Некромантка. Общий файл

— Я оставил тебе распоряжение насчёт обучение Геллы и несколько бумаг, которые необходимо передать Совету. Могу я на тебя рассчитывать? — Произнесено это было таким тоном, что сразу становилось ясно, что если эти самые бумаги вдруг окажутся в руках Совета, Высший будет очень разочарован в своей недогадливой сестре. Впрочем, змеиная улыбочка и ничего не выражающие неподвижные глаза леди Джет'ары заверяли его в обратном.

— Счастливого пути и удачи с посольской миссией, — промурлыкала женщина, стараясь коситься на конверт с бумагами не слишком жадно.

На прощание она крепко сжала ладонь брата, словно чувствуя, что прощается с ним навсегда.

Гелла не помнила, когда перестала видеть нормальные сны. Кажется, ещё в детстве. А может, сразу же после ухода Хранителей. Но тогда её ещё посещали кошмарные, пророческие видения, которые убивали её чуть быстрее, чем воля Крейи.

После же второй смерти надобность в отдыхе и сновидениях отпала полностью, и, хотя Гелла заставляла каждую ночь свой разум погружаться в тишину и небытие, сны к ней не приходили. И не сказать, что бы она жалела об этом до недавнего времени.

После последней ночи она точно поняла, что жалеть об этом не будет никогда. Даже в мечтах.

Странные образы, искорёженные, обрывочные, фантасмагорические то приносили ей блаженство, то оборачивались чудовищным кошмаром. Чувства странные, чужие управляли её сознанием во сне, в голове вертелись мысли, которые ну никак не мог породить её воспалённый разум.

Гелла промаялась всю ночь, то вскакивая с приглушённым криком, то раскинувшись на подушках в почти бессознательном состоянии. Жажда и тошнота сменяли друг друга, спазмы скручивали тело, подчиняя сознание инстинктам.

"Кажется, я действительно перебрала с силой", — мелькнула ближе к утру единственная разумная мысль, когда Шестая бессильно плакала, считая секунды до рассвета.

И с каждым вздохом, с хрипом вырывавшимся из её груди, росла и крепла ненависть к Артемису — ведь это его сила, его тепло обернулись бесконечной пыткой. Он действительно её отравил и никогда, никогда больше она даже не взглянет в его сторону, каким бы притягательным не было его тепло.

Днём, окольными путями вызнав, что Высший Гидеас находится всё ещё в Школе, она заявилась к нему и тоном не терпящим возражений обронила:

— Я выбрала себе напарника. Артемис. Это моё последнее слово.

Огненный котёнок жалобно мяукал у её ног, словно пытался донести до сознания хозяйки некую важную информацию. И если бы кто-то заглянул в его глаза, усомнился бы, что аггелы не умеют плакать.

Глава 5. Турнир магов

Глаза в глаза, мольба и холод, страх и боль. Кто первым сдастся, кто проиграет, кто отведёт взгляд?

Молчаливый спор двоих над неподвижным, мертвенно-холодным телом.

— Ты понимаешь, как это важно для меня. И ты отказываешься.

— Ты должен понимать, что я не имею права жертвовать своей жизнью.

— ... Ты просто боишься пожертвовать ею...

— Приносить жертвы гораздо сложнее, чем принимать. Не так ли, друг мой?

— Если хочешь, можешь обменять мою жизнь на её, подруга моя. Только оживи её. Оживи.

Глаза в глаза. Невозможно решиться, невозможно отступить. С тихим звоном в клепсидре падают последние капли крови, истекают последние секунды, когда ещё можно хоть что-то исправить.

Глаза в глаза.

— Да, будь ты проклят... Нет, будь она проклята! Я верну твою сестру, но она пройдёт мой путь, пусть она тоже встанет перед выбором между сердцем и долгом! Она возненавидит себя, будет вечно винить себя, не зная, какой выбор был верным!...

Глаза в глаза. Терпение и злость. Мольба и отрицание. Готовность отдать свою жизнь — и мелочная трусость.

— Ты не остановишь меня?

— Нет. Жизнь в любом случае лучше смерти.

...

— Она с тобой не согласится.

— Итак, что мы имеем? — любимый риторический вопрос Ареса на этот раз прозвучал совсем по-другому, словно он не собирался сам отвечать на него, раскрывать перед наивными и темпераментными учениками все карты.

Близнецы исподлобья воззрились на своего Мастера, терпеливо ожидая продолжения, но его, против их ожиданий, не последовало.

На этот раз отвечать предстояло им самим.

— Ну, — Ален закатил глаза к серому небу, надеясь, что на него снизойдёт верный ответ. Рей повторил его движение, как сиамский близнец, и тут же на его лоб плюхнулась крупная капля первого весеннего дождя.

— Дождь начинается, — уверенно произнёс старший из близнецов, лучась таким самодовольством, словно предсказал это ещё неделю назад.

— Ну-ну, — качнул головой Арес, не спуская с учеников пытливого взгляда. — И это всё, что вы можете мне сказать?

Близнецы переглянулись, замолчали, пытаясь собрать мысли в кучку и подобрать нужные слова.

— Мы едем к жрицам, — осторожно начал Рей, словно прощупывая почву и готовясь замолчать, едва только Мастер нахмурится.

— ... опять...

— Из-за того, что умерла прежняя верховная, и нам надо снова налаживать с ними отношения... А это обязательно? Ведь Гелла и так у нас!

— Обязательно! — отрезал Арес.

Рей подавил вздох и продолжил излагать свои мысли:

— Гелла осталась в Школе, ведь жрицам её лучше не показывать... Кажется, они её мёртвой считают? Ведь так?

Холодный кивок заставил близнецов напрячься и быстрее зашевелить мозгами. После недавнего прокола с аггелом им приходилось из кожи вон лезть, чтобы больше не разочаровывать наставника. Арес тихо шалел от небывалого послушания и учебного рвения своих учеников и старался не спугнуть это хрупкое состояние.

— А ещё Гелла осталась там с этим... — Ален выразительно скривился, словно отказывая своему сокурснику в праве на имя.

— Угу, — поддакнул Рей. — А ещё Турнир через два семерика. А если наш очередной визит в Храм затянется, как и прошлая поездочка, то мы с Турниром точно пролетим...

— Как воробей над Пиками Забвения*...

— Ты ещё сказочку про ворону над океаном вспомни!

— А про белого мерина не вспомнить, ннэ?**

— Молчать.

Слово, холодное и тяжёлое, как камень, моментально прервало поток красноречия близнецов. Втянув голову в плечи, Рей робко продолжил:

— Если мы пропустим Турнир, то не сможем считаться магами, и несколько лет нашей учёбы пропадут впустую, — в голосе парня звучал явный укор, адресованный наставнику: мол, и не стыдно нам такую грязную свинью подкладывать? Или тебе времени, на нас потраченного, не жалко?

Арес с трудом удержался от раздражённого рычания — неумение его учеников просчитывать будущее хотя бы на десять шагов вперёд вызывало у Высшего попеременно то желание биться головой об стену, то желание саморучно удавить близнецов, пока они в какую-нибудь из интриг Совета не вляпались.

Лучше бы он их удавил.

Совет возлагал слишком большие надежды на Шестую. Совет слишком мало понимал в детской психологии. Совет не желал допустить иных толкований пророчества, кроме уже имеющегося.

Не обязательно быть гением, чтобы понять, что маразматикам из Совета (ох, как прилипчивы высказывания сестрицы Джет!) захочется в ближайшее время швырнуть Геллу в непривычную ей, опасную ситуацию. Проверить: какое напряжение она может вынести? Насколько она гибкая и хитрая? Что от неё стоит ожидать, что она выкинет в стрессовой ситуации?

А главное: что она может одна, без жриц, без Мастера, без друзей?

Аресу это было тоже о-о-очень интересно. Но не настолько, чтобы рисковать своей жизнью или жизнями непутёвых учеников. Несмотря на все их многочисленные достоинства, Высший вполне отдавал себе отчёт, что близнецы слишком прямолинейны и напористы, чтобы сразу понять запутанный клубок интриг мира высокой магии. А позволить им туда ломиться с упорством и изяществом тарана Высший не мог.

Как и сказать им о том, что ни к каким жрицам они не едут. Верховная не была доверчивой или непредусмотрительной дурой. Она обязательно бы оставила своей преемнице чёткие инструкции насчёт общего с магами дела. Но прошло достаточно времени, а жрицы так и не проявили своей заинтересованности.

А это значит...

Многое это может значить. И в первую очередь то, что соваться к ним сейчас не следует.

Осталось всего лишь доступным языком объяснить все эти мелочи и хитрости близнецам, чтобы у них не возникло желание немедленно мчаться выручать маленькую леди из лап Совета. Ага, всего лишь. Элементарная задача для самых маленьких.

Арес любил решать такие, сидя в своём особнячке, перед камином, с бокалом красного полусладкого в руке. Промозглый ветер, тяжёлые тучи над головой и дождь, накрапывающий за шиворот, навевали какие угодно мысли, но желания пуститься в запутанные объяснения среди них не было.

И Высший решил впервые последовать на поводу у своих желаний. В конце-концов, кто сказал, что это всегда плохо?!

А упрямым мальчишкам он всё объяснит. Ага, обязательно. Но не раньше, чем они отъедут на достаточное расстояние от Школы.

А пока можно и послушать ту наивную чушь, что они пытаются выдать за результат мыслительной деятельности.

(*Пики Забвения — географическая область в иномирье, считается непреодолимой, разделяет мир живых и Белые Сады)

(** Так же известна как сказка про белого бычка)

Гелла сидела на кровати, обхватив колени руками и склонив голову на плечо. По растрёпанным белым волосам скользили тонкие тусклые лучики света, холодные, слабенькие ладошки бледного весеннего солнца. На стене, за спиной девушки, едва виднелись тонкие процарапанные линии, и три самых свежих были перечёркнуты, словно Шестая так пыталась отменить прошедший день, стереть ненужное, бесполезное время.

Пятьдесят шесть дней, как она ведёт новую жизнь в Школе Высших. Три дня, как в неизвестном направлении исчезли Мастер и близнецы.

Конечно, дуэнья говорит, что они уехали в Храм с дипломатической миссией ("Как прошлой осенью. Помнишь?") Ещё бы она не помнила... Но Гелла знала, что Арес ни за что не сунется к жрицам, зная, как они теперь настроены. Даже если это Совет его решил послать, он нашёл бы способ переубедить их! Не переубедил. Или просто даже пытаться не стал?

Девушка вздохнула, провела рукой по волнистым прядям, прогоняя навязчивые мысли. Она давно уже поняла, что Арес всегда достигает того, к чему стремится. И еслидопустить, что он уже добился своей цели, то значит... Значит, он решил оставить её. Значит, она была плохой ученицей.

Значит, она снова одна.

Три дня уже, как исчезли близнецы, так её раздражавшие в последнее время. Да, иногда она желала, чтоб они ушли, оставили её в тишине и покое... Но какой же мёртвой и неприятной стала без них тишина!

Три дня, как она снова оказалась в своей прошлой, убогой жизни. Если броситься навзничь на кровать, зажмуриться, натянув на голову одеяло, то можно поверить, что она снова в своей унылой холодной келье. По утрам приходит Джет, тихо стучит в дверь и уходит, не дождавшись ответа. Но ведь можно представить, что это Стейл, что она снова колотит в дверь, словно желая разнести её на щепки, что она снова разъярённо кричит что-то обидное, что она поджидает у дверей столовой, чтобы схватить, отчитать и отвести к верховной... потом обнять, пожалеть, утешить.

Можно представить, что вокруг тихие девочки-послушницы, неохотно, но помогающие, если их попросить об этом. Можно представить, что жрицы, умные, величественные, спокойные, всегда рядом и всегда придают сил лишь своим присутствием. Можно представить...

Вот только не удаётся вообразить жизнь без чёрной книги. Стоит лишь погрузиться в дрёму-грёзу, как перед глазами вспыхивает ядовитая, обидная, больно ранящая фраза, и мир спокойный, придуманный, идеальный, разбивается на мельчайшие осколки, остающиеся в кровоточащем сердце.

Но, что хуже всего, Гелла чувствовала себя зависимой от этих злых и колючих фраз. Да, они причиняли ей страдание, каждый раз разбивая хрупкий мир миражей. Да, после них она едва могла сдержать слёзы, льдом обжигающие глаза. Но они приводили её в чувство, бросали, как в ледяную воду, в реальную жизнь, не давали потеряться среди фантазий... И вскоре только разговоры с Крейей стали единственной ниточкой, связывающей сознание девушки с реальностью.

"Я схожу с ума", — иногда мелькала дурацкая, ничего не значащая мысль, но Гелла уже не придавала значения тем словам, что являлись порождением её разума. В её сознании всплывали лишь те мысли, что бережно и расчётливо вкладывала в её голову Крейя.

— Что же тебе от меня нужно? — словно в пустоту бросила девушка, не отрывая взгляда от невидимой, несуществующей точки на противоположной стене. Большие глаза казались стеклянными и неподвижными, словно у куклы.

"Чтобы ты жила, деточка. Неужели это не нужно тебе самой?"

— Нет.

"Хм?"

— Жить скучно. И бесполезно. Вот я сижу, смотрю на солнечные лучи, что играют в догонялки на полу. Им, должно быть, весело. Им обязательно должно быть весело, ведь им не надо думать много странных и пугающих мыслей!

"Ты начала бояться сама себя, своих идей. Разве это хорошо?"

— Да. Ведь я так больше ничего не боюсь. Мне хорошо.

Интересно, можно ли через рисунок, надпись, иероглиф передать усталый вздох со всем смирившегося человека? Крейе удалось и это. Гелла лениво подумала, что для её наставницы нет вообще ничего невозможного.

Тихий звук скребущей по стеклу ветки вывел девушку из апатии. Первым желанием было вскочить, распахнуть ставни, увидеть внизу, под своими окнами, как всегда ухмыляющихся близнецов. Снова улыбнуться, махнуть рукой и бегом броситься вниз, во двор, чтобы опять до вечера бродить по парку, по нейтральной территории, выбраться, вырваться отсюда... Но их нет в Школе. Порыв угас так же внезапно, как и возник, всё повторяющийся звук не вызывал никаких эмоций, даже не пробудилось любопытство со своим тихим, вкрадчивым вопросом "А кто же это?"

Надоедливый звук наконец утих.

И вместе с тишиной в комнату ступила Джет.

Гелла уже давно считала свою дуэнью эпохой-в-себе. Суровая и самодостаточная, она напоминала огромную старую паучиху, терпеливо свивающую свою паутину, чтобы вовремя дёрнуть за липкую нить, управляя безвольными жертвами. И Шестая отчётливо понимала, что влипла в эту паутину один раз и навсегда. Вот только как же ей быть, если и в паутину Крейи она тоже влипла?

Дуэнья прошла по комнате, не обращая внимания на сидящую на постели девушку, рывком распахнула ставни. В комнату хлынул чистый белый свет, лишив покои маленькой леди всякого сходства со склепом.

— Хватит строить из себя добровольную затворницу. Несколько дней пропусков тебе ещё могут простить, но если вздумаешь и дальше сидеть и тосковать, то спросят за твоё безделье с Ареса, имей в виду.

Сухо отчитав девушку, Джет подошла к ней, чуть скривив губы, провела по волосам тёмной.

— Тебе пора бы помыться.

— Зачем? — бесцветным голосом отозвалась Гелла, не отрывая взгляда от одной ей видимой точки.