Все дни и ночи в море на корабле похожи друг на друга..
-Ты печешься обо мне, как старший братец, но не забывай, что я старше тебя по возрасту,— на лингве ворчал Кадет в шатре: он полировал жидкой глиной одну за другой линзы из подзорных труб и забрызгался грязью от пояса до лба.
— Когда я попаду в твой мир, я буду слушаться тебя, как младший сопливый брат, но в моем мире я живу уже двадцать два года по нашему времяисчислению, а ты — только второй год, так что — слушайся опытных, братец,— отвечал Монах. Он аккуратно нарезал из свертка бумаги подходящего размера новые листы для своей Книги. Он очень хорошо выглядел — загоревший, упитанный, ловко передвигающийся.
— Послушай, старший братишка, а не пора ли мне начинать понимать и немного говорить по гиккейски? Пора бы и тупому Чужаку освоить несколько слов...
— Давай начнем прямо сейчас,— ухмыльнулся Монах. — То, что ты называешь подзорной трубой, по гиккейски...
— Я знаю — "дальний глаз". Дальше!..
Днем жара, по мере того, как корабли спускались на юг, становилась непереносимой. Матросы обливались водой из-за борта, но это мало помогало Кадету — его густые волосы не успевали пропитаться водой, а только склеивались морской солью. И однажды он взял у старшего матроса бухту тонкого троса, разделся догола — вызвав ошеломление у наблюдавших его странные действия: обвязался одним концом троса вокруг пояса и груди, а другой закрепил на корме, и спрыгнул за борт.
Сначала он глубоко погрузился в воду, плотную и холодную на глубине, несколько раз кувыркнулся в ней. А на поверхности вода была приятно прохладной. Трос быстро натянулся, и корабль поволок Кадета. Вода, журча и расступаясь, сладостно обмывала кожу. Кадет посмотрел наверх, на борт корабля. Всего лишь несколько голов перевесилось через борт, наблюдая за его купанием, а позже и вовсе только Монах терпеливо выстаивал по часу, пока Кадет купался. На четвертый день пути такие купания Кадет начал проделывать по два раза на дню. Между тем все линзы подзорных труб были заново отшлифованы, и вставлены в корпуса, закреплены, а корпуса связаны между собой тонкими кожаными шнурами — получился примитивный бинокль, тяжелый и неудобный в регулировке, но вполне подходящий для капитана. С этим биноклем в руках Кадет поднялся на мостик вместе с Монахом.
— Господин Каддет, Великий и Могучий Вождь с Холодных Земель,— вступил Монах, — предлагает тебе, капитан Диннел, опробовать этот инструмент. — Монах отодвинулся, пропуская на узкий и хрупкий мостик Кадета. Чужак показал капитану, как пользоваться биноклем. Сначала капитан, смотря в бинокль, по привычке пользоваться подзорной трубой закрывал то один, то другой глаз, но однажды он поймал бинокулярный вид и был потрясен открывшейся ему объемной картиной горизонта. А Кадет между тем обнаружил, что компас на Гиккее еще не изобрели.
— Поблагодари своего хозяина, — сказал капитан, с сожалением возвращая бинокль и отвешивая поклон. — Полезная вещь! И очень чистое стекло. Когда вернемся в порт, я закажу себе такой же.
— Это подарок тебе, капитан Диннел, — сказал Чужак по гиккейски и этим особенно поразил капитана.
— Чем я заслужил такой дорогой подарок? — насторожился капитан. Когда он заключил контракт и принял на борт этого пассажира, приятели из Гавани предупредили его о повадках Чужака и порассказали преувеличенные и искаженные истории о его деяниях в порту.
— Скажи, что капитан Диннел мне нравится,— обратился Кадет к Монаху. — Мне нравится порядок на его судне.
Монах перевел. Капитан Диннел смутился. Первый раз его похвалили за то, за что многие другие капитаны порицали. Он не нашелся, что ответить и просто поклонился — с достоинством и благодарно. И, оставшись на мостике в одиночестве, до самого вечера упражнялся с биноклем, регулируя фокус то на горизонт, то на два других корабля его маленькой эскадры, то на ближние волны. А они стали длинней, выше, темней и круче вздымались над поверхностью — корабль уже был на просторах Внешнего Моря, над самыми его неимоверными глубинами.
Вечером он подошел к шатру и пригласил Чужака в сопровождении Монаха к себе в каюту "на дружеский стакан вина", как он выразился.
Разговор сложился оживленный, Монах сердился, что с этими дурацкими игровыми переводами он отстал от капитана и Кадета на два стакана вина, очень даже неплохого. А уже в полных потемках его потащили на мостик и заставили переводить нелепые названия звезд и созвездий, а еще хуже — про их сезонные склонения по небосводу, а позже погнали в палатку за светильником и в его свете портили хорошую бумагу дурацкими изображениями... Рассматривали звезды через бинокль... Капитан Диннел оживился, как мальчишка... Эти оба-два, рассуждал Монах со стаканом вина в руке — как только представилась возможность, он быстро догнал собутыльников — могут обойтись без слов и без меня: ишь, рисуют, вырывая угольный карандаш друг у друга, дурацкие линии... Расстались глубокой ночью, немного пьяные, но очень довольные проведенным вечером.
— Как хорошо могут дружить люди! — пробормотал Монах, засыпая. — Мне нравится эта поездка. Надо научить капитана Диннела лингве, тогда все вино достанется мне одному...
— Старый ворчун! — отозвался Кадет. У него было отличное настроение.— Этот мальчишка Диннел— прирожденный навигатор. Эх, ему бы в нашу кадетскую школу!..
— Я младше тебя! — запротестовал Монах по гиккейски, эти слова достигли ушей подслушивающего и озадачили его.
На следующий день было маловетренно, паруса хлопали, когда штурвальный подруливал корабль влево-вправо, чтобы поймать неверный ветерок. Ощущение жары на палубе и особенно в шатре усилилось, и когда Монах задремал, а скучающему Кадету надоело стирать пот с лица и груди, он в очередной раз прыгнул за борт. Вода, как родная, приняла его в свои тесные объятия, умыла лицо, охладила грудь. Кадет нырнул и натянувшийся трос вытащил его на поверхность, он еще раз нырнул, глубже, и снова над головой оказалось безоблачное небо, в полдень очень бледное. И — еще раз!.. Но трос почему-то не потянул его наверх и вперед, а начал медленно погружаться в глубину, пришлось быстро заработать руками и ногами... Он выпрыгнул на поверхность. Корабль медленно и безостановочно удалялся от него, переваливаясь с борта на борт.
— Эй, на корабле! — растерянно крикнул на лингве Кадет. — Эй! — удивленно крикнул он по гиккейски. "Морская чайка" уходила вперед, игриво вихляя кормой. Мимо, стороной, на отдалении прошли "Осьминог" и "Удача". И безбрежная вода вокруг показалась Кадету довольно холодной.
6. Интрига.
Между тем, в порт Дикка прибыл первый большой, весенний торговый караван из Империи чугов. Местные, видя его большое боевое охранение, решили, что караван привез много золота и серебра, а в Империю будет возвращаться с большим количеством рабов. Как полагается, боевое охранение осталось за воротами порта, а многочисленные повозки выстроили на досмотр. Около Имперских ворот, разумеется.
Лорд Соллер, одетый как погонщик, пришел к своим закадычным приятелям-стражникам Королевских ворот не с пустыми руками.
— Здорово, служивые! — поприветствовал он их всех сразу, скучающих около полузакрытых ворот.— Ну, чего, парни, поправимся? — Из заплечного мешка он вытащил две бутылки темного вина.
— Ой-ой-ой!... — застонал стражник с книгой, самый пожилой, и схватился за голову, вызвав смех остальных.— Ой, Соррел, и здоров же ты пить! — сказал. — У меня только-только голова прошла, а ты уж тут как тут!
— Соррел, ты спроси его, где он ночевал! — захихикал молодой стражник.— Расскажи, старшой!.. Расскажи Соррелу, что твоя старуха сделала?!
— Много у ребят с тех ворот сегодня работы, а? — лорд Соллер кивнул на Имперские ворота. — Чего чуги везут нынче?
— Да мелочь всякую. Повозки почти пустые. Чего гоняют...
— Соррел, а куда ты девчонку-то девал, когда вторые факелы пронесли? — с искренним интересом спросил третий стражник. — Ну, думаю, пропал наш Соррел с этой тумбой!.. Словит его ночная стража в темном переулке с девочкой...
— Все тебе расскажи!.. — лукаво улыбнулся лорд Соллер.— А потом покажи, ха-ха-ха!...
Так, пересмеиваясь со стражниками и попивая вино, он простоял у Королевских ворот довольно долго, время от времени поглядывая на въезжающие в порт повозки, высматривая кого-то и запоминая лица. И мимо его глаз незамеченным, потому что он старался ничем не выдать своего волнения, на облучке четырнадцатой повозки в порт Дикка въехал обыкновенный чуг средних лет. Вместе с товарищами он разместил свою повозку и волов на постоялом дворе, вместе с ними пообедал, вместе с ними пошел погулять по порту, а там на какой-то улице и отстал, потерялся. Потерялся навсегда. Может быть, думали его товарищи и начальник каравана несколько следующих дней, его убили и ограбили в Гавани в каком-нибудь кабаке, а потом вывезли в море и утопили, привязав к ногам пару камней. А может быть, он пропал в каком-нибудь тайном грязном публичном или игорном доме, и лежит теперь мертвый в его подвале, засыпанный песком и камнями, никому не нужный, без имени или прозвища. Повозка его была цела, все товары — на месте. Честный был работник, жаль его, мог бы еще пожить.
Но пропавший погонщик по имени Валей, отстав от товарищей, до сумерек прятался в дальнем кабаке, сначала отбиваясь от назойливой непотребной девки, а после — от липкого своего страха. Когда же начало смеркаться, он справился со страхом, расплатился и вышел из кабака, и пошел, оглядываясь по сторонам. Описание порта, которое он затвердил в уме, мало соответствовало тому, что он видел, и истекло много времени, пока он нашел Площадь, а от нее повернул налево, снова начал подниматься на верх склона по мощеным улицам и, наконец, увидел длинную высокую и глухую стену Посольства Королевства Стерра. Факел горел над закрытыми воротами с узкой дверью на одной из створок, но это не смутило Валея — он был предупрежден.
На этой спокойной улице было уже совершенно пусто — добрые горожане укладывались спать, а все бражники, распутники и игроки разбрелись по интересным им заведениям. И соглядатаи уже вернулись домой, отслужив свою службу. Теперь могла помешать только какая-нибудь случайность. Помилуй меня, Судьба, — взмолился Валей. И начал стучать кулаком в крепкую дверь. Негромко, но настойчиво. Шутники так не стучат. И стража не таким стуком будит хозяев. Так стучат по делу, стараясь не привлечь к себе лишнего внимания. Делал маленький перерыв, и опять стучал. Звук разносился по всей улице. Сейчас — самое опасное, понимал Валей. Сейчас могут быть последние минуты его жизни. Однако даже за звуком стука он услышал осторожные шаги двух людей по другую сторону ворот и двери. И еще услышал взвод арбалетной тетивы.
— Кто ты? — неожиданно громко и строго спросили Валея из-за двери.
— Я Валей, чуг, служу в семье Гигар, — тихо и четко ответил Валей, как ему было велено ответить.
— Чего ты хочешь?
— У меня послание принцессе Гигар от ее матери,— огласил первую страшную, смертельную тайну Валей.
— Приходи утром.
— Утром я уже не приду, а меня к вам не принесут,— произнес затверженные слова Валей. За дверью затихли.
— Положи у порога свое оружие,— наконец снова раздался голос.
— У меня нет оружия,— легко сказал Валей.
— Мы вооружены и ты будешь убит, если у тебя злые намерения. Ты предупрежден! — строго, но тихо отозвался голос за дверью, и она быстро и бесшумно отворилась. — Заходи и подними руки.
За спиной Валея дверь быстро закрыли, его обыскали. Даже туфли, мягкие кожаные туфли на тонкой подошве, в которых так удобно ходить по песку или траве.
— Где послание? — спросил все тот же строгий голос.
— Я передам его только принцессе Гигар, — твердо сказал Валей. — Если она мертва — Послу Короля Стерры.
— Надо говорить — лорду Послу.
— Лорду Послу,— эхом отозвался Валей.
— Мы завяжем тебе глаза,— предупредил строгий голос, и на глаза Валея легла мягкая толстая ткань. Его взяли с обеих сторон под руки и повели вглубь территории посольства, петляя и кружа. Но при случае Валей легко бы нашел обратную дорогу.
Повязку сняли уже в комнате. Перед Валеем стоял облаченный в кольчугу молодой худощавый, но сильный воин-гиль с кинжалом в руке, другой воин целился в Валея из арбалета, а третий стоял за спиной, и тоже, наверное, не с пустыми руками.
— Принцесса жива и здорова. Но здесь ее нет. Ты понял, Валей? И лорд Посол не будет говорить с тобой. С тобой будет говорить другой лорд, не менее важный, чем лорд Посол. Ты понял? Послание? — говорил молодой гиль, это его строгий голос слышал Валей все время.
Он испытывал сразу и чувство облегчения и обреченности. Он жив и сделал все самое трудное, осталось завершить дело и умереть, но вновь на его пути были препятствия. Сколько их он уже преодолел!... Преодолеет ли он эти? Хозяйка говорила: "Девочка должна узнать мои слова, ты понимаешь, Валей?"
— Послание своей матери первой должна узнать принцесса Гигар,— твердо повторил Валей.
— Хорошо! — раздался новый голос, Валею показалось — из-за стены, и почти сразу же в комнату вошел человек, властный человек, одетый в домашнюю одежду гилей. — Спасибо,— кивнул он воинам.— Идите! Лорд Соллер, останьтесь.
Воины вышли из комнаты и потом из этого небольшого здания. Валей огляделся. Вот как живут господа у гилей! Удобно и богато. Светильники, ковер на полу, красивая мебель.
— Хочешь ли ты пить или есть, Валей? — спросил важный лорд. Он был вежлив, и это расстроило Валея — стало трудней быть гордым.
— Не сейчас... лорд,— преодолевая привычки и гордость, ответил Валей.
— Тогда садись и говори,— приказал лорд мягко. — И смотри мне в лицо. — И сел первым. А Валей остался стоять. Из уважения к важному лорду. И из чувства достоинства.
— Я — Валей, простолюдин, был Управляющим в Южном имении принца Гигар. Принцесса знает меня в лицо. Когда в начале весны принцессу взяли в плен, ее брата заключили в Императорскую тюрьму, а ее мать, мою хозяйку, мать-принцессу Гигар сослали в Южное имение. Император указал — навсегда. Принц Гигар, брат принцессы, скоро умер. — Валей заметил удивление на лице важного лорда, но не замолк, а продолжил: — Моя хозяйка, мать-принцесса Гигар, призвала меня к себе и сказала, я помню ее слова очень точно и слышу ее голос: "Ты верно служил нашей семье. Ты всегда был нам предан. И, кажется, мы никогда не оскорбляли твоего достоинства. Я прошу у тебя очень много, я не смогу отблагодарить тебя, но девочка не должна уйти из жизни, не узнав, что произошло. Признаешь ты это своим Долгом? — голос дрогнул, Валей судорожно вздохнул.— Обещай доставить ей послание, хоть через много лет, если она жива. Или передай его гилям, если девочка уже умерла". Я обещал. Мать-принцесса рассказала, как найти ваше посольство в порту. Я запоминал. Когда послание было готово, я скрылся в степи. Там оставил следы своей смерти, меня не искали. Когда я передал знак успеха, мать-принцесса Гигар ударила себя кинжалом "Женская Честь" в горло... "Из-за утраты достоинства рода Гигар" — так об этом чугам объявил Император. Он солгал. Мать-принцесса унизила его, добровольно выбрав смерть. Я приехал в столицу Империи на своей повозке, нанялся в караванные возчики, запросил немного, и меня взяли в торговый караван. Сегодня утром мы добрались до порта. Когда все пошли в город, я спрятался. Это все.
