Фейри с Арбата. Гамбит

Да, собственно, думать и не получилось. Внезапно около нее образовалось несколько дам, и Лиля поняла, что сейчас ее будут клевать. Потому что она нечаянно наступила дамам на половину больных мозолей, и Ильяс был из этих мозолей не самой крупной.

Глава 10. Сакс

'...Горчило вереском вино,

Луна смеялась сквозь рубин,

Горела на губах клеймом,

И мёдом пах туман вдали.

И в тёмных я тонул очах,

И забывал значенье слов.

Пришли три женщины с холмов

И старшая звалась Любовь.

И не оставив ни следа

На росах утренних полей,

Ушли, неведомо куда,

Оставив флейту на столе

Да звонкий бубен на стене,

Рубина каплю в хрустале

Печаль, и Радость, и Любовь.

Пришли три женщины ко мне...'

Сакс осторожно, чтобы не сломать, отложил перо, не дописав последние слова баллады, и еще осторожнее закрыл книгу, все еще пахнущую олифой. Посмотрел на исписанный неровными строчками лист, потер ноющую ключицу, и, смяв лист, бросил в стоящую рядом со столом жаровню. Глядя, как лист неохотно разгорается, Сакс снова вспоминал обещание Лиле: 'я вернусь'. Вот она и вернулась. Строчками 'Удивительной и правдивой истории о великом короле, его доблестном рыцаре и озерных девах'. Волшебных девах, что явились в ответ на молитвы голодного и обиженного народа, чтобы возвести на престол законного доброго короля. Те девы вышли из холмов, увидели изгнанного чужаками из родного дома принца, полюбили его и помогли вернуться на трон отцов и дедов, а вместе с законным королем в королевство вернулись благодать и процветание.

Дев было три. Первая поделилась с принцем своей мудростью и волшебной силой, вторая воевала бок о бок с принцем, а потом осталась его возлюбленной, а третья... третья заколдовала пением врагов принца. Но врагов было слишком много, так что ей пришлось вложить в пение всю душу и всю свою любовь к принцу. И умереть.

Баллада была очень красивой, героической и правильной. Ее писали лучшие менестрели, ее напечатали в королевской печатной мастерской и раздарили по книге всем лордам и рыцарям, куплеты из этой баллады распевали на городских площадях и в тавернах. А лорд-наставник, тот самый лорд-наставник, что учил Артура и Брандона, посчитал, что королевскому побратиму будет весьма полезно знать самую любимую народом историю — наряду с этикетом, геральдикой, арифметикой и прочими совершенно необходимыми правой руке короля науками. В том числе чистописанием.

Лист с кривописанием догорел. За окном королевской библиотеки совсем стемнело, и из темноты сквозь приоткрытое окно доносились обыденные, мирные звуки: перебранка служанок, стук тележных колес по булыжнику заднего двора, конское ржание, скрип флюгера на башне, тихая ругань играющих в кости стражников...

С победы прошло без малого полгода. И до сих пор Сакс не мог толком поверить, что в Тейроне мир. Что мудрые ушли, Брандон — законный король, Киран — тан и канцлер, а он сам — вообще непонятно кто. Прикрывать короля от стрел и клинков больше не надо, в придворных интригах Сакс ничего не понимает, в кирановых нововведениях — тем более. Только и делает, что целыми днями читает, слушает лорда-наставника и делает умное лицо на королевских советах. И поддакивает Кирану с Брандоном, словно его мнение может что-то значить.

От советов Сакс уставал больше, чем от починки крыши или рубки дров. Дома после тяжелого дня удирал в лес или к озеру, а тут — еле добирался до постели, а утро наступало, стоило только закрыть глаза. Зато ничего не снилось. Совсем. Ночному забытью Сакс радовался: видеть во сне холм, заплетенный жалей-травой, было слишком больно. А так можно было терпеть. И ждать.

Вот и дождался.

Взгляд снова упал на книгу. Правдивую, дери ее сворой, историю. Каких боуги ради Брандон позволил написать такое? Что ему, мало было того, что Лиле умерла за него, надо было еще и это... эту...

Сакс вскочил, со скрежетом отпихнув тяжелый стул, и устремился прочь — от правильных историй, от кривописания и дипломатии с арифметикой. Надо проветриться, успокоиться, чем-нибудь заглушить боль под ключицей и уснуть до завтра. А завтра снова — учиться. Потому что Лиле все равно вернется, и когда она вернется — он не допустит, чтобы ее обидели. Значит, в Тейроне должен быть мир. И Сакс должен иметь возможность ее защитить. От всех. Как угодно. Только чтобы она больше никогда не уходила.

В дверях он столкнулся с Кираном.

— С ног собьешь, лось!

Сакс лишь пожал плечами, мол, лося не заметил — сам виноват.

Вздохнув, канцлер посмотрел на Сакса снизу вверх, — когда это Киран стал ниже ростом? — и вдруг усмехнулся.

— Заучился? Бывает. Это ничего, это мы поправим. Я собственно, за тобой пришел. Хватит чахнуть в пыли, пошли.

Как всегда, вовремя, подумал Сакс и молча последовал за канцлером. Помахать мечом или пробежаться десять раз вокруг стен дворца, вроде как ради тренировки королевской гвардии — сейчас будет в самый раз. Но вместо плаца или казарм пошли к людским, черной лестницей. Той самой, которой они с Лиле добирались до покоев принца Артура. Так что когда Киран отворил дверь в кладовку и приложил к стене за бочками асгейрово солнце, Сакс почти не удивился. Но и спрашивать, что задумал канцлер, не стал. Сказать по чести, ему было все равно.

Из дворца они с Кираном попали не в памятный овраг, а просто за дворцовую стену, прямо в один из тупичков верхнего города. Поплутав немного по закоулкам, вышли к таверне. Самой обычной таверне, только большой. Называлась она, Сакс сощурился на едва освещенную факелом у входа вывеску, "Золотая шпора". А нарисовано на вывеске было почему-то стремя.

— Давай, заходи. Здесь отличные кобылки, тебе понравится, — хмыкнул Киран и подтолкнул его в спину.

В полутемном зале было шумно, дымно и пахло пивом вперемешку с какими-то сладкими цветами. У дверей их встретил чисто умытый верзила в жилете мехом наружу, в один взгляд оценил дороговизну дублетов, поклонился и предложил благородным сэрам самый лучший столик в самом удобном углу. Единственный свободный на всю таверну.

Киран уселся, как всегда, спиной к стене и лицом к двери, вытянул ноги. Сакс сел рядом — тоже чтобы видеть зал и дверь, эту киранову науку он усвоил сразу, в отличие от сворой драной геральдики.

— Устал от дворца. — Киран тяжело вздохнул и тут же кивнул подбежавшей подавальщице с большим кувшином. — Давай сюда, девочка!

Подавальщица поставила кувшин и две кружки на стол, при этом наклонившись так, что грудь чуть не вывалилась из низкого выреза блузы. Вообще здешние подавальщицы выглядели непривычно ярко и вызывающе. И высоко подтыкали юбки, выставляя напоказ ноги чуть не до колена.

— Мой лорд желает что-то еще? — Подавальщица повела плечами и улыбнулась, не то томно, не то устало.

— Перекусить бы тоже не помешало. Попозже. — И шлепнул девицу по заду.

Девица кивнула и пошла прочь. Походка у нее тоже была странная, непонятно почему притягивающая взгляд.

Пока Сакс пялился на девицу, Киран разлил наливку в кружки, протянул одну Саксу и велел:

— Пей до дна! — Сам тут же ополовинил свою, довольно крякнул и занюхал рукавом.

Принюхавшись, — наливка пахла сливой, — Сакс выпил разом полкружки, задохнулся: на вкус наливка была — чистый огонь, похлеще, чем Лилины выморозки.

— Пацан, — усмехнулся Киран и опять потянулся к кувшину. Поднял, встряхнул, прислушался к плеску. — Хорошо под мануфактуру пошло. Что смотришь, пей! Тебе полезно.

Полезно, так полезно. Наливка и впрямь была хороша, если не заглатывать по полкружки. Сладкая, терпкая и густая, как сок перезревших слив. Мама тоже делала такую, правда, легче и прозрачнее.

От воспоминаний о доме внутри стало непривычно тепло, спокойно, подумалось, что теперь наливку мама делает не только для отца, но и для Грэма. Слава Матери, в приграничной стычке с луайонцами он уцелел, лишь получил рану в бедро. Будут с отцом вместе хромать, только на разные ноги. Зато живой и с годовым жалованьем десятника. Для деревни — огромные деньги, можно новый дом ставить и племенного жеребца покупать. И жениться, Грэм — не то что Томас, к сестре мельника бегать не будет, он мужчина основательный.

В столице им увидеться не довелось, брат прямо с границы отправился в Оквуд.

Сакс за эти полгода съездил домой только раз. Отец его обнял, видно было — гордится, а мама от радости чуть не заплакала. Сказала, Грэм уже почти не хромает, ушел в лес, вернется только к вечеру. А брат уже и невесту присмотрел... пока говорила про невесту, все посматривала на Сакса, а потом и прямо спросила — что ж Лиле-то не привез?

Ответить маме не получилось, слов не нашлось. Но мама все поняла, обняла его и расплакалась. А у него слез не было, зато как наяву слышался голос Лиле: 'Я вернусь, Эри, ты только дождись, ладно?'

В бок ткнули кулаком. Слегка. И сунули под нос полную кружку.

— Нашел, где заснуть. Вон, смотри, ужин несут.

Сакс тряхнул головой, отхлебнул наливки.

Ужин и вправду принесли. Вдвоем. На одном подносе — половину жареного на вертеле поросенка с мочеными яблоками. На втором — исходящие паром горшочки гречневой каши с грибами, миски соленой капусты с лучком и квашеной брусники, свежий каравай и что-то еще, Сакс толком не разглядел, слишком вкусно все это пахло, и слишком давно был обед. Точнее, завтрак. За обедом вместо пирогов были до тошноты сладкие речи мудрых и скользкие обещания луайонских послов. Такие скользкие, что даже печеная утка казалась болотной жабой и не лезла в горло.

В отличие от Сакса, Киран за обедом кушал с большим аппетитом: утку, пироги, послов и мудрых. А заодно своих же лордов, в очередной раз возомнивших, что настал подходящий момент поделить все еще бесхозное танство Эллисдайр в свою пользу. Танство Флейтри, пожалованное Кирану в наследственное владение, лорды уже делить не пытались, памятуя о тяжелой болезни и срочном отъезде в поместье своего неосмотрительного собрата — право слово, с его стороны было крайне глупо пытаться настроить тана Мейтланда и королевскую фаворитку против канцлера, и еще глупее — намекнуть Белинде, что он сам будет куда лучшим супругом, нежели 'этот безродный браконьер'. Безродный браконьер выслушал возмущенную Белинду с отеческой улыбкой и отправил обратно к королю, дабы король не беспокоился о пустяках, а занимался важными государственными делами. А на следующий день лорд скушал несвежих грибов, заболел печенками и спешно отбыл домой, поправлять здоровье.

'Таких надо ставить на место сразу. А то сядут на шею, — объяснил тогда Саксу и усмехнулся: — Не совсем дурак лорд. Быстро сообразил, что болезни печени от несвежих грибов куда менее болезненны, чем от ножа'.

Сейчас он тоже усмехался, но по-другому. По-доброму. А потом поймал за юбку одну из девиц и притянул на колени. Девица взвизгнула, обняла Кирана за шею и потерлась об него вываливающейся из выреза грудью.

— Комнаты наверху. — Киран подмигнул Саксу и запустил руку девице под юбку. — Кобылку выбирай любую из свободных, нам здесь ссоры не нужны.

Только тут Сакс сообразил, куда его привел лорд-канцлер. Еще раз окинул взглядом бордель и, вместо того чтобы возмутиться, затосковал. Может, потому что столько слышал про гнездо разврата, что ожидал увидеть все что угодно, только не обыкновенную таверну. А может, потому что Киран, герой и умница, в борделе выглядел неправильно. Словно рыцарь из героической баллады в нужнике.

Киран спихнул девицу с колена.

— Иди погуляй пока. — Проводил глазами колышущуюся юбку и перевел взгляд на Сакса. Сощурился. — Брось дурные мысли. Мужчине нужна женщина. Тело, заешь ли, требует. Жениться ведь ты пока не собираешься?

Раздраженно дернув плечом, Сакс опустил взгляд в кружку. Почему-то пустую.

— Ну-ну. — Киран набулькал ему еще наливки. — Имей в виду, побратим короля — выгодный жених. Дождешься, соблазнит тебя какая-нибудь леди. Этого хочешь?

Не поднимая глаз, Сакс помотал головой. Толку объяснять, что никто, кроме Лиле, ему не нужен. Совсем. И леди могут хоть нагишом перед ним танцевать, ему все равно. Не соблазнят.

— Ну, продержишься еще год, — сказал Киран спокойно и уверенно. — Потом организм все равно свое возьмет, еще пара месяцев — и начнешь видеть сиськи вместо мишеней, а там поверишь в неземную страсть к любой ушлой девке, которая залезет тебе в штаны. Правда, что она там найдет, еще вопрос... — Помолчал и добавил, как бы между прочим: — Если лучник перестанет стрелять, может и разучиться. Ты пей, пей давай.

— Не хочу я пить.

Сакс отодвинул кружку и вцепился в ближайший горшочек. Оказался — с кашей, грибами и мясом. Вкусной кашей. А Киран... Чушь он говорит. Ничего Сакс не разучится. И Лиле он дождется, она ж обещала вернуться, значит вернется. Выйдет за него замуж, детей родит.

'Только корову доить я не умею', — вспомнился ему растерянный голосок. И впервые подумалось, а кто такая Лиле там, в своем мире? Явно же не селянка. Тоненькая, руки нежные, коров доить не умеет, суп и тот варит как-то странно.

— Ну, как хочешь. — Киран отпил из кружки, помолчал, глядя в стол, а потом негромко добавил: — Больно надо уговаривать. Умный был — к совету прислушивался. Видно, заразился дурью от лордов.

И, больше не обращая внимания на Сакса, сгреб в охапку ближайшую юбку, даже не поглядев, что там выше.

Смотреть, как Киран прямо за столом распускает корсаж девице, было досадно. И почему-то вспоминался пир после коронации Брандона, и уходящая в королевскую спальню Белинда. Может, король тогда не обратил внимания, что свежеиспеченный тан Флейтри слишком весело смеется шуткам лордов и слишком рьяно щупает служанку. Вот и теперь все это было как-то напоказ.

Хотя...

Киран прав. Сакс не герой баллады, покоряющий дев нежными речами и печалью во взоре, а потом не способный поймать деве зайца на обед. Дожидаться Лиле в тоске, в обнимку с лютней и кувшином вина — не дело. Он — солдат. То есть охотник. То есть первый помощник канцлера, почти владетельный тан, и вместо лютни у него меч и долг. Долг перед родиной и перед Лиле. Лютней и тоской он ее не защитит.

Прикончив кашу и поросячью ножку с моченой брусникой, Сакс оценивающе оглядел местных кобылок. Тело пока ничего особо не требовало, разве что горячей ванны и сна, но раз надо, то надо.

— Бери вон ту, фелимку. Неплохо делает массаж. — Киран махнул рукой на смуглянку в чем-то многослойно-цветном и ссадил свою девицу с колен. — Пошли наверх, детка.

Этому совету Сакс последовал.

Массаж в самом деле оказался хорош, а фелимка — умела и ненавязчива. Молча сделав свое дело, она выскользнула из комнаты, оставив засыпающего Сакса одного. И, верно, предупредила, чтобы его не трогали, потому что проснулся он только утром, когда за окном было совсем светло.

Выспался он на удивление хорошо. Лучше, чем во дворце.

Недели через две Сакс вновь пришел в "Шпору", на сей раз один, и взял фелимку, как выяснилось, самую дорогую девицу в 'Шпоре' — ради настоящего восточного массажа. Он бы, верно, так и ходил в бордель, брал Зульму и ни о чем не задумывался, если бы она не пользовалась изрядным спросом. И когда крайне огорченный владелец 'Шпоры' третий раз подряд извинился перед благородным сэром и предложил любую другую из десятка девиц, но никак не фелимку, решил вопрос собственного удобства кардинально: снял Зульму и комнату для нее на год вперед.