И посмотрела вниз, под ноги. Там была странная мозаичная мостовая. Говорят, такие были в так называемых курортных городах до Второго удара... Но чтобы их делали сейчас — я даже не слышала.

На мгновение я задумалась о прозвучавшем слове варп. Нет, английский я немного знаю. Хотя после гибели Англии и Великого Исхода из Северной Америки этот язык и стал несколько менее популярен, чем русский, японский и немецкий языки — основные средства коммуникации ООН, но все еще сохранил некоторое значение... примерно, как латынь в Темные века, и его часто учили в качестве второго-третьего языка. Но кроме основного значение основа или деформация, мне вспомнилось еще одно, встретившееся мне в книге на японском языке. Мне было не очень понятно, зачем писать толстые книги о том, чего никогда не было, и, скорее всего, никогда не будет, но раз Командующий, Икари-сама, рекомендовал — я прочитала и ее. Правда, Икари-сама сказал, что, если я захочу — то смогу прочитать еще и другие книги из этой же серии... но меня эти книги не заинтересовали. По крайней мере, в сравнении с Курсом дифференциальной топологии. Так что я просто приняла к сведению существование такой литературы, и более к этому вопросу не возвращалась.

Но сейчас прозвучавшее слово варп было ближе именно к той трактовке, которая была использована в той, прочитанной мной, книге.

— А как варп, слишком близкий к поверхности отражается на местных обитателях? — задала я действительно заинтересовавший меня вопрос. Тем более, что ответ на него мог дать и понимание других неясностей.

Икари-сан удивленно улыбнулся, но ответил.

— Местные жители почти поголовно — колдуны. Настолько, что им пришлось даже законодательно ограничивать колдовство, чтобы не расшатывать реальность сверх опасного предела. По сути, не так давно, они вплотную подошли к самоуничтожению, но сумели как-то удержаться...

Между тем мы подошли к какой-то двери, над которой висела красочная вывеска. Икари-сан ногой открыл дверь и вошел внутрь. Только подойдя к одному из столиков, он усадил меня, и сам сел рядом.

— И... — я вспомнила просьбу Икари-сана не называть имен, и запнулась. — А почему вы меня несли? Я могу ходить сама...

— Во-первых, — улыбнулся Икари-сан, — только на ты, мы же договаривались. Во-вторых, я нес тебя на руках потому, что мне это нравится. А в-третьих, стоило мне упасть в обморок — как ты куда-то сбежала. И теперь я не намерен тебя упускать.

— Но... — я удивленно посмотрела на парня, — я же...

— Ты сделала все, что могла, — твердо ответил он, глядя мне прямо в глаза, — и я убью того, кто скажет, что ты должна была сделать больше.

— Юные господа, — к нам за столик подсел седой человек с мягкой, доброй улыбкой, и холодными, спокойными глазами убийцы. Признаться, я до этого не обращала внимания на окружающих, но, удивившись деянию подошедшего, я оглянулась, и убедилась в том, что это не он, а мы одеты странно для этого места. Впрочем, подозреваю, что контактные комбинезоны смотрелись бы странно в любом месте. — Позвольте угостить Вас, — продолжил странный господин, выставляя на стол бутылку.

— Древняя тьма? — на лице Икари-сана было написано неподдельное изумление. — Но разве такие вещи не пьют исключительно у себя дом, накрывшись одеялом, чтобы лихим ветром не занесло лучших друзей? К тому же мы — несовершеннолетние...

— Все правильно, — улыбнулся незнакомый господин. — Но сейчас Древняя Тьма — это именно то, что вам нужно.

— Нужно, — кивнул Икари-сан, одним прикосновением к горлышку откупоривая тяжелую, залитую сургучом пробку.

Темная, искрящаяся изнутри жидкость с мягким, щемящим звуком ударилась о дно бокалов, принесенных веселой полной женщиной. Икари-сан поднял свой бокал, и я, подражая ему, взялась за свой. Жидкость пахла невыразимо приятно, и в этой мягкой и странно теплой гамме прятались искристые следы какого-то медицинского запаха. Впрочем, определиться точнее мне помешало то, что свой бокал поднял и Икари-сан.

— За чудеса! — провозгласил он тост.

— За чудеса, — согласился незнакомый благодетель.

Мне оставалось только присоединиться и выпить.

— Прошу прощения, что мы не называем своих имен и не спрашиваем Вашего, — вежливо поклонился незнакомцу Икари-сан, — но в нашем положении это было бы несколько... неуместно.

— Согласен, — кивнул незнакомец. — Но я надеюсь когда-нибудь увидеть вас в более... подходящем для разговора состоянии. Наяву или во сне.

— Наяву... или во сне, — согласился Икари-сан. — Кстати, о снах. Пожалуй, больше одного бокала для нас будет слишком. Так что нам пора просыпаться.

— Пора, — со вздохом согласилась я... и проснулась.

Токио-3. Школа. Хораки Хикари

Занятия в школе возобновились уже неделю назад, но в классе по-прежнему появлялись не больше половины учеников. Часть — уехали вместе с семьями куда-нибудь, где поспокойнее, а часть — пострадали и даже погибли, когда убежища, где они прятались, были разрушены.

Но единственными, о ком я не смогла выяснить практически ничего, оставались Икари и Аянами. Нет, опекун Икари, красивая молодая женщина, представившаяся как Кацураги Мисато, завезла в школу справки, из которых следовало, что Икари-кун и Аянами-тян находятся на излечении, и срок их выздоровления будет определен позже. Но ведь у них и друзей в классе нет! Кто им отнесет задание?

К тому же, среди учеников стали распространяться глупые слухи, что Икари и Аянами, добираясь до Убежища, попали в лапы какой-то банде мародеров, при этом Синдзи-куна — искалечили, а Рей-тян — еще и изнасиловали. Ну хоть голову-то включать хотя бы иногда надо? Чтобы пилоты, перед атакой Ангела остались без сопровождения Службы охраны? Да и, если бы это было так — кто бы саму атаку отражал? Но, несмотря ни на какие разумные аргументы, слухи множились и распространялись.

— Точно тебе говорю, — шептал Иендо-кун, близкий друг Мидзуно-куна, уже пересекшегося с Безбашенным Икари, — его на каталке возят, и встать он не сможет уже никогда. А Куклу — вовсе по кругу пустили. Вот она и лежит бревном.

— Тогда, — голос мальчишки, оставшегося за углом, кажется мне смутно знакомым... кажется, это из С класса... но вот имени его я, боюсь, сейчас не вспомню, — может, подкатим, как появится? Если Икари уже не появится, а Кукла — больше не целка... глядишь, и даст!

— Точно даст, — а вот этот голос мне знаком без всяких может быть. Тодзи-кун, как ты можешь?! — А потом — догонит, и еще раз даст. Чтобы мало не показалось. А уж когда Икари подключится... Боюсь, что тогда командующий издаст приказ, которым повелит считать, что у тебя никогда ничего лишнего нигде не болталось. Евнухом родился. Бывает такое. Но это, конечно, если Икари-кун не решит, что если ты думаешь только нижней головой, то верхняя — тебе без надобности.

— Но... — начал было смутно знакомый голос.

— Не ведись на слова тех, кто не знает, — твердо оборвал его Тодзи-кун. — Икари и Аянами после сражения были в коме. Но теперь они уже из нее вышли и быстро восстанавливаются. Их уже домой выписали из госпиталя. Икари правда, еще там чуть было не убил идиота, решившего что-то злое сказать в сторону Аянами, на глазах у толпы народа. И все дружно сделали вид, что ничего не видели, и вообще — так оно и должно быть. А такого, как ты — он и вовсе в гроб вгонит недовольным взглядом!

Токио-3. Школа. Хораки Хикари

После школы я взяла в учительской адреса Аянами и Икари, и отправилась передать им задание. Надеюсь, что Тодзи-кун прав, и их уже выписали из госпиталя домой.

Признаться, я еще ни разу не заходила в эту часть города, хотя она и расположена прямо возле школы. Да и, честно говоря, если бы не обязанности старосты, которые за меня никто не выполнит, я бы вообще сюда не заходила. Почему здесь, в этих обшарпанных домах, живет Аянами, одна из пилотов НЕРВ — мне решительно непонятно.

Спросить дорогу было решительно не у кого. Да и вряд ли я решилась бы подойти к тем, кто может обитать в этих трущобах. Оставалось только ориентироваться по кое-где не сорванным табличкам с указание названий улиц. В принципе, если я правильно помню карту, то вот за этим поворотом...

Как только я свернула за угол — мне открылось зрелище, мягко говоря — шокирующее. Ряд высотных зданий, типичного для этого района облика, был насквозь пробит как будто раскаленной иглой. Бетон оплавился и поплыл, стекла были выбиты почти полностью. Но хуже всего было то, что один из домов этого ряда — и был тем, адрес которого мне дали в учебной части. И жить в этих домах было совершенно невозможно. А значит, Аянами переселили куда-то еще. Но как мне найти — куда именно? Поняв, что сама ничего не придумаю, я решила сначала сходить к Икари-куну. Он ведь постоянно общается с Аянами-тян, так что может быть он знает, где она живет? Вот только что мне делать, если дом Икари-куна окажется в таком же состоянии — я не знаю...

Германия. Местное отделение НЕРВ. Кадзи Рёдзи

Я внимательно смотрел на своего оппонента. Невысокий, полный, чтобы не сказать больше, он явно был из тех жителей бывшей Франции, которых Кайзеррейху пришлось спасать после Второго удара, и которые теперь считают, что немцы им за это по гроб жизни должны. К счастью у страны Ямато нет таких проблем с обитателями материковой Азии... а вот среди приехавших к нам из бывших США и Канады — такие личности ой как встречаются. И претензии, частенько, у них весьма схожие.

— ... и ваша подопечная избила моего сына. У Рене — сломана челюсть и выбиты два зуба. Я требую примерно наказать эту... — возмущенный отец задохнулся от переполнявших его чувств. — И выплатить компенсацию понесенного ущерба!

— Подождите, — я поднял руку. — Давайте уточним, что же все-таки произошло. Ваш сын, на голову выше пилота Ленгли, и почти вдвое ее тяжелее, стал насмехаться над девочкой, используя тот факт, что ее мать пострадала в эксперименте института НЕРВ и утратила здравый рассудок, так?

— Это была всего лишь детская шутка... — пренебрежительно махнул рукой безутешный отец.

— Затем, получив пощечину... — криво улыбнувшись, продолжил я.

— Вот-вот! Именно ваша... Аска стала первой распускать руки! — продолжил возмущаться отец невинно пострадавшего.

— ...он кинулся на девочку с кулаками, — не заметив высказывания, продолжил я. — Когда же и это не помогло, ваш сын схватился за нож. Что, собственно, и привело его в больницу.

— Да какой там нож... — заявил было отец пострадавшего.

— Вот этот, — я выложил на стол увеличенный кадр с камеры наружного наблюдения. Нож в руках Рене был виден совершенно отчетливо.

— Он просто собирался попугать малявку, поставить ее на место, — уверенно заявил мсье Жерар.

Я с тяжелым вздохом посмотрел на Аску. Та гордо задрала носик и отвернулась, уверенная в том, что в сложившейся ситуации была абсолютно права.

— Знаешь, Аска-тян, — я покачал головой, — ты была не права. Сначала этого засранца надо было послать так далеко, чтобы он за год не дошел, а уже потом, когда он на тебя кинется — распускать руки. Понятно, Ренгри-сёи? — преднамеренно по-японски произнес я. Конечно, глупо было бы предполагать, что жалобщик меня не поймет. Все-таки три основных языка ООН в той или иной степени знают почти все жители цивилизованной части мира, и многие обитатели Африканского архипелага, а уж про вечный Фронтир Южной Америки — и вовсе не стоит даже упоминать. Но вот то, что извращение фамилии Аску бесит — я отлично знаю, и знаю, что она знает. Так что, думаю, она поняла, что я желаю видеть ее, как сказано у одной русской писательницы, злой и черной.

— Рёкай*, Кадзи-тайи! — четко ответила Аска, злобно сверкнув глазами. — В следующий раз я сначала расскажу жертве межвидовой гибридизации после долгих веков строго инбридинга, кто он есть такой на самом деле...

/*Прим. автора: рёкай (Ryoukai) — Так точно. Военный или полувоенный вариант*/

— Уж будь любезна, — кивнул я пышущей злобой девочке, старательно не обращая внимания на остекленевший взгляд господина Вуавера. Впрочем, когда он немного пришел в себя, я повернулся к нему. — Также должен вам сказать, господин Буавер, что времена, когда взял в руки оружие, чтобы поиграться, наряду с идеями всеобщего равенства — канули в Лету сразу после Второго удара. Ныне же перед нами стоят вопросы не глобальной справедливости, а банального выживания. И исходя из этого, на территориях под специальной юрисдикцией ООН действуют правила революционной целесообразности, — последние слова я произнес по-русски. Как ни странно, но, похоже, японский язык был знаком господину европейцу существенно лучше. Одним же из этих правил является утверждение с кого больше спрашивается — тому больше и дано. В частности, одного из адъютантов Императорской армии Японии двое суток откачивали в реанимации после того, как он додумался наставить пистолет на младшего пилота японского отделения НЕРВ, второго лейтенанта Аянами Рей. У него три раза сердце от болевого шока останавливалось. Едва спасли. И все, кто были свидетелями данного инцидента, включая господина адмирала, и пострадавшего адъютанта — сочли действия Икари Синдзи-куна правильными. Поскольку сейчас само существование человечества зависит от способности пилотов не допустить Третьего удара. А пилотов у нас всего трое.

Токио-3. Квартира Мисато. Икари Синдзи

Утро получилось поздним. Несмотря на то, что нас с Рей признали выздоровевшими в достаточной степени, чтобы отпустить долечиваться домой, нас все равно время от времени накрывала слабость. Так что спали мы подолгу, да и днем временами приходилось делать перерывы для отдыха. Впрочем... перерывы — это громко сказано. Скорее все наше времяпрепровождение было сплошным перерывом, в котором время от времени мелькали вспышки активности, вроде приготовления еды или уборки.

Вот и сегодня я поднялся только тогда, когда в школе уже должен был заканчиваться последний на сегодня урок.

Потянувшись на футоне, я обнаружил, что Рей-тян рядом со мной нет. В принципе, это было не удивительно: она, как правило, вставала раньше меня.

Я прошел в кухню, и увидел картину, ставшую за последние три дня для меня привычной: Рей-тян старательно резала салат. На девочке был светло-розовый передник поверх моей футболки, которая стала для Рей-тян постоянной домашней одеждой. На мгновение я застыл на месте, представив себе, как бы выглядела Рей-тян, если бы футболки на ней не было... Но потом мысленно обозвал себя извращенцем, и подошел к столу.

К сожалению, картина, которую я увидел, ничем не отличалась от той, что была вчера и позавчера. Со вздохом я отобрал у Рей-тян нож, и провел кончиками пальцев по ее руке, обклеенной пластырями.