва, когда назвался Озриэлем...

— 'З', 'р' — любой может оговориться. Нас даже мама путает.

— ...потом, когда повел длинной дорогой...

— Думал, ты сама этого хотела.

— ...а ещё...

— Я был честен в главном: когда говорил о своих чувствах!

— Уйдешь ты или нет?

— Конечно, нет!

— Ну, и сиди там. А я ложусь спать.

Я переложила зеркало на тумбочку, погасила свет и забралась под одеяло.

— Ты уже заснула?

— За десять секунд? Нет.

Минута прошла в тишине, а потом из зеркала раздалось подвывание. Я откинула одеяло:

— Что ты делаешь?

— Пою тебе колыбельную — ты ведь не можешь заснуть.

— Но я из-за неё как раз и не могу.

— Ну, раз уж ты всё равно не спишь, может, поговорим?

— Нет.

— Ты правда хочешь, чтобы я ушёл?

— Да.

— Это то самое 'да', которое означает: я сейчас злюсь, но продолжай в том же духе, и я оттаю?

— Это то самое 'да', которое означает: я сейчас разобью зеркало.

Он помолчал, а потом раздалось шуршание, и что-то положили на тумбочку.

— Это тебе. Сначала хотел принести цветы, но потом решил, что это не самый лучший подарок для цветочницы, тем более что под землей выбор у нас не слишком велик — в основном, корни да трюфели. В общем, вот. Спокойной ночи.

После этого все звуки стихли, кроме положенных ночному времени суток.

— Ты правда ушёл?

Мне никто не ответил. Я зажгла ночник и посмотрела на тумбочку. Зеркало было чуть сдвинуто, видимо, это случилось, когда он просовывал из него руку, а рядом лежал небольшой мешочек, теплый на ощупь. Я развязала тесемки, и в подставленную ладонь высыпались какие-то черные шарики. Мне понадобилась минута, чтобы понять, что это, а потом я забросила парочку в рот. На нёбе словно взорвался маленький фейерверк, оставив после себя вкус соленой мяты и перца.

Так вот вы какие, орешки из угольков...

Глава 16

в которой я занимаюсь множеством вещей и скучаю по Озриэлю

На следующее утро я узнала от Индрика, что Озриэля не будет целый день. Его совершенно неожиданно вызвали на какое-то важное семейное собрание.

Позже во время перерыва меня окликнул в вестибюле Август и передал записку от ифрита — тот заскочил всего на минутку, только чтобы её оставить. Там сообщалось, что его, возможно, не будет несколько дней. Он должен присутствовать на семейном совете, на котором обсуждают перераспределение наследства, в связи со скоропостижной кончиной очередного родственника.

Озриэля не было почти неделю. В последней записке он пообещал вернуться в день вечеринки. Кстати, сама вечеринка всё ещё оставалась под большим вопросом из-за болезни короля, что заставляло меня ужасно нервничать. У жителей Потерии даже сложился своеобразный ритуал: каждое утро начиналось с того, что они, затаив дыхание, смотрели на дворцовую башню, в надежде, что серый флаг убрали. Этим же заканчивался и каждый вечер. Однако лоскут неизменно развевался на прежнем месте, свидетельствуя об отсутствии улучшения в состоянии Его Величества. Робин тоже не возвращался с консилиума.

Всю эту неделю мне ничего не оставалось, кроме как продолжать ходить на занятия, приглядываться к кандидатам, прислушиваться к себе и каждый раз убеждаться, что сердце и прочие органы остаются безразличными.

Ещё я каждый день изводила господина Мартинчика, справляясь об образце ?96, хотя он сразу сообщил, что заказ придёт только через шесть суток. И всякий раз сотрудник службы доставки с неизменной учтивостью напоминал мне об этом, заверяя, что никакой ошибки произойти не может. Однако меня всё равно преследовал страх, что орехи не успеют привезти к вечеринке.

Передвигаясь по городу, я соблюдала максимальную осторожность. Так, например, я всегда тщательно обходила королевские патрули, не светилась в людных местах и пряталась, едва завидев активистов из Лиги Солидарности Драконам.

Также я ежедневно заглядывала на улицу Менестреля, но близко к коттеджу профессора Марбис не подходила. Ни к чему мозолить глаза соседям. Убедившись, что записка висит на прежнем месте, а хрусталютики не выбрались за отведенную им территорию, я уходила.

Её письма я тоже разобрала: подавляющее большинство конвертов были надписаны старомодными женскими почерками, которые, кажется, соревновались друг с дружкой в количестве завитушек и росчерков. Почти все они оказались от подруг. Ещё попалась парочка от бывших учеников, но никаких засушенных розочек и запоздалых признаний не прилагалось. Тетушки, сестры и вообще родственники среди адресатов не отметились. Важных сведений я тоже не почерпнула, разве что узнала имя профессора — Мелюзина. В основном, в них были мелочи из каждодневной жизни (описания здоровья кошечек и рецепты печений я сразу пропускала — думаю, профессор поступила бы так же) и перечисления поэтических достижений (от бывших студентов, конечно).

Когда я уже собиралась сложить все послания в ящик, чтобы вернуть их, при первой возможности, взгляд упал на затесавшееся в самый низ и потому оставшееся не замеченным письмо: совершенно чистый конверт, без обратного адреса. Внутри лежал листок с одной-единственной фразой, написанной скупым на украшения мужским почерком.

Ещё жива, старая карга?

Твой Х.

Моё сердце возликовало! Я аж подскочила. Ужель эта строка вместила всю гамму чувств и бездну страсти некогда отвергнутого возлюбленного, тем не менее, пекущегося о здравии профессора?

Воображение сразу нарисовало господина — в летах, но невообразимо благородного и пронесшего свою любовь через года.

Я тотчас побежала на почту Потерии, чтобы выяснить, кто отправитель. Там мне сказали, что, в отличие от остальных посланий, которые должны потеряться, чтобы попасть сюда, эти каждый месяц приносит почтовая летучая мышь. И она же забирает на следующий день ответ. Я вернулась домой и, после долгих размышлений, написала:

Была неправа. Жду.

Твоя М.

Я посчитала, что любой, кто хоть немного знает профессора, всерьез обеспокоится, прочитав такое признание, и тотчас примчится в Потерию, чтобы выяснить, что стряслось. По крайней мере, я очень на это рассчитывала. Письмо я отправила на следующий день, указав на конверте адрес цветочной лавки. Теперь оставалось только ждать.

** *

За это время у меня и с обитателями Шебутного Переулка выстроились неплохие отношения (были, конечно, и исключения — с продавцом волшебных ковров и владельцем ломбарда так и не сложилось). Торговку напитками звали Лилофея. К феям она никакого отношения не имела. Родители назвали её так в честь героини из одноименной баллады, которую взял в жены морской царь. В итоге Лилофея из Шебутного переулка полжизни прождала своего водяного. Так и не дождалась. Наверное, поэтому стала продавать коктейли — хотела быть поближе к водной стихии. Будиловку я у неё больше не брала, зато перепробовала множество других напитков, не забывая заранее интересоваться эффектом.

Ещё я частенько покупала жареных морских ежей у мамаши Пикус и раздавала ребятне из компании Кена. С ним я, кстати, сходила на ту встречу. Он правда через слово норовил назвать её свиданием. На этот раз я не попалась ни на один из его фокусов и, честно говоря, отлично провела время. Мы гуляли и ели мороженое, о котором я мечтала с самого первого дня в Затерянном королевстве.

Мадам всё это время трудилась над новым букетом: завершающая деталь всё никак не желала выковываться. Днём гномка запиралась у себя, а по вечерам частенько выбиралась куда-нибудь с Рудольфо. Видимо, после примирения, отношения у них складывались более-менее гладко, потому что возвращалась она в приподнятом настроении. В итоге дела в лавке шли неплохо, и на бракованные букеты больше никто не жаловался. Правда, снова не обошлось без несколько недостач. Мы с Эмилией тщательно всё перепроверили, но так и не смогли понять, как это произошло. По идее, всё должно было сходиться...но не сходилось. Недостающую сумму мы добавили из своей выручки. Мадам об этом рассказывать не стали. Эмилия даже подумывала обратиться в городскую стражу, но я её отговорила, по понятным причинам.

Господин Жмутс раз или два проходил мимо 'Эксклюзив-нюх', останавливался, изучал витрину, но внутрь не заходил.

Напарница по-прежнему убегала каждый вечер на свои курсы по саморазвитию, но никогда не рассказывала, чем же она там занимается. Я подозревала, что ходит она вовсе не на них, но могла лишь строить догадки. Магнус продолжал скрывать свою подружку, а я продолжала делать вид, что ничего о ней не знаю. Паук помогал мне с работой в лавке, но в академию больше не совался.