Мизантроп

— Сегодня, около получаса назад, на твоих родителей было совершено покушение. Сейчас...

Он продолжал говорить, но я уже не слышал его. Я словно заснул с открытыми глазами. Это было ужасно. Я не помню, сколько это продолжалось, помню только удар по щеке. И слёзы.

— Они живы, правда!? Скажите! Они просто в больнице! — я кричал, но вместо крика получался визг.

— Нет, Максим. Я сожалею.

Я попытался встать, но не смог. Мои руки дрожали. Я не рыдал, не причитал, только текли слёзы. Без остановки. Станислав Анатольевич дал мне стакан воды и пару салфеток. Поднёс стакан к губам. Дал прикурить, когда я вытащил сигарету из пачки своими непослушными пальцами. Он не торопился и терпеливо помог мне покончить с этой немой истерикой.

— Мы обязательно справимся с этим, Максим. Мы достанем этих ублюдков. Я обещаю. Сейчас тебе нужно успокоится. Слушай меня внимательно! Ты меня слышишь?

— Да, — каким-то чудом произнёс я.

— Ты должен быть сильным. Таким, каким тебя хотел видеть твой отец. Ты его наследник, а значит должен быть достоин этого. Соберись!

Я вытер слёзы салфеткой и посмотрел на него. Станислав Анатольевич продолжал свою речь. Он говорил о том, что его парни непременно обеспечат мою безопасность; о том, что судьба противников отца висит на волоске; о том, что этот волосок скоро оборвётся. И, разумеется, об отце, который очень много для него значил. Когда он закончил, я произнёс только два предложения.

— Я хочу, чтобы эти сволочи сдохли. Обещайте мне.

Станислав Анатольевич кивнул. Моё состояние стремительно менялось. Я уже не чувствовал себя беспомощным, а руки перестали дрожать. Я испытывал только одно чувство — ненависть. Больше всего я жаждал смерти людей, причастных к убийству моих родителей. Всё остальное, даже страх, не отошло на второй план, нет, просто исчезло без следа. Это придало мне сил. Я получил новый смысл существования. Не больше, но уж и никак не меньше. Я сидел молча, глядя перед собой, а на самом деле в никуда. И, несмотря на внешнее спокойствие, готов был разорваться на части от переполнявшего меня гнева.

— Сейчас к тебе придут два надёжных парня, — сказал Станислав Анатольевич. — Они будут с тобой, пока всё это не закончится. Никуда не выходи из дома. Я буду сообщать тебе о том, как продвигаются наши дела.

Затем он подошёл к окну и опустил жалюзи.

— Окна должны быть закрыты, чтобы никого не было видно в квартире. Ни с улицы, ни из соседнего дома. Понял?

Я кивнул. А через минуту в дверь позвонили. Станислав Анатольевич вышел в холл и открыл дверь. Надёжные парни прошли на кухню и представились. Одного из них, Вадима, я уже видел раньше. Другого звали Павел. Фигуры спортсменов, короткие стрижки, почти одинаковые костюмы и совсем одинаковые движения. Я пожал им руки, и они прошли в гостиную. Там Вадим сразу сдвинул шторы.

— Всё, что Максим Владимирович скажет — исполняйте, только на улицу — ни шагу, — проинструктировал парней Станислав Анатольевич.

После этого мы с ним вдвоём вернулись в холл. Станислав Анатольевич молча пожал мне руку и вышел из квартиры. Всё что нужно он уже сказал. Некоторое время я стоял около входной двери. Мысли о мести куда-то пропали. Я ничего не чувствовал. Моя голова была абсолютно пуста. Даже передвижение по квартире потеряло смысл. Но, через несколько минут, я поймал одну мысль: "хорошо бы присесть". Замечательно, правда? О чём ещё можно подумать в такой ситуации?

Я вошёл в гостиную и сел в кресло. Павел сидел в другом кресле, а Вадим разглядывал книги на стеллажах.

— Ребята, вы не могли бы посидеть на кухне? — произнёс я. — Если хотите, поешьте. Мясо на сковороде, сковорода в холодильнике. Можете выпить кофе. А мне нужно побыть одному.

Павел встал и пошёл на кухню, а Вадим задержался.

— Можно взять эту книгу? — спросил он, показывая на объёмный том "British sports cars".

Я кивнул, и он вышел из комнаты с книгой в руках. Он будет рассматривать картинки и удивлённо прищёлкивать языком при виде странноватых Morgan Three-wheeler, до неприличия аскетичных Bentley Blower или давно канувших в лету Triumph TR. Он наверняка не владеет английским, а значит, не сможет прочесть ни строчки из этой грустной саги, посвящённой взлёту и падению Британского Спортивного Автомобиля.... Господи! О чём же я думаю!?

Некоторое время я сидел в каком-то оцепенении. Не было необходимости закрывать глаза, я без того ничего не видел. Я просто отключил все органы чувств. Выдернул вилку сетевого фильтра из розетки. Не могу сказать, сколько это продолжалось.

В реальность меня вернул телефонный звонок, а точнее давно сформировавшийся рефлекс. Я протянул руку за трубкой и нажал кнопку, не глядя на имя вызывающего абонента.

— Привет! — сказала Света. — Через часик я освобожусь и заеду к тебе. Выпьем немножко, ага?

— Сегодня не получится, — ответил я.

— Ты ведь мог написать смс! — в голосе Светы послышалось огорчение. — А я так рассчитывала увидеть тебя сегодня.

— Я тоже, но... — мой голос перестал быть моим.

— Что с тобой? Ты болен? Или напился?

— Моих родителей сегодня убили, — сказал я (и эти слова дались мне неожиданно легко). — Я позвоню тебе. На днях.

— Я... Но как... Прости меня!

— Я позвоню, — повторил я и нажал кнопку отбоя.

Мне было приятно услышать голос Светы. Ещё лучше было узнать, что с ней всё в порядке. Но эти положительные эмоции мгновенно растворились в чёрной воронке произошедшего с самыми близкими для меня людьми. Предчувствие подвело меня. Оказалось ложным. Но что я смог бы сделать, знай я об этом заранее? Совершенно ничего.

Я сидел в кресле, сжав мягкие кожаные подлокотники руками. Я не мог не думать о родителях и о том, что уже никогда больше их не увижу. На этом свете. А в существовании иного я не был уверен на все 100%. Я думал о матери. Последнее время мы не были с ней особенно близки. Я заходил в гости, с огромным удовольствием уничтожал приготовленное ей угощение и вскоре собирался домой. Разговаривали мы не слишком много, и, практически никогда о чём-то важном. В основном о пустяках. Я уже не мог поделиться с ней сокровенными мыслями, как когда-то в детстве. Я держал свои проблемы глубоко внутри, не выпуская наружу даже намёка на них. В начале я пытался убедить себя в том, что подобным образом я оберегаю мать от ненужных волнений и расстройств. И только спустя некоторое время смог посмотреть правде в глаза: моё молчание не было заботой о ней. Мать по-прежнему видела во мне нуждающегося в опеке и наставлении ребёнка, а я не хотел понять одной простой вещи: я был для неё самым дорогим человеком на свете. И только после окончания университета я начал догадываться чего она хотела. Мать боялась, что я стану таким же, как отец. Расчётливым бизнесменом, готовым на многое ради денег. Она учила меня в детстве, что быть "хорошим человеком" — самое главное. Я, разумеется, никогда не испытывал иллюзий по поводу её отношения к моему образу жизни, но в чём-то мама несомненно была удовлетворена — ведь по стопам отца я так и не пошёл. С другой стороны мама отлично понимала, что причиной отказа от участия в семейном бизнесе стали не излишняя доброта или неприязнь к нечистоплотным приёмам, а нежелание получать в придачу к большим деньгам большие проблемы.

Я вспомнил один свой день рождения. Мне исполнилось 6 лет. Отец в это время находился в длительной командировке "за речкой", и праздник мы должны были отмечать с мамой, дедушкой и бабушкой. Весь день я ждал когда, наступит вечер и мать вернётся с работы. И вот она входит в комнату, где мы сидим с бабушкой и дедушкой. В её руках подарок — котёнок. Настоящий! Живой!!! О котором я так долго мечтал. Котёнок был совсем маленький. Он передвигался медленно и неуклюже. Иногда смешно падал, пытаясь угнаться за кусочком бумаги, привязанным к длинной нитке. И мне безумно нравилось играть с ним. Я с удовольствием наблюдал за тем, как он пьёт молоко, спит, свернувшись в клубочек, или с любопытством реагирует на приключения волка и зайца на экране телевизора. Лучшего подарка на день рождения я не получал. Никогда. Ни до, ни после этого. Спустя 19 лет, когда мне исполнилось 25, отец вложил в мою руку ключи от BMW M3. Этот автомобиль также был моей мечтой, он стоил как неплохая квартира. И всё же, сжимая в своей ладони ключи от него, я испытывал радость и удовлетворение, но не было ни восторга, ни намёка на счастье.

Текущие плавно размышления начали ускоряться. Перед глазами одна за другой вставали картинки из давно ушедшего детства. Из того времени, когда я был абсолютно счастлив и беззаботен. Я чувствовал, что не справляюсь с этим потоком. Нужно было чем-то занять себя, но чем? Я раскрыл одну книгу, другую, но взгляд не мог уследить за ровными рядами маленьких чёрных символов на белых страницах. Я включил музыку, но она показалась мне какофонией. Можно было пойти на кухню и посидеть с охранниками. Но о чём говорить с двумя абсолютно чужими людьми, простыми ребятами, работавшими на отца, а теперь на меня. В таком состоянии я мог легко рассказать им что-нибудь лишнее. Ага! На удивление взвешенная мысль.

Я достал из бара стакан с толстым дном и налил виски. Затем включил DVD, поставил диск с "Apocalypse now". Режиссёрская версия, 195 минут. Когда первые кадры с расплавленными напалмом джунглями исчезли, и на экране появился маленький номер в дешёвой сайгонской гостинице, в комнату вошёл Вадим.

— Всё в порядке, — ответил я на его незаданный вопрос. — Если хотите — присоединяйтесь, кино посмотрим.

— О чём оно? — спросил Вадим.

Отличный вопрос, но ответ на него чересчур сложно загнать в рамки пары предложений.

— Про войну во Вьетнаме, но без Джона Рэмбо, — ответил я.

— Сейчас схожу за Пашей.

Они пришли, и мы смотрели фильм втроём. Молча наблюдали за безумным путешествием по аду. Я пытался представить, что чувствует капитан Уиллард. В который раз слушал "Полёт валькирий" Вагнера и "Satisfaction" Роллингов. Вздрагивал вместе с шефом, наткнувшимся на живого тигра. И также как прежде, мне было очень жаль расстрелянную из пулемёта девушку, прятавшую маленького щенка. Я пил виски, но действие алкоголя было практически незаметным. И где-то ближе к середине фильма я начал понимать, что отныне моя собственная жизнь превратилась в подобие этого путешествия. В полном одиночестве, среди чужих людей. Некоторые из них сражаются на твоей стороне, но не более того.

И лишь незадолго до конца фильма, вместе с опьянением и сонливостью мою голову посетили 2 относительно здравые мысли: во-первых, в отличие от героя Мартина Шина, я сам буду определять цель путешествия, а во-вторых, мне всё ещё есть куда вернуться — у меня есть Света. Фильм закончился, и я отправился в спальню. Заснул я сразу.

Следующие 3 дня тянулись подобно жевательной резинке. Я совершенно не выходил из дома, угрюмо наблюдал за регулярной сменой охранников. Единственным моим достижением в эти дни стал отказ от употребления алкоголя. Но, несмотря на это, с каждым днём чёрных мыслей только прибывало. Цель моего собственного путешествия по жизни перестала казаться чем-то важным. А если быть точнее — я потерял веру в её существование. Свете я позвонил только один раз, да и то совершенно машинально набрав её номер. О ней я почти не думал. Станислав Анатольевич запретил мне появляться на похоронах родителей (разумеется, в целях моей собственной безопасности), и это стало той самой каплей, которая способна переполнить любой сосуд. Я метался по квартире, словно только что пойманное и посаженное в клетку дикое животное. Я мучался бессонницей по ночам. Я медленно подходил к той грани, за которой кроме безумия уже ничего не было.

И лишь на четвёртый день раздался долгожданный звонок домофона, и вскоре на пороге квартиры появился Станислав Анатольевич. Так же, как и 4 дня назад он предложил посидеть на кухне, которую мгновенно освободила дежурная пара спортсменов. Там мой гость включил телевизор. На экране появилась заставка программы городских новостей.

— Смотри, Максим, сейчас тебе всё расскажут. Получше чем я.

И я стал смотреть. Центральным сюжетом выпуска стал репортаж, повествовавший о попытке недружественного поглощения бензинового бизнеса моего отца. Благодаря неизвестным, предоставившим в областное УФСБ весьма интересные материалы, картина произошедшего вырисовывалась достаточно чёткая. Некий бизнесмен из столицы, контролирующий часть топливного рынка города и области, предложил моему отцу и Станиславу Анатольевичу продать бизнес. Они отказались. Тогда упомянутый бизнесмен, заручившись поддержкой одного высокопоставленного сотрудника аппарата УВД, предпринял попытку силового захвата предприятия. Попытка не увенчалась успехом, но спустя пару дней отец был убит. Покушение на Станислава Анатольевича не увенчалось успехом. В настоящее время столичный гость находится в розыске, а несколько офицеров милиции отстранены от работы на время расследования.

Молоденькая корреспондентка закончила свой репортаж стандартным обещанием продолжать следить за развитием событий. Я посмотрел на Станислава Анатольевича.

— Где этот ублюдок? — спросил я.

Вместо ответа Станислав Анатольевич протянул мне фотографию, на которой был изображён лежащий на земле мужчина средних лет. Его руки были связаны. Он смотрел мне прямо в глаза, но это был взгляд мертвеца.

Станислав Анатольевич закурил, оставив фотографию догорать в пепельнице.

— Теперь всё будет нормально, — сказал он. — Мы сделали всё так, как ты просил.

— Спасибо.

Я думал, что новость о свершившемся возмездии заставит меня хотя бы немного встряхнуться, но этого не произошло. Я знал: это ещё не конец истории. Что-то внутри меня не позволяло расслабиться. Я ещё не сделал того, что должен был сделать. Но что я должен сделать?

— Как насчёт исполнителей? — спросил я, имея в виду непосредственных убийц отца.

— Одного ухлопали мы во время покушения, а второго — менты. Оказал сопротивление при задержании.

— Отлично...

Вроде всё. Киллеры мертвы, заказчик тоже. Я в безопасности. Но что-то очень важное я упустил.... Пытаясь нащупать ускользающую ниточку, я задал Станиславу Анатольевичу следующий вопрос.

— А какую роль во всей этой истории играли менты?

— В основном роли шестёрок, — усмехнулся Станислав Анатольевич. — Кроме одного. Крупная шишка, подполковник. По нашей версии именно он разработал план покушения, и он же нашёл исполнителей. Скоро будет зону топтать, и там ему сладко не покажется. Лес валить — не в постели с женой кувыркаться.

Я вспомнил про одного подполковника, имеющего на редкость красивую жену...

Но таких совпадений в реальной жизни не бывает. Правильно ведь? С другой стороны, подполковников милиции в нашем городе не так уж и много.... А если это он?

— Как его зовут? — спросил я.

— Кузнецов Игорь Петрович.

Я чуть было не проглотил сигарету. Это был он! Муж женщины, которая была создана для меня. В течение одного мгновения всё стало ясно. Злость уступила место расчётливости, трансформировалась в проект простейшей комбинации. Светлана как супруга отбывающего срок оборотня в погонах всё равно не могла стать моей на все 100%, с другой стороны, её превращение в молодую вдову открывало для меня широчайшие горизонты. "Она не любит его, а значит, я не причиню ей боли" — думал я.