Эльва

Но вдобавок, меня тяготило то, что свои способности я не понимал и изучил далеко не до конца, поэтому оставлять слепок своей внутренней сути в изуродованном куске металла я не хотел. Кто его знает, вдруг я все растрачу и внутри ничего не останется?

Предусмотрительно оглядевшись и убедившись, что все заняты своим делом и никто, кроме разве что демона, не смотрит в мою сторону, я вытянул из паука "розовый туман".

Дико завыла собака. Ее хозяйка непонимающе посмотрела на меня, а потом перевела взгляд на питомца прижимающего уши к голове и закрывающего свои уродливые глаза.

Впрочем, пронесло. Невероятное поведение ручного демона она со мной никак не связала и еще более бодро стала гладить его холку.

Отряд, наконец, собрался. Лорд, который при свете дня оказался вполне молодым парнем, наверно моим ровесником, снял со спины копье — языческий крест и направился во главу. За ним гуськом последовали менестрель со своими учениками и я. Баронесса какое-то время оставалась со своим демоном, но затем побежала и быстро нас догнала.

Её мерзкое настроение передалось всем, и люди молчали и шли, угрюмо понурив головы. Один лишь Балаут с копьем наперевес шел с прямой осанкой и независимым видом.

Уже через пару минут я понял, что в россказнях менестреля было много правды. Неожиданно и мгновенно Балаут сорвался с места и в один прыжок оказался около возвышающейся над трясиной кочки. Обрушившийся на эту самую кочку удар "креста" был такой силы, что задрожал воздух, а донесшийся следом рев потонул в гуле замельтешившего копья. Мелькание лезвий креста я даже не видел. Скорость ударов была умопомрачительна — бедный аллигатор, а точнее василиск, был раскромсан раньше, чем успел понять, что уже мертв.

В общем, такой демонстрацией силы я восхитился без преувеличения. И даже поверил, что такой воин мог победить серебряного дракона, не имея установки ПВО. Впрочем, случившееся проняло всех — даже лицо рыжей ведьмы (как никогда точная характеристика) приняло свое обычное, капризное и страстное выражение. Кажется, не пройдет и полчаса, как она вновь станет домогаться внимания Балаута.

...Так и вышло. Через полчаса хождения по трясинам, когда Альфонсий взмолился о передышке, Балаут остановил отряд на подвернувшемся сухом месте. Одинокая гнилая осина все еще мелькала зеленью на верхушке, а лягушки тут квакали не в пример более яростней и громче, чем где бы то ни было. И вот тут сбылось мое предсказание.

Баронесса изъявила желание выпить чего-нибудь горячего и, несмотря на все возражения, стала лично собирать хворост для костра. На то, что хворост мокрый, а коряги, которые она собирала, нисколько не годились, она не обращала никакого внимания. Делая так, чтобы оставаться в прямой зоне видимости Балаута, она наклонялась, не сгибаясь в коленях, и с успехом демонстрировала всем окружающим свою подчеркнутую обтягивающими гетрами пятую точку и довольно длинные ноги.

Балаут не знал куда деться, все его увертки вновь и вновь натыкались на зад рыжей баронессы, будто в поисках спасения он регулярно бросал взгляд на стеснительное выражение лица Анивэй, но, видимо, это помогало мало. Лицо юноши же пылало до кончиков ушей, а старый менестрель тихо ворчал себе под нос. Я прислушался:

— ...и какой извращенец ввел в моду легенсы для ведьм?

В общем, день я провел почти неплохо — изредка, когда никто не видел, посмеивался, иногда, когда на меня, а точнее на мое деревенское поведение катили бочку, делал вид что раскаиваюсь, но большую часть времени проводил, обсуждая во внутреннем диалоге, какая же эта рыжая — кхе-кхе... женщина легкого поведения. Но отдавал себе отчет, что денек поразвлечься я с ней готов. Ну, а что такого? Как кусок мяса, она смотрится ничего. Ну, а потом, конечно, бежать от нее со всех ног, иначе будет преследовать до конца жизни — все стервочки такие.

Через какое-то время игра "смотри какая я красивая и фигуристая" ей надоела, утомляет, знаете ли, и она принялась работать языком. Пока наша маленькая компания шла по трясине, она несла полную чушь и страшную ахинею, начиная от последних сплетен её баронства, заканчивая идиотскими шуточками и еще более идиотскими россказнями, как она над кем шутила и изгалялась. Причем демонстрировала она это, что называется, в лицах: корчила обезьянью физиономию, когда изображала того несчастного, волей судьбы вынужденного составить ей компанию, и надменное личико, когда рассказывала, с каким поведением и тоном она к нему обращалась. В общем, по уровню развития находится где-то посередине, между пятиклашкой и круглой дурой.

Я отметил себе, что неплохо где-нибудь найти скотч, прежде чем прыгать к ней в постель. Иначе она убьет меня бредотерапией раньше, чем начнем развлекаться.

По-видимому, поняв, что улыбки окружающих излишне натянуты, "леди" пришла в ярость и перестала молоть языком. Но благодарить бога я поспешил — теперь она цеплялась ко всему, что, по её мнению, было неправильным. Начала она с юноши:

— Чего ты пялишься на мои ноги, прохиндей?! Как ты смеешь оскорблять меня своим взглядом масляных глазок?!

Залепив пощечину опешившему мальчишке, она на время успокоилась, но потом, уличив момент, когда Балаут отвернулся, схватила Анивэей за волосы, потянула голову и приложила губы к ее уху. Что она ей сказала, я не слышал, но наверно что-то в духе: "Эта добыча моя". Когда менестрель попытался ее образумить, она шикнула на него как разъяренная кошка, и тот втянул голову в плечи, будто черепаха в панцирь.

Я заметил, что она несколько раз поглядывала на меня у раздумье, но, видимо, слой общества, в котором я состоял, и мой внешний вид (с ног до головы в засохшей грязи и тине) служили мне надежной защитой от ее нападок. "Пачкаться об холопа, фи!"

И вот она решила переключиться на самого тупого и бесчувственного чурбана — Балаута. Как оказалось, это было ее роковой ошибкой. Совершив пару маневров, повертев хвостиком, почирикав что-то на ушко воина, она добилась улыбки и игриво дала ему подзатыльник.

Балаут вскипел, схватил ее руку за запястье, извернул, потянул к себе и бросил в лицо:

— Слушай внимательно, потаскуха. Если ты еще раз меня ударишь, я выбью тебе все зубы и тебя не спасут никакие демоны. Поняла?!

Испуганная "пятиклашка" кивнула и отвернулась, пряча ото всех слезы. "Что, деточка, не ожидала такого? — поглумился я мысленно. — То-то же".

Эту дуру мне было нисколько не жаль, но и злорадствовать над юродивыми как-то не принято, поэтому стал размышлять о своем, космическом. Как там интересно поживает инспектор? Надеюсь, он ничего не сделал с моей Эльвой?..

А потом космическая тема сменилась средневековой: какие, однако, доверчивые здесь люди. Сидят себе у костерка в центре болот, тут подходит крестьянин, и они, как-то не особо интересуясь, откуда таков тут взялся, верят ему на слово. Ну почему бы в болотах не быть деревне? Охотничья, собирательная или торфокопательная (если такая профессия в этом мире есть) — жить вполне можно. Вот только, смею надеяться, я лицом не вышел для сходства с местными крестьянами, да к тому же прокололся и заиграл на незнакомом инструменте, будто оканчивал консерваторию — но и здесь вроде бы все поверили в сооруженную наспех легенду. Только рыжая что-то подозревает... А может и не подозревает.

Рыжая пришла в себя ближе часам к трем, когда, наконец, вышли из этих проклятых болот и навстречу ей бросилось животное, весьма напоминающее скакуна. Но только острые зубы, человеческие глаза, да и поведение говорили о том, что это еще один демон.

Вскочив на черного скакуна, Лейа гордо выпрямилась и, будто бы дружелюбно посматривая на всех сверху, красиво улыбалась. На самом деле я кожей чувствовал затаенную обиду. И что-то подсказывало, что, если та крепость, к которой мы приближались, является её владением, то туда заходить не стоит. Мстительная тварь прикажет гарнизону схватить Балаута, ну и нас, остальных, как свидетелей ее позора.

На дороге средь бела дня возникли тени — это черные рыцари на тяжелых боевых лошадях выехали из засады и перегородили нам путь. Вперед, навстречу Балауту выехала на мерине фигура в серой рясе. На груди висит цепь с круглой золотой бляхой, на которой врезан сложный знак. Человек в капюшоне заговорил, не поднимая головы:

— Лорд Балаут, именем Ануида и консулата, приказываю оказать содействие в поимке мерзкой ведьмы, присутствующей в твоем отряде.

— Ведьмы? — опешил Балаут. — С каких это пор ведьмы вне закона божьего?

— С тех самых пор, сын мой, как закончилась война с эльвиями. Их бесчинства и грязные пороки терпели, покуда они были полезны. Теперь же, указом консулата, все ведьмы должны быть пойманы, преданы суду, который решит, достойны ли они права смерти без пролития крови.

Лейа побледнела, вцепилась пальцами в гриву коня-демона, оглянулась в поиске пути спасения, но и впереди и сзади наготове стояли черные рыцари.

— Святой отец, — качая головой, произнес Балаут, — в других обстоятельствах я бы первый набросился на ведьму. Но она в моем отряде, и честь не позволит мне предать ее. Я не стану помогать вам. Более того, я воспротивлюсь любым попыткам ее схватить.

— И вступишь с нами в бой? — рокочуще произнес монах, откидывая капюшон.

Под ним оказалась весьма уродливая голова: лысый череп, лицо в шрамах и глубоких рубцах, отрезанный нос, пустая глазница. Одинокий белесый глаз вцепился в лицо Балаута.

— Да, — ответил тот, — даже если придется вступить в бой со святыми рыцарями.

Глаз священника налился гневом:

— Да как ты... — начал он и осекся, уронив взгляд на меня.

Никогда не видел такой метаморфозы человеческой физиономии — секунду назад он краснел от праведного гнева, а теперь бледнел от страха и ужаса.

— Назад, рыцари! — хрипло прокаркал он, не сводя с меня белесого глаза. — Все назад.

Черные рыцари развернулись и, пришпорив коней, бросились в разные стороны. Балаут покачал головой:

— Никогда не думал, что увижу, как паладины бегут от боя. И уж тем более не думал, что они побегут от меня.

Все пришибленно молчали, а лорд повел свой крохотный отряд к стенам виднеющейся отсюда крепости из черного камня.

Черный замок оказался стоящим на огромном утесе, в округе которого раскинулся симпатичный город. Правда, городом он был только для местных, но мне привыкшему к тесному столпотворению домов мегаполиса, он казался в лучшем случае городком, возможно идеальным, европейским, но маленьким и малолюдным.

Утес, на котором стоял замок, окружила высокая стена, отделяющая внутренний город от внешнего. Яркая черепица сверкала на солнце, опрятные, стоящие в ряд перед внешней стеной дома были окружены садиками, цветочками, фруктовыми деревьями.

Резвящаяся детвора, завидев наше приближение, побросали свои игры и следовала за нами на почтительном удалении. Всю дорогу до самых внешних ворот до меня доносились восторженные вопли. Все обсуждали копье "Воина", но приближаться никто из них не смел. То ли боялись нрава лорда и предпочитали любоваться им на расстоянии, не то признали во всаднице на черном скакуне ведьму — повелительницу демонов-людоедов.

Стражи у городских ворот блестели начищенными кирасами и топорами на длинном, как копье, древке — не знаю, как называется это оружие. Даже абсолютная память не помогает — что поделаешь, никогда не был фанатом компьютерных игр, аниме или любителем фильмов типа "Властелин колец". Сейчас остается об этом жалеть... но с другой стороны, а чем бы мне помогло знание названий средневекового оружия? Знаю, что этот бронированный нагрудник называется кирасой, и то хорошо.

Четверо стражей поклонились всаднице, игнорируя лорда — я было удивился, однако их дальнейшее обращение расставило все по местам:

— Госпожа Лейа, барон просил передать вам, чтобы вы немедля следовали в замок. Кроме того, вами интересовался отряд святых рыцарей. Должно быть, вы с ними разминулись.

Лейа почернела лицом и, ничего не ответив, тронула коня.

— Госпожа! — бросил страж ей вдогонку. — А они в вашей свите?

Прежде чем остановившая "коня" Лейа успела ответить, заговорил истинный командир отряда:

— Страж, я лорд Балаут! — грозно и величаво произнес он.

Все четверо стражей вытянулись в струнку:

— Простите, мой лорд! — гаркнул страж, с силой ударяя древком копья в землю. — Великая честь лицезреть вас!

Явно довольный произведенным впечатлением, Балаут оскалился и поинтересовался, не началась ли какая-то там ярмарка — он намеревается прикупить снаряжение. Стражи радостно закивали, заявили: мол, да — она в самом разгаре. И хлопнув каждого по плечу, от чего стражи в доспехах закачались, как дубы в бурю, бросив "Эти со мной", он прошествовал в центр города.

Тут, кстати, все было еще круче — черный замок, возвышающийся на огромном основании-утесе над трехэтажными зданиями, казалось, парил над городом. Сами же дома были великолепны — в одинаковом стиле, с одинаковой темно-голубой покраской, с огромными блистающими на солнце застекленными окнами. В общем, провели бы здесь санузел и пустили бы электричество — не отказался бы в них пожить.

Широкая, малолюдная улица переросла в огромную площадь, на которой собрались толпы крикливого люда. То есть нет, далеко не толпы, но после тишины и спокойствия пройденных улиц даже сотня рассредоточенных по площади людей казалась сущим балаганом.

Торговцы, кто в тюрбанах и синих халатах, а кто в элегантных черных, белых, серебряных и прочих мантиях, стояли около своих явно "временных" лавок и иногда расхваливали и давали комментарии о своем товаре покупателям и зевакам. Балаут повел нас и ведьму к одному из них. По тому, с какой скоростью зеваки уступали всаднице дорогу, и сдвигались с ее пути, а потом шептались за спиной, можно было сделать вывод о том, что в лицо "легендарного героя" тут не знали, а вот прелести рыжей баронессы были узнаваемы, да еще как.

Не подавая вида, что зацеплен до глубины души, Балаут подошел к столам, загруженным разнообразным оружием, и стал ворошить эту груду, присматриваясь в основном к двуручным мечам. С моей точки зрения, кроме внешних пара

метров и веса мечи все одинаковы, но профи, разумеется, думает иначе. Тут учитывается и заточка, и балансировка и форма рукояти и... в общем, оказывается умных слов я знаю много, вот только смутно представляю, что они означают.

Меня заинтересовал полуторный (ого, я и это знаю!) меч, тем что он весь с кончика лезвия и до навершия рукояти был абсолютно синим. Непонятно было, покрасили его или таким выковали, (а если покрасили, то зачем, а если выковали, то как и для чего?), но трогать его я не решился — выходить из образа крестьянина (кстати, они пока обо мне забыли и до сих пор не распрощались) я не хотел. Вряд ли нищий крестьянин осмелится лапать грязными руками оружие на прилавке.

— Сколько стоит этот меч? — спросил лорд, поднимая двуручный меч с прилавка и обращаясь к продавцу. — Эй, ты чего, в землю вмерз?

Я оторвался от синего меча и бросил взгляд на продавца. Поначалу ничего не понял: у человека в ярком фиолетовом кафтане было лицо идиота, точнее, лица я так и не рассмотрел — все затмевали огромные, величиной с блюдца глаза, которые вперились в меня и позабыли мигать. Через секунду дошло, что он так стоит уже долгое время — по крайней мере, Балаут не мог его растормошить. В конце концов, он яростно его тряхнул и заорал в ухо: