Я была совсем маленькой, когда умер отец. Я помню маму, успокаивающую нас. Я помню равнодушный взгляд, направленный на гроб. Она спокойно выслушивала соболезнования. Кажется, даже поругалась из-за чего-то с официанткой на поминках. И помню, как впервые увидела Сергея Геннадиевича. Он подошёл и выразил соболезнования. Я видела, как поменялось её лицо, стало просто мёртвым. Она спокойно пригласила его помянуть отца вместе с нами.

— Прости, я не могу. У меня сын с женой в машине ждут.

И помню, как, стоило ему выйти, она метнулась в туалет, старательно пряча от всех увлажнившиеся глаза...

Мама, я не хочу повторить твои ошибки.

Я просидела там, наверно, больше часа, слушая тихий шелест листьев и наблюдая, как над кладбищем сгущаются чернильные сумерки. Наконец, когда повеяло вечерним холодом, я вспомнила о последней электричке, вздохнула и, наконец, решилась. Я достала из кармана старенький нефрит на шнурке. Пару минут смотрела на него, для себя отвечая на вопросы, которые задавала жизнь.

Потом я осторожно отодвинула стебли посаженных на могиле цветов, и застыла. На краю плиты, прямо под фотографией, лежала засохшая лилия. Я покачала головой, отгребла немного земли, положила камушек в ямку, присыпала. Какими глупыми иногда бывают взрослые игры...

Налетел холодный ветер. Я поёжилась. В этот момент мне на плечи опустилась тёплая ткань, заставив меня вскрикнуть от неожиданности.

Егор

Я ехал домой, невольно морщась от разыгравшейся головной боли. Всё же дел в связи с навалившимися проблемами было невпроворот. Во-первых, я вернул отцу на счёт все те деньги, которые он мне некогда подарил на восемнадцатилетние. Не скажу, что это было просто, но, по крайней мере, теперь я ему ничем не был обязан. Во-вторых, я рассматривал возможности, которые предо мной открылись благодаря сотрудничеству с Павлом. Конечно, он гад и всё такое, но за проценты, отстёгиваемые ему, проблемы с ментами и налоговиками исчезали, так что деньги, которые пришлось отдать папочке, скоро компенсируются с лихвой.

Впрочем, сегодня мне удалось вырваться пораньше. Значит, у нас с Ингой будет время как следует развлечься.

Со своей фирменной предвкушающей улыбкой я поднялся по ступенькам и тихо открыл дверь. Люблю подкрадываться незаметно!

Если есть к кому, правда. Стоило мне переступить порог, как я понял, что в квартире никого нет. Мимолётом пробежавшись по комнатам, я убедился, что чутьё меня не обманывает, и поморщился. В душу закрался страх — где же Ина?

— КИСА!!! — рявкнул я, отлично зная, что уж кто-кто, а хвостатая хранительница услышит меня где угодно.

И правда — не прошло и пары секунд, как кошка материализовалась посреди комнаты. Взгляд у неё, как мне показалось, был немного потерянным.

— Где Инга? — уточнил я, стараясь не срываться на шипение.

— Ну, когда я связывалась с ней в последний раз, она собиралась навестить свою бабушку.

Я опешил. Честно говоря, из членов её семейства я знал только сестру, и наивно полагал, что больше там никого и нет. Да, Ина говорила, что её отец умер рано — несчастный случай, что мать не пережила операции, а про дедушек с бабушками я наивно не спрашивал, справедливо полагая, что, будь они в наличии, мне б о них что-нибудь да сказали. Сейчас же я просто опешил. Бабушка?

— И где её искать? — вслух спросил я скорее у обоев, чем обращаясь к кому-либо конкретно.

— Да всё с ней в порядке. Я слежу. И потом, мне кажется, ей хочется побыть в одиночестве, — заметила кошка.

— Так ты можешь её найти? — уточнил я.

— Да.

— Тогда пошли.

— Егор...

— Пусть будет себе в одиночестве, сколько угодно. Но уже темнеет, а у нас слишком много врагов. Я её саму не оставлю.

Я рассеянно следил за трассой, краем глаза наблюдая за кошкой. Мы молчали, она только изредка говорила мне, куда поворачивать. Выражение её глаз мне решительно не нравилось.

— Киса, что-то стряслось?

— В общем-то, ничего. Сегодня умерла Алика, — пояснила кошка спокойно, — А ещё — в Дите умерла Миледи. И я больше не чувствую Клару.

— Что?! — охнул я, едва не врезавшись в столб.

— Нет, я знаю, что с ней всё в норме, но не знаю ничего больше. Она теряет с нами связь, Егор. Мы оба знаем, что в этом мире её уже похоронили. Ещё немного времени — и она уже не сможет сюда вернуться. Ей будет некуда возвращаться. Это зёрнышко граната.

— Ты о чём?

— Миф о Деметре и Персефоне*. Тот, кто раз вкусил какой-то плод на землях иного мира, не сможет уже его оставить. Никогда. Как бы ни хотел.

— То есть, Клара не вернётся?

— Вернётся. Но сможет ли остаться?

— Кларисс, я тебя не понимаю.

— Ничего. Время — оно объяснит. А покуда — поверни направо, а там, на перекрёстке, прямо. Возле крайнего дома остановишь машину.

Я машинально выполнял указания кошки, думая о своём. Клара, Клара. Как же я уже скучаю по тебе, сестричка...

Я вышел из машины и уверенно двинулся за кошкой, рассеянно осматриваясь по сторонам. Значит, бабушка Инги живёт в этом городишке...

Вообще, надо будет попросить Димку провести поиск по всем её родственникам и разузнать адреса друзей, чтоб знать, куда она может рвануть. А то повадилась кататься куда-то без меня...

Тем временем кошка уверенно привела меня к кованой ограде кладбища.

— Так бабушка Инги умерла? — опешил я.

Кошка склонила голову набок, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.

— Нет, у бабки она уже побывала. Теперь — она пришла к матери.

Я сделал шаг за оградку, но кошка не вошла.

— Я вас в машине подожду, — заявила она и растаяла, как призрак. Хотя... почему как?

Я нашёл её быстро, подошёл поближе и молча смотрел, как сумерки сгущаются над могильными крестами, как ветер шевелит цветы, которые принесли живые ради мёртвых. Я стоял и думал о том, что скоро появится плита, на которой будет выбито имя моей сестры.

Неожиданно она достала из кармана какой-то камушек, отогнула цветы, долго смотрела на что-то, потом, должно быть, положила камушек на плиту. Снова неподвижно застыла, глядя прямо перед собой, и едва заметно поёжилась от холода.

Ох, разве можно стоять по такому холоду в лёгкой майке? Я быстро сбросил пиджак и накинул ей на плечи.

Она охнула и стремительно повернулась.

— Егор? Что ты здесь делаешь?!

— Да так, возвращался домой — дай, думаю, сделаю небольшой крюк, на незнакомых кладбищах поброжу, а тут ты... такая неожиданность!

Она улыбнулась — одними глазами, но мне этого хватило.

— И как тебе с Павлом работается? — уточнила она, отвернувшись от меня.

— Неплохо, хотя местами его просто... — ой, что я несу!

— Заносит? — с ироничной улыбкой уточнила она, — Садистам это свойственно.

Ну, сейчас начнётся. Я невольно поморщился. Инга, увидев мою гримасу, усмехнулась.

— У тебя нет сейчас возможности ограничить общение с ним?

— Нет, — я слегка опешил от её спокойного тона.

— Ну и пёс с ним. Потом расскажешь мне про него побольше — мне любопытно. А пока — поехали домой.

Я приобнял её, мельком взглянув на фотографию её матери. Очень похожи...

— С чего такая доброта? Я думал, ты устроишь скандал, узнав, что мы с Павлом снова напарники.

— Знаешь, милый, это твой выбор, и я с ним смирюсь. Я просто не хочу повторять чужих ошибок...

* * *

Клара

— Ладно, милая, мне пора. Папочка зачем-то зовёт всех к себе. Но ты не скучай тут без меня, хорошо?

— Договорились.

Он улыбнулся, провёл рукой по моим волосам и поцеловал на прощание. Я ответила на поцелуй, а потом долго и пристально смотрела на захлопнувшуюся дверь, словно надеясь узреть в красном дереве божественное откровение.

Я не знаю, сколько времени я уже провела в Дите. Солнца тут не существовало в принципе, во сне потомки атлантов нуждались куда меньше, чем люди, потому человеческими мерами измерения времени тут не пользовались. Да и зачем, в общем-то, если точно можешь ощутить, кто, где и зачем тебя ждёт?

Я подошла к окну, рывком распахнула его и осторожно устроилась на подоконнике. Древний город приветствовал меня мёртвой тишиной и привычным ореолом таинственных огней. Я долго смотрела на них, путаясь в собственных мыслях.

Я тут была пленницей. Мне потребовалось не так уж много времени, чтоб понять это. Прошло уже, наверное, несколько недель с тех пор, как умер Андрей, забрав с собой в могилу свою Госпожу. В это самое время по Земле, как позднее объяснил мне Рик, прокатилась волна инфарктов и кровоизлияний в мозг. Погибли все сотворённые, которые подчинялись Миледи. Один из милых законов этого мира: раб умирает вместе с господином...

Я поймала себя на том, что машинально поигрываю ярко-алым кулончиком на золотой цепочке. Он был сделан из непонятного камня и больше всего напоминал зёрнышко граната. Меня даже подмывало попробовать его на вкус, хоть я и понимала, как это выглядит со стороны.

Я ещё ношусь на волнах сладкой неги, свернувшись на смятых простынях, как в уютной колыбельке. Чувствую, как по коже блуждают прохладные длинные пальцы, и невольно мурлычу от наслаждения.

— Я хочу кое-что подарить тебе, милая, — заметил он и плавным движением встал с кровати. Я же невольно залюбовалась высокой гибкой фигурой с нереально бледной кожей. Мне нравилось вот так просто лежать и смотреть на него...

— Отвернись, — попросил он негромко. Двигаться не слишком хотелось, но я подчинилась.

Пара мгновений — и изящная золотая цепочка обвивает мою шею, а маленький алый камушек легко скользит по коже.

— Зачем это?

— Чтоб ты помнила обо мне, где бы ты ни была...

Благодаря Рику я могла смотреть человеческий телевизор, лазить в Интернете, хоть связываться, к сожалению, ни с кем не могла. Не потому, что это было невозможно — просто Эрик не хотел, чтоб я была связана с Землёй. Он хотел, чтоб я принадлежала только ему. Ему...

Я вздохнула, потянулась за листиком бумаги и ручкой. Смешно, но в последнее время у меня проявились склонности, которые в детстве я в себе подавила. Выходить на улицы Дита в одиночестве я не могла, потому днями занималась тем, что рисовала и писала стихи. Правда, на просьбы Рика показать "плоды трудов праведных" неизменно отшучивалась, а листки потом сжигала в его камине. Даже не знаю, зачем, если честно. Просто я вкладывала в свои творения кусочки души. Почему-то мне нравилось смотреть, как они сгорают и превращаются в пепел.

Я исписала строчками весь листок, но облегчения мне это не принесло — видимо, моя муза решила уволиться без выходного пособия. Потом я пометалась по комнате без особой цели, чувствуя, как при любом движении тихо шуршит золотистый шёлк подаренного Риком платья.

В кого я превращаюсь? Он меня бесит, я его ненавижу, но стоит ему отлучиться на пару часов — я начинаю тосковать. Я чувствую себя зверем в клетке. Что со мной? Я чувствую себя ничем — без него. Он ласков, он даёт мне всё, что может понадобиться, но...

Кто я? Клара, любимая Эрика. И всё. Казалось бы, что ещё нужно? Видимо, нужно...

Мне нельзя общаться с родными и друзьями. Нельзя влезать в разговоры "великих и всемогущих" жителей Дита. Нельзя даже читать чужие судьбы в книге — Рик опасается за моё здоровье...

И тут на смену апатии пришло бешенство. Оно закрутило меня первобытными волнами звериной ярости и птичьего стремления к свободе. Значит, все в Дите ищут новую Амэли? Значит, и я найду, и будь проклят весь этот грёбаный город с его высокомерными перворожденными атлантами, если кто-то мне в этом помешает! Видящая я или нет?! Пусть древней крови во мне намного меньше, но у меня есть моя Книга, и никто её не отберёт!

Я сконцентрировалась на ней, как на спасении. Я знала, Рик не хочет, чтоб я рисковала. Но я не обязана поступать так, как хочет он!!!

И в ответ на эту мысль листок в моей руке неожиданно начал менять форму и утолщаться.

Ну, наконец-то, моя хозяюшка вернулась. А то я почти уж подумала, что ты растворишься в нём, как Дарина в его папаше.

Книга, я не повторю её судьбы. Но для начала — я хочу знать, что дальше было с Амэли. Мне обязательно снова проводить обряд?

Нет. Уже нет.

Я подошла к кровати, осторожно устроилась на ней, положила книгу рядом и прикоснулась к старым шершавым страницам. Вдох-выдох... Прикрыть глаза — и широко распахнуть...

Я прикрыла глаза и широко распахнула их, вглядываясь в лицо Лэада.

— Амэли, останься, — сказал он насмешливо, и холод льдом заструился по жилам. Красные глаза манили, завораживали, но тем сильнее я боялась его. И ненавидела — мы всегда ненавидим тех, кто нас пугает.

Помню, когда я впервые попала в особняк рода Та Рэн, это больше всего на свете напоминало оживший кошмар. Представители этого рода, как я узнала, возвысились уже после того, как род Ла Ори создал расу слуг — людей. Тогда только все осознали, насколько Та Рэн могущественны. Они могли до дна выпить жизненные силы любого человека, присвоив всю его "ничтожную", как они сами говорили, энергию, себе. Но смертных много, они быстро размножаются, достаточно просто оставить несколько "на племя", а остальных можно и выпить. Когда я это поняла, было... страшно. Лэад самолично отобрал тех, "кто мог дать хорошее потомство". Я вошла в их число.

Когда он пришёл в ту каморку, которую мне отвели под жилище, я подумала, что лучше б я умерла. Смерть лучше, чем унижение, боль, страх, отчаяние, чем невозможность пошевелить и пальцем... Первый раз. Он всегда запоминается на всю жизнь.

Потом... Лэаду нравилось, когда рождались полукровки — его дети. Как позднее он мне объяснил, потенциал у них выше, пить их силы можно дольше, они живучие — настоящие резервуары силы.

Мерзкий ублюдок.

Это он рассказал мне в первую ночь. Сначала был ужас, я осознавала только, что никогда не позволю этому подонку пить силы из моего ребёнка, если он когда-либо будет.

Лучше уж умереть.

Он давно ушёл, а я свернулась на каменном полу, даже не пытаясь встать, и лихорадочно искала выход. Как ни странно, через некоторое время он нашёлся.

Насколько я знаю, мою мать выдали за отца фактически насильно, придя к выводу, что дети будут обладать достаточной ловкостью и смекалкой. Потому неудивительно, что мать не испытывала восторга, рожая одного ребёнка "с подходящими свойствами" за другим. Мне начало было надоедать внушительное количество братиков и сестричек, которым постоянно я казалась то слишком умной, то злой, и которые, по моему мнению, обещанной смекалкой не отличались. Зато покорности атлантам и ожесточённости к себе подобным — хоть лопатой греби. Но потом их нескончаемый поток резко прервался. Я была уже достаточно взрослой, чтоб заподозрить причину. А уж вызнать, кто из служанок занимался травами и удосужился дать маме правильные советы, не составило труда.

Правда, это было давно. Смогу ли я правильно воссоздать те давние рецепты, которые и слушала-то в свои двенадцать из чистого любопытства?

Я должна попробовать. А умереть я всегда успею.

Словно в насмешку, по крылу слуг и прилегающей зелёной территории рабы могли ходить без малейших осложнений. Атланты словно говорили: нам не нужны ни цепи, ни оковы, чтоб удержать вас — эту роботу за нас выполнят кристаллы. Никто из людей никогда не пытался бежать, потому что он попросту не мог перейти границу владений своего господина. Оставалось молить Шута, покровителя атлантов, только об одном — чтоб на территории нашлось всё, что нужно.