Фейри с Арбата. Гамбит

— Уверен. — Киран хмыкнул и сел на саксов лежак. — Но учил меня фейри. Давно.

Замолк и потянулся к смятой одежде, той, что принесли слуги тана.

— Учил, как я вижу, не только тихо ходить, — не дождавшись продолжения, сказал Брандон. — Ну, рассказывай, что делается у дядюшки и что говорит Белинда.

— Лорды пьют за ваше здоровье и делят танства. Дядюшка доволен как слон... — осекся, видя непонимание в глазах Брандона, и поправился: — В смысле, как кот, сожравший певчего щегла. И прикидывает, когда играть свадьбу вашего высочества с Белиндой.

Киран остро глянул на принца.

— Пусть прикидывает. — Откинувшись на подушки, Брандон принялся задумчиво разглядывать вышивку на балдахине. — До коронации мы не будем его разочаровывать. Лордов тоже. Но и обещать им ллирово золото будем осторожно. А дальше... Чего ждете? Одевайтесь. Не справитесь сами, слуг позовите. Теперь вы не разбойники, а народные герои. И я, как добрый и справедливый принц, буду вас награждать. Для начала рыцарством. А вы — радоваться.

Киран, вертевший в руках зеленый дублет с привязными рукавами, тяжело вздохнул. Сакс был с ним согласен: королевская награда — не только мед, но и пчелы. Злые и много. На что Брандон хмыкнул и повторил:

— Я сказал, радоваться и благодарить. И передай Белинде, на ушко, что мы благословляем нашу фаворитку на брак с таном Флейтри, лордом Кроу и прочая, прочая. То есть с тобой. После моей коронации, разумеется.

Всего миг Киран недоуменно смотрел на Брандона, словно тоже до сих пор не принимал всерьез мимоходом кинутое обещание отдать ему танство, а может, не ожидал такой прямоты от принца. Но замешательство быстро прошло, Киран криво усмехнулся и, приложив руку к сердцу, словно заправский придворный лорд, склонил голову.

— Слушаюсь и повинуюсь, сир.

Судя по усмешке, Киран ничего не имел против того, чтобы делить Белинду с Брандоном. А Саксу подумалось, что здесь он их обоих не понимает. Делить с кем-то Лиле он бы не согласился ни за что. Даже с королем и побратимом. Особенно с королем и побратимом. И Лиле не променяла бы землянку в лагере на королевскую спальню.

Когда танский сенешаль постучал в дверь и пригласил его высочество почтить присутствием обед, Сакс с Кираном уже были одеты, как подобает лордам, и разве что не завиты на луайонский манер. И готовы благодарить, радоваться и делать все, что прикажет принц. Правда, глаза у Кирана были — в точь как у мальчишки, лезущего в соседский сад за яблоками.

Торжественного обеда Сакс толком не запомнил. Лишь копоть и вонь масляных светильников, жирное мясо, бессмысленные громкие речи и недовольство лордов: принц приблизил и даровал рыцарство сразу двоим простолюдинам, причем второму — здесь же, у них на глазах! Лорды кривились, но роптать не смели. Брандон сделал все красиво, как в легендах, и сказал столько правильных слов о чести, верности и любви к своему народу, что хватило бы на десяток героических баллад. Сакс слушал и удивлялся себе: раньше бы он искренне радовался и верил королевской доброте, а сейчас больше думал о том, что Брандону в самом деле лучше оставить при себе безродных, но верных, чем остаться в окружении лордов. Своих, родных тейронских лордов, глядящих на принца, как на сундук с золотом. Запертый. И каждый из лордов громкими речами и огненными взглядами пытается этот сундук взломать.

Сундук не поддавался. Блестел, звенел, обещал непонятно что и кому, но очень красиво, и не ломался.

А следующим утром Сакс снова столкнулся с Марком.

Брат поджидал его у самых гостевых покоев. Заступил дорогу, заговорил об отце с матерью, о приказе принца Артура и верности. Припомнил даже, как учил Сакса стрелять из лука.

Вот тут Сакс не сдержался.

— Ты мне не брат, — сказал очень тихо, еще тише, чем вытащил нож из ножен и приставил к горлу Марка. — Та фейри была моей женой и носила сына.

Услышав про фейри, Марк скривился и отшатнулся к стене. А Сакс добавил:

— Ты жив только потому, что она не хотела, чтобы я убивал.

Марк по-волчьи сверкнул глазами и, отодвинув руку с ножом, пошел прочь. Быстро, не оглядываясь. Лишь в конце коридора дважды сплюнул через плечо, отгоняя ллировы мороки.

Значит, фейри для тебя — демон, подумал Сакс. Вот и хорошо. Лучше честный враг, чем лживый друг. Тем более, война скоро. Так что это все ненадолго.

— Дурной лось! — в один голос обругали его Брандон с Кираном, когда хмурый Сакс рассказал о встрече.

Он и сам понимал, что надо было иначе. Только как иначе и зачем иначе, не знал.

— Научишься, — уверенно сказал Брандон. — По крайней мере, врага ты себе выбрал славного. Такой злопамятной сволочи, как Дубок, поискать. Так что придется тебе теперь вдвое внимательнее смотреть по сторонам.

— И не вздумай сам его тронуть, — добавил Киран. — За своего вассала Мейтланд с тебя шкуру спустит.

— Может даже и хорошо, что ты так сдурил. — Брандон задумчиво оглядел Сакса и улыбнулся, словно придумал что-то очень забавное. — Мейтланд и так не принимал тебя всерьез, а теперь убедился, что лось и есть лось. Злой, упрямый, прет напролом... точно. Вот такой ты мне и нужен.

Какой именно и зачем, Сакс понял далеко не сразу. Пока он просто держался за плечом Брандона, без его приказа вперед не лез, а лишь присматривался, прислушивался и мотал все на ус. Жаль только, Киран в то же утро покинул Мейтланд-холл, отправился к повстанцам. Сакс вышел его проводить, да просто выбраться хоть ненадолго из каменного мешка на воздух. Вонючий воздух, слишком много в Мейтланд-холле собралось солдат и лошадей.

— Партизаны, сопротивление, — вздохнул Киран о чем-то своем и подмигнул Саксу: — Смотри в оба, браконьер, береги побратима. И не тоскуй так. Она вернется.

Сакс опешил, хотел спросить, когда вернется? И как может вернуться фейри, если ее убили? Но Киран уже направил коня к воротам. Окликать его на виду у мейтландовой стражи и челяди Сакс не стал, да и ни к чему. Если вернется, значит, вернется. Только ждать ее у Девьего озера нельзя, война на носу, оставить Брандона — значит, предать.

Верно, если бы Сакс не задумался, и если бы какая-то неуклюжая деваха не пихнула его полной овощей корзиной, то ллирова хранителя он бы не заметил. А так...

Пока думал, пока отмахивался от извинений девахи — в ворота въехал всадник. Не рыцарь, потому что без доспеха и один, без слуг и оруженосца. Не купец — купцы не носят серые невзрачные плащи с глубокими капюшонами. Не крестьянин — лошадь хорошая, верховая, деревенщине не по карману.

Лишь разглядев зеркальце, поблескивающее у всадника на груди, Сакс понял: хранитель! Самый настоящий старый хранитель, из тех, что лорд Мейтланд приютил в своих землях. Замковые стражники отдали ему честь, десятник что-то сказал, в гаме было не разобрать, что. А хранитель скинул капюшон и сказал:

— Луна благословит тебя, — громко и торжественно.

Голос у него был низкий и гулкий. И вкрадчивый, так что не глядя можно сказать — Ллиров слуга.

Сакс-то как раз глядел во все глаза. Он ни разу не видел настоящих божьих слуг, только давно еще, когда был совсем маленький, слышал от матери: зеркальца на груди носят Ллировы хранители, хрустальные браслеты на правой руке — Асгейровы, венок из трав — Отца Кирмета. Саксу тогда было страсть как интересно, на кого ж служители похожи, вряд ли на простых людей, но увидеть не довелось.

Этот был похож на ястреба. Нос тонкий, изогнутый как клюв, и внимательные глаза. Сам смуглый, борода белая, и волосы как перец с солью. Соли больше. Точно, ястреб. Пестрый.

Прислушался: интересно ж, о чем хранитель говорит со стражей. Десятник как раз кашлянул, прочистил горло и ответил:

— Тан, как приехал, о вас спрашивал, мастер Конлей. Велел, как появитесь, сразу проводить.

Хранитель усмехнулся, спешился без всякой помощи, не то что мудрые, и уверенно зашагал к башне. Видно было, частый и почетный гость в замке, вон и слуги расступаются, почтительно кланяются.

О ллировом хранителе он, ясно дело, тут же рассказал Брандону. Хорошо же, что Мейтланд слушает правильных божьих слуг, а не мудрых.

— Слушать надо не ллировых слуг, а Отца. Здесь слушать, — неожиданно сказал Брандон и коснулся пальцами груди. — Ты завтракал? Нет? Быстро ешь, нам скоро идти вдохновлять на подвиг Зеленый Легион. А потом снова лорды. Что, много еще приехало?

Пока завтракал, доложил — сколько лордов и рыцарей, сколько солдат, где разместились. Брандон одобрительно кивал, лишь под конец вздохнул:

— Мало. Завтра выступать, а лордов всего ничего.

Ничего себе мало, подумал Сакс, припомнив забитые до отказа казармы и слухи о том, что часть рыцарей разместилась в городе, в брошенных рыбниками домах. К тому же, Зеленый Легион!

Лагерь располагался под южной городской стеной, у реки. Окруженный земляным валом, с выстроенными по ниточке палатками, чистый и аккуратный — куда аккуратнее повстанческих землянок. В расположение Легиона принца сопровождали оба Мейтланда, старший и младший, на диво не похожие между собой. В отличие от тана Мейтланда, его младший брат, — отец Белинды, — был резок, продублен солнцем и ветрами, разговаривал отрывисто и совсем не умел гнуть спину, хоть бы и перед своим принцем. Зато смотрел открыто и улыбался искренне, так, что ему Сакс готов был ему поверить тут же. И солдаты смотрели на своего командира чуть ли не с обожанием. Подумалось, что страшные истории про Зеленый Легион не такие уж правдивые, а что солдаты не всегда возвращаются домой, так на то они и солдаты. На войне, бывает, ранят и убивают. Да и не на войне тоже. Вон, сестру Мэта в лесу волк задрал.

Пока Брандон говорил с офицерами, Сакс осматривался. Все надеялся увидеть среднего брата, Грэма. Младший лорд Мэйтланд не принц Артур, вдруг Грэма не испортила служба? Грэма видно не было. Может, он попал и не в Зеленый легион, спросить бы!

Спросил. У повара, когда Брандон пробовал солдатскую кашу прямо из котла.

— Грэм Дубок? Да конечно! — заулыбался повар. — Стрелок, каких поискать!

Генерал Мейтланд тоже услышал, обернулся к Саксу, глянул с интересом, словно впервые заметил.

— Десятник Оквуд со своими лучниками остался на границе.

Жаль, не передал весточку с Кираном, подумал Сакс — и велел себе забыть о брате до послевойны.

Но войны не случилось, Охотник и тут оказался прав. Не было даже толкового боя, когда Брандон с Зеленым легионом, рыцарями и народным ополчением вошел в столицу — ровно в тот день, когда от горя скончался король Бероук, так и не успев объявить Брандона братоубийцей и мятежником. Потом только Сакс узнал, что король скончался у ворот собственного замка, когда вышел к народу и собирался что-то сказать. Даже начал, произнес: 'Брандон, мой сын!..' — и замертво упал с коня.

В бестолковой свалке, когда никто ничего не понимал, погибло всего полдюжины солдат, и случайной стрелой был убит генерал Мейтланд. А когда Зеленый Легион приготовился кроваво мстить за своего любимого командира, из дворца вышли мудрые в сопровождении лордов и гвардии, преклонили колена перед новым королем, и повинились за изменника, бывшего первого королевского советника, совершенно случайно упавшего с лестницы и свернувшего шею, а то бы мудрые непременно представили его перед королевский суд...

— Ладно, хоть не голову на блюде вынесли, — под нос буркнул Брандон, а мудрые сделали вид, что не услышали.

На этом война закончилась. Нобле ушли из Тейрона сами, быстро, едва не за месяц. Последовать за советником-изменником никому не хотелось.

Когда ноблей в Тейроне не осталось, мудрые пришли к Брандону: напоминать об истинной вере и своей полезности. Но король не стал их слушать, велел прекратить огненные жертвы Асгейру и не вмешиваться в государственные дела.

— Мы, — сказал Брандон, — равно почитаем обоих сыновей Отца и Матери. И приносим им положенную жертву по древнему закону: Асгейру светлый хрусталь и светильники, Ллиру зеркала, янтарь и молоко, Матери — плоды, Деве — цветы, Отцу — змеиные шкурки и травы, Старухе — затупившиеся серпы. И никто, никогда в Тейроне не принесет богу человеческой жертвы.

Мудрые склонились перед королевской волей, но не отступились. А напоследок их главный бросил на Сакса выразительный взгляд, точь-в-точь тан Мейтланд, и Сакс подумал, что война все равно будет. Только война эта будет не мечами и стрелами, а уговорами и посулами. Прав был Брандон, придется ему учиться дипломатии, потому как выкорчевать заразу одним мечом не выйдет. Слишком глубоко проросла.

— Я ж говорил, ты поймешь, брат, — улыбнулся Брандон, когда в тот же день Сакс поделился с ним опасениями. — И будь осторожен. Мудрые думают, что удалив тебя от трона, смогут шептать мне в уши. Они ошибаются. Я никогда не приму их веры. — Брандон прищурился на солнце, и Саксу вдруг показалось, что король стар и сед. — Они бы сожгли меня, как колдуна, как только Артур сделал наследника. У меня хороший слух, Сакс. Очень хороший.

Глава 8. Ильяс

Его разбудил звонок домофона.

Подскочив с кровати, Ильяс сморщился и чуть не взвыл, так болела голова. Да и вообще было отвратно и тухло, а вчерашний вечер помнился смутными обрывками. Как, впрочем, и утро: кажется, проснулся на полу в студии, влез в душ и там же выпил какую-то антипохмельную хрень — откуда она взялась на полочке под зеркалом, черт знает. А потом перебрался в спальню и снова уснул. По крайней мере, пахло от него не так гадостно, как должно бы. И одет вроде... да, точно. В душе нашлись свежая рубашка и джинсы. Странно. Лилька, что ли, позаботилась?

Проклиная вчерашнего урода-благотворителя, спирт и собственную дурь, — надо же было так нажраться! — Ильяс побрел открывать. Точнее, спрашивать, какого урода принесло в такую рань и за каким хреном? Посреди холла догадался глянуть, что творится в студии. Если, упаси боже, приперся кто-нибудь из заказчиков... Вот будет вобля-а...

Готовясь увидеть картину 'здесь были свиньи', толкнул дверь. Удивленно оглядел чистую и аккуратную студию, принюхался — даже запаха не осталось. Свиньи ушли и за собой прибрали?

Хотел позвать Лильку, спросить... о черт. Спросить, с чего такая доброта, или что он вчера творил? Нет. Сначала выпроводить урода, который барабанит в дверь. С чего это консьерж поутру пускает всяких уродов, а? Спать надо в такое время, спать!

Он так и сказал Вовчику, который уже весь извелся, пытаясь отстучать по косяку что-то этакое. Все равно получалось 'спартак-чемпион'. Дылда гнусно захохотал, сообщил, что день на дворе, а некий нехороший человек забыл, что у лучшего друга сегодня день рождения.

— Эта, поздравляю. — Ильяс скривился. — Не ори так, будь человеком.

Вовчик захохотал еще гнуснее, тряхнул крашеной под блонд челкой, отодвинул Ильяса с дороги и потопал на кухню. На хохот выглянула Лилька, посмотрела на Ильяса сочувственно, а гостю улыбнулась, позвала пить кофе, — все равно уже идет на кухню, — и убралась обратно. Вовчик пожал плечами и постучал себя пальцем по лбу, имея в виду, очевидно, лилькину водолазку под горло посреди июльской жары — но точно не свои грязные ботинки на чистом паркете.