Гении места или Занимательная география

После. Мика, Мо, Лина, Михаил, Тагир, Алия, Варвара, Тагир и София.

— Что Лина? Какие новости?

Лицо Мики каменеет.

— Плохие.

— Что?! Как подробности?!

— Потом. Нам надо назад.

Острое чувство беспомощности возвращается. Стократно — теперь ее боль воспринимается даже сильнее собственной. И это чувство вины в ее глазах...

— Ладно, — кивает Мо. — Ты же поняла, как? Тогда иди первая.

Он смотрит на нее — сосредоточенно хмурящуюся. И уже сейчас точно знает, какого цвета будет свечение. Да, так и есть — мягкий теплый бежево-оранжевый свет.

______

Едва Мика появилась в комнате, Лина бросилась к сестре, не обратив никакого внимания на прибывшего спустя секунду Мо. А потом вдруг резко остановилась, всматриваясь в лицо Мики. Схватила руку сестры и охнула, увидев подсохший и стянувшийся шрам. Следом досмотру подверглась ладонь Мо. Что-то проскочило между сестрами, почти электрическое, во взглядах. А потом Лина выбежала вон из комнаты, следом грохнула о стену входная дверь.

— Еще и сестра, — произносит Мика бесцветно. — Из-за тебя я потеряла еще и сестру!

И она вылетает в другую дверь — в коридор.

— Вот что я тебе скажу, — Мо обращается к находящемуся тут же Михаилу. — Не женись. Никогда. Мика! Не смей от меня уходить! Слышишь, не смей!

Почти сразу после его ухода слышится шум — будто что-то падет там, в коридоре. А потом становится тихо.

— Как вы думаете, Варвара Климентьевна, Мо нужна... наша помощь?

— Думаю, Миша, они сами разберутся. А вот за Ангелину мне тревожно.

Михаил немного постоял рядом с женщиной, а потом, кивнув каким-то своим мыслям, вышел на улицу.

Лина не ушла далеко, стояла тут же, на крыльце — в одном свитере в негостеприимной приамурской весне. Миша встал рядом. И не стал долго мучиться с подбором слов.

— Лина, ты не права.

— Не говори ничего!

— Нельзя так.

— Молчи!

— Не командуй мне тут!

Она вздрогнула, зябко обняла себя руками и продолжила смотреть на степенно опускающийся за лес красный диск солнца.

— Ты не понимаешь, — теперь она говорит тихо. — У тебя нет сестры...

— У меня их две.

— Мы — близнецы!

— Я понимаю. Между вами — особая близость...

— Ты не понимаешь, — Лина как-то совсем по-старушечьи качает головой. — Ты не понимаешь...

— Так объясни.

— Знаешь... Мика ведь Рокс. А Роксы — они такие... они мир руками познают. Ей всегда все надо было непременно потрогать. Даже скорпиона. Он ее цапнул тогда — нам по двенадцать было, я кровь с ядом у нее из пальца отсасывала. Но все равно палец у нее две недели был как сарделька. А мама на нас сильно ругалась тогда. А потом плакала, — Лина вздохнула и грустно усмехнулась своим детским воспоминаниям. — Мика и меня постоянно трогала. За руку постоянно брала. Спали мы вместе и... я привыкла, знаешь — засыпать именно так. Что она меня притиснет к себе и сопит в ухо. Ей это нужно было — чувствовать человека рядом. И меня приучила. Мне так ее не хватало первое время после инициации... Очень. Знаешь, трудно быть одному, когда ты привык, что тебя постоянно кто-то обнимает. А теперь, — Лина еще раз вздохнула, — она будет обнимать... Мо.

Объяснение было каким-то детским. И все же совершенно правильным и искренним — Михаил слишком долго общался с детьми, чтобы не понимать этой настоящести и искренности.

— Могу предложить свою помощь. Если тебе так уж захочется с кем-то обниматься — я к твоим услугам. Я, конечно, не могу обниматься так же круто, как Рокс. Ну а вдруг... тебе тоже понравится?

Лина оборачивается к нему и вдруг улыбается — невесело, но уже что-то.

— Настоящий гостеприимный хозяин, Миша. Спасибо, я учту.

_______

А потом они собрались впятером.

— А где остальные, Миш? — из них пятерых желание общения выказывают лишь трое, Мика и Лина упорно молчат, не глядя друг на друга.

— Тагира и Алю я припахал, — усмехается Михаил. — Кров и пищу отрабатывают.

— Это как?

— У меня теперь новый трудовик и учитель музыки. Тигр с ребятней скворечники во дворе делают. А Алия Алиевна ругает на чем свое стоит наше старое пианино, но пятиклассницы уже взяли ее в оборот.

— А к чему привлек Фарида с Соней?

— В магазин отправил. Их иногда полезно оставлять наедине. Мне кажется, Фарид в Сонином присутствии соображает на порядок шустрее. Какие-то она ему правильные вопросы умеет под руку задавать.

Рассказывать о результатах розысков Мики и Лины приходится Варваре и Мо — сестры по-прежнему хранят молчание.

— Так, мальчики, — Варвара поднимается на ноги. — Пойдемте, посмотрим, как там у сына моего старшего дела со скворечником.

Мо нерешительно смотрит на Мику. Но все-таки уходит — уводимый за руку Варварой. В комнате тихо — лишь слышно, как переговариваются за окном осмелевшие с весной птицы.

— Прости меня, сестричка.

— Это ты меня прости, родная.

Роксу проще обнять, чем сказать. Лина привычно устраивает голову на плече сестры. Что они с Мо, не смогут поделить Мику, что ли?

______

— Мо, мне нужно поговорить с Потаном.

— Надеюсь, вы знаете, на что подписывается, — ежится Мо. — Он... он...

— Он — Старший, — уверенно произносит Варвара. — И он ждет нас. Он ждет тебя.

Мо очень хочется по-детски воскликнуть: "Не хочу!". Но он сдерживается.

— Мы пойдем вдвоем. И лучше вместе, а не по отдельности. Не знаю, почему... Мне это кажется важным.

— Эээ... — Мо выглядит слегка растерянным, — я должен вас обнять?

— Иди сюда, мальчик. Я сама тебя обниму. Заодно пощупаю тебя на кое-какой предмет.

— На какой предмет?!

— На предмет того, как тебя занесло в чужой слой на обратной дороге.

— А... Ну, щупайте тогда, — и, когда Варвара обнимает его, оборачивается к Мике. — Не вздумай ревновать!

— Я?! — Доминика демонстративно округляет глаза. — И не подумаю. Но Петру Артемьевичу при случае расскажу, что ты его жену лапал!

— Дети, прекратите балаган! — хмурится Варвара. — Мо, поехали.

Они исчезают, и это уже совсем привычно.

После. Варвара, Мо и...

Ледяной апрельский ветер арктического побережья принял их в свои "ласковые" объятья.

— Какой же здесь холод... Я забыл вас предупредить.

Варвара нахмурилась — от ветра и своим каким-то мыслям.

— Я жила... примерно километров на восемьсот к юго-востоку отсюда. Там тоже не сахар, поверь мне.

— Да? Ну, хорошо... что вам это привычно. А я так и не научился любить это место, — он с тоской огляделся. — Здесь умереть хочется. Других желаний нет, — порыв ветра ударил в спину, Мо пошатнулся. — И ветер этот проклятый постоянно, — еще один удар в спину. — Ненавижу! — за шиворот прилетела пригоршня колючего снега. — Ненавижу тебя, слышишь! — он выкрикнул это, задрав лицо к небу. — Ненавижу!

И тут удар воздушного потока все-таки поставил его на колени — так резко, что Мо пришлось упереться в снег ладонями. А потом его укутало мягким снежно-воздушным одеялом, ветер что-то тихо посвистывал Мо на ухо. И тут Мо понял...

— Папа?..

— Ты знаешь теперь, Магомед, что я не совсем отец тебе. Мы равны. Мы кифэйи.

— Папа!

— Да, — ветер, казалось, вздохнул — прямо в лицо Мо. — Несмотря ни на что — ты мой сын. А я твой отец.

— Ты... ты где? Здесь? Я могу тебя увидеть?

— Нет. Я в нашем слое. Но я могу иногда проникать сюда ментально. В это место — связь все равно осталась. С этим местом — и с тобой, сынок.

— Я... я так рад тебя слышать, папа...

— Я тоже. Мне многое тебе нужно сказать — теперь я знаю больше, чем сказал тебе тогда.

— Хорошо. Я тоже хочу тебе сказать...

— Ты говорил, сын. Я знаю. И я люблю тебя — теперь немного иначе, но — люблю. Это... давай, поговорим об этом в другой раз, хорошо? А теперь — слушай.

Кто бы мог подумать, что ледяной ветер Арктики может быть таким ласковым?

А потом все тот же ветер словно подхватил его под руки, помог встать. Мо оглянулся — интересно, как отреагировала его спутница на то, что он тут стоял на коленях с закрытыми глазами? Варвары Климентьевны нигде не было видно. Мо успел испугаться, а потом пролетающий воздух шепнул ему на ухо, прощально: "Она говорит с Потаном". Ну, ведь ради этого они здесь, не так ли? Мо поежился, кутаясь в куртку. Он лично и близко больше к Потану не подойдет! Но все равно попытался высмотреть ее фигуру там, в белом безбрежье.

______

Мо пришлось тащить Варвару на себе — подхватив под мышки, волоком по снегу, огибая торосы. Идти женщина не могла.

Посадил, прислонил ее к стене, стащил свою куртку, укутал. Теперь ему не страшен местный ветер. Он научился с ним дружить.

Лицо ее совершенно белое — как и все здесь. Но глаза — глаза странно живые, даже — яростные какие-то.

— Я вот вам говорил, — Мо непослушными от холода пальцами застегивает замок на куртке, надетой вторым слоем на Варвару. — Я вас предупреждал. Он кого хочешь до цугундера доведет — креветка чертова!

— Он не креветка, — бледные, почти синюшние губы Варвары трогает слабая улыбка. — Он — Потан.

— Не креветка? Жаль. Так хотелось морепродуктов попробовать.

— Внешне он похож на кита. И не ворчи, мальчик — я в порядке. Я Лейф — мне проще.

— Угу. В порядке. Это вы себя со стороны просто не видите. Надо уходить отсюда — пока вы в сосульку не превратились.

— Я не могу, — Варвара откидывается, упираясь затылком в деревянную просоленную стену.

— Я вас заберу, — в голосе Мо нет ни тени сомнения.

— Ты хороший мальчик, — Варвара вдруг поднимает руку и гладит его по голове. — Из тебя выйдет отличный протектор.

— Кто?!

— Забирай меня отсюда, Магомед. И я вам расскажу все, что узнала.

После. Петр и Асхат.

— Асхат, ты совершенно разбаловал собаку.

Пес, привычно устроившись под боком у лежащего на кровати мужчины, занят обычным делом — вылизывает тому заросшие седой щетиной щеки. А Петр еще слишком слаб, чтобы отделаться от такого внимания к себе.

— А Фарид сказал, что Пашка тебя спас — не дал умереть. И если бы не он... И мама тоже так сказала!

— Ну, раз так — пусть. Что уж теперь...

— Пап... — Асхат сидит у кровати, на полу, — а я... я все конфеты съел, — с виноватым вздохом.

— Да ладно, — мужчина слабо улыбается, рука его неуверенно двигается, касаясь головы младшего сына, гладит тихонько. И он повторяет: — Что уж теперь...

Мальчик прижимается щекой к широкой надежной отцовской ладони.

— Пап, она вернется. Она обещала. Она обязательно вернется.

После. Мо, Варвара, Мика, Михаил, Лина, Фарид, Алия, София и Тагир.

Над Варварой хлопотала Лина — отпаивала горячим чаем, кутала в платок с плеча школьной поварихи Матрены Семеновны. И ворчала на Мо.

— Куда ты смотрел? Почему позволил?!

— Занят был, — рассеянно ответил Мо. Нашел глазами сестру, кивнул ей, и Алия тут же подошла к брату, внимательно и настороженно глядя на него.

— Чем ты был так занят?

— Вот и мне интересно, — в голосе Варвары звучит сдержанное любопытство.

— Я... я говорил с отцом.

Аля ахнула. Стоявшая рядом Мика протянула руку, коснулась лба Мо. Хмыкнула.

— Жара нет. Но ты определенно бредишь, — а потом, внимательнее всмотревшись в лицо новоявленного мужа: — Ты... ты это серьезно?!

— Серьезно.

— Как?! Как?! — кричит Алия. — Ты же сказал, что он умер!

— Кифэйи не умирают. Они уходят, — Мо со вздохом обнял сестру. — Я знаю, это трудно понять. И принять. Он... он не человек больше. Он вернулся туда, в дом кифэйев. Но он может... там, в своей Обители — проникать в наш слой. Ментально. И говорить со мной. Он похож на ветер... — голос Мо звучит задумчиво. И даже мечтательно.

— Я тоже хочу поговорить с папой!

— Наверное, это возможно. В принципе. Но... ему это трудно. Он не может быть здесь часто. И только там, в своей Обители — по крайне мере, там ему проще всего. И не до всех он сможет достучаться. До меня может — ведь я его сын. И я вырос в том месте. Можно попробовать и с тобой. Но, Аля... Он ведь не просто так со мной на связь вышел — он рассказал кое-что. Только я почти ничего не понял, — Мо вздохнул. — Такое ощущение, что я резко отупел.

Какое-то время группа кифэйев молча переваривает услышанное, напряженно глядя на Мо и Алию, на их реакцию. Аля, прикрыв глаза, что-то шепчет беззвучно, Мо показно спокоен, но рука его по-прежнему лежит на плече сестры.

А потом вдруг фыркает Тагир. Усмехается.

— Отупел, говоришь? Это явно последствия женитьбы.

— Точно-точно, — поддержал брата Фарид. — Все мысли в другом... месте.

— Эй, вы!

— Мальчики, прекратите! — одернула сыновей Варвара. — Между прочим, все совсем наоборот. Обретение пары способствует раскрытию способностей кифэйя.

— Да ну?!

— Именно так, — серьезно кивнула Варвара.

— Ага... — Фарид по очереди оглядел Лину, Софью и Алю, — Девчонки... есть предложение...

— Фарид, прекрати паясничать!

— Слушаюсь, Варвара Климентьевна! — молодцевато отрапортовал Фарид, но проказливая улыбка таилась в уголках темных глаз. — Кстати, мам, объясни мне. Почему общение с Потаном так выматывает? Вон, Мо тогда утверждал, что его чуть ли не изна...

— Фарид! — грозный окрик принадлежал, как ни странно, не Мо.

— Ой, у Мо появился личный защитник.

— Именно так!

Фарид удивленно уставился на Мику.

— Хм... — подытожил общее недоумение Тагир. — Теперь над Мо нельзя прикалываться. Иначе нам достанется от грозного Рокса.

— Да-да, друзья мои, — ухмыльнулся Мо. — Не обижайте меня. А то я жене пожалуюсь.

Дружный взрыв смеха снимает общее напряжение.

— Ладно, посмеялись — и будет, — возвращает Варвара разговор в исходное русло. — К твоему вопросу, Фарид. Потан — Старший. Представь себе, что маленький ребенок разговаривает с высоким взрослым. Чтобы видеть его, ребенку приходится сильно запрокидывать голову. И если говорить долго, то шея потом будет сильно болеть.

— Взрослый бы мог присесть на корточки, чтобы малышу было удобнее!

— Взрослый — мог бы. А Старший — не может. Он такой, какой есть. В нем слишком много нечеловеческого.

— Да он вообще не человек. Он — кит!

— Он выглядит как кит. Но он Старший Лейф. Он... ему трудно понять наши человеческие проблемы. И, между прочим, для меня, как для Лейфа, общение с Потаном было тяжелым, но, в каком-то смысле, полезным. И я не только о полученной информации. Просто я — Лейф, и он — Старший Лейф.

— Кстати, о Старших, — задумчиво произносит София. — Получается, что Старшие — выжили? Их не задело излучение? Оно на них не подействовало?

— Хороший вопрос, Сонечка, — невесело усмехается Варвара. — Нет. И — да. Там все непросто со Старшими.

— Что он вам рассказал?!

— Много чего. Но, главное — нам выдали задание.

— Ух ты, — тон Михаила саркастичен. — А оружие, боеприпасы, карту военных действий и план кампании нам выдали в Генштабе?