— Просто поверьте мне. Делла Белла даже не догадывался, кто станет новым подестой, и едва ли знает, с чьей помощью Джан ди Лучино получил свою должность.
— Не понимаю всё же, отчего тебя так взволновала эта новость, — сказал Томмазо.
Джованни фыркнул. Взгляды, устремившиеся в его сторону, казалось, могли бы испепелить на месте любого.
— Вскоре ты всё поймёшь, — пообещал мессер Ванни. — А теперь можешь идти. И ты, Джованни, тоже. — И добавил чуть слышно, когда за молодыми людьми закрылась дверь: — Хотел бы я сам понять, в какую авантюру ввязался...
Глава 5
Признания
Полагаю, от взора читателей не ускользнула одна весьма любопытная вещь, о которой невозможно было даже помыслить, когда наша повесть лишь начиналась: рядом с Джованни на протяжении всей беседы, приведённой в предыдущей главе, не было Дино. Более того, заметим, что не было молодого человека и в самом доме семейства Моцци.
Что же послужило причиной, заставившей Мортинери покинуть общество своего друга? Для этого следует вернуться на некоторое время назад, к тому часу, когда юноша сделал тяжёлый выбор между чувствами долга и любви, вскричав:
— Лучше вовсе не думать о дочери мессера Галастроне!
И первое время молодой человек твёрдо следовал своему решению, с головой окунувшись в дела семейства Моцци и старанием своим и упорством заставивший, наконец, мессера Ванни убедиться в правдивости синьора Бокканегры, перечислявшего в письме своём добродетели юноши: "трудолюбив, целеустремлён, предприимчив...".
Более того, Моцци заметил, что Джованни, заражённый примером приятеля, также взялся за изучение торговых дел, к которому его прежде не удавалось ни принудить, ни побудить, и мысленно возблагодарил Господа.
Однако радость мужчины, как это часто случается, оказалась преждевременной.
Через некоторое время мысли Дино начали невольно возвращаться к дому мессера Симоне, под стенами которого он провёл немало часов в томительном ожидании. Затем воображение добавило к этой картине образ девушки, ради которой, собственно говоря, юноша и занимал каждый день свой наблюдательный пост. Ну а потом... Нетрудно догадаться, что понемногу всякий интерес к торговым делам пропал, сменившись сладостными грёзами.
Всякий раз, выходя на улицу, Дино старался обходить заветный дом стороной — благо, сделать это было не так уж сложно, ведь дворец Моцци и жилище Симоне Галастроне были отделены друг от друга не только рекой, но и доброй половиной города. Но с каждым днём молодой человек всё ближе подходил к обиталищу своей прекрасной дамы, пока, наконец, не очутился вновь на прекрасно знакомом месте, откуда в прежние времена наблюдал, как Эмилия в сопровождении сестёр и служанки отправляется на утреннюю мессу.
Следующее утро юноша встретил возле дома мессера Симоне. Вскоре терпение оказалось вознаграждено, и Дино вновь увидел знакомую картину: Эмилия, в окружении двух сестёр, и замыкающая шествие Мария.
Теперь, полагаю, читателям станет понятно, отчего Джованни вынужден был лицезреть торжество Томмазо, не чувствуя поддержки друга. Не получил он желанного утешения и с появлением Дино — тот был слишком занят своими мыслями, куда более приятными, нежели у Моцци, чтобы испытать чувства столь же сильные, что и собеседник.
На следующее утро юноша выбежал из дома задолго до того мгновения, когда зимнее солнце должно было осветить землю тусклыми лучами, и поспешил занять свой наблюдательный пост. Однако время шло, час молитвы неумолимо приближался, а в доме мессера Симоне царила тишина.
Поскольку ночь выдалась холодная, а Дино испытывал всё большую тревогу, вскоре он начал переминаться с ноги на ногу, потирать ладони и даже временами подпрыгивать на месте. Это не помогло ему ни согреться, ни обрести спокойствие.
Тогда молодой человек несколько раз прошёлся по улице, сгорбившись, точно столетний старик. Увидь его в этот миг Эмилия, едва ли сердце девушки затрепетало от сладостного волнения — вид поклонник её имел довольно-таки жалкий.
Вернувшись на своё излюбленное место, Дино с неудовольствием обнаружил, что оно занято каким-то мужчиной — в полумраке юноше не сразу удалось различить лицо дерзкого незнакомца.
Поэтому он, нахмурившись, открыл было рот, чтобы произнести угрожающую речь, после которой наглецу следовало бы уйти восвояси, но пришелец опередил его и сказал:
— Сегодня никто не отправится на мессу.
Мортинери вздрогнул — не столько от слов, сколько от голоса, который показался ему знакомым.
Сощурившись, молодой человек изумлённо воскликнул:
— Лоренцо?!
— Да, — кивнул сын пекаря.
— Но что ты здесь делаешь? — спросил Дино и поспешно добавил: — Нет-нет, я спрашиваю об этом вовсе не из-за любопытства!
— Полагаю, то же, что и ты, — усмехнулся Френетти. — Ты ведь совершаешь утреннюю прогулку? Вот и мне захотелось побродить по Флоренции в такой собачий холод.
Дино улыбнулся, однако тотчас вновь стал серьёзным и задал вопрос, который волновал его больше всего:
— Откуда тебе стало известно, что никто из дочерей мессера Симоне не намерен сегодня слушать мессу?
Лоренцо снисходительно посмотрел на собеседника:
— Кажется, не только у тебя есть знакомые в доме Галастроне...
— Ах, ведь верно! — воскликнул Мортинери. — Но что же могло случиться? Быть может, кто-нибудь заболел? Или стряслось несчастье?
— Успокойся! Ничего страшного не произошло. Виной всему событие, о котором ты по какой-то причине позабыл, иначе никогда не стал бы вести себя столь беспечно.
— "Беспечно"? — растерянно переспросил Дино.
— Именно так.
— Ничего не понимаю, — развёл руками молодой человек.
— Неужели ты забыл, что совсем недавно мессер Симоне поссорился с Корсо Донати? Что тяжбу между двумя этими знатными синьорами выиграл именно Галастроне? И — главное — насколько злопамятен мессер Корсо? Полагаю, последней причины более чем достаточно, чтобы мессер Симоне всё время держался настороже. Думаешь, в эту самую минуту дом его спит? Нет. Готов побиться об заклад, в эту самую минуту за нами наблюдают десятки слуг, которые вскоре доложат обо всём своему господину.
— Выходит, мессер Симоне может принять меня за одного из людей Донати?
— Он уже давно так считает.
— Проклятье! Зачем же мы тут стоим?
— Я и сам задаюсь этим вопросом каждую минуту, — усмехнулся Лоренцо.
Дино сорвался с места, словно пущенная из арбалета стрела, и стремительно зашагал прочь, на ходу перебрасываясь словами с Лоренцо, который, следует заметить, не отставал от него ни на дюйм.
— Неужели кто-нибудь не мог объяснить Галастроне, что на самом деле я не имею к семейству Донати никакого отношения?!
— Кто, например?
— Скажем, Мария...
— А зачем ей это было нужно?
— Ну, не знаю...
— Замечу, что на самом деле ты должен возблагодарить Господа за то, что Мария проявила такую молчаливость — совсем, к слову, ей несвойственную.
— Это ещё почему?
— Возможно, ты не слышал, что синьорина Эмилия вскоре должна выйти замуж.
— Я знаю об этом!
— Тогда недоумение твоё выглядит странным. В доме вовсю идёт подготовка к свадьбе — и вдруг Мария рассказывает мессеру Симоне, что у госпожи её появился поклонник. Как, по-твоему, к этому отнёсся бы Галастроне? Одно дело — напасть на человека, который служит Донати, и затеять очередную ссору с родичем. За несколько недель до празднества Галастроне едва ли желает устраивать кровопролитие. И совсем другое — проучить какого-то безвестного мальчишку; уж извини, но именно так, Дино, выглядишь ты в глазах столь могущественного гранда, каким мнит себя мессер Симоне.
— Понятно... — приостановившись, почесал затылок Мортинери. — Пожалуй, мне действительно следует благодарить Марию...
— А теперь, — кивнул Френетти, — поскольку я, как мне кажется, ответил на все вопросы, ты, надеюсь, выслушаешь меня с таким же вниманием, как и минуту назад, когда разговор касался вещей, которые были для тебя важны... Ты ведь не считаешь, что я встретился с тобой лишь ради того, чтобы предостеречь и спасти от печальной участи превратиться в ледышку под порывами зимнего ветра?
— Конечно, нет! — рассмеялся Дино.
Он выжидательно посмотрел на собеседника. Тот не спешил возобновлять прерванный разговор и, опустив взор, о чём-то размышлял.
Прошло немало времени, прежде чем Лоренцо медленно сказал:
— Всю свою недолгую жизнь я отношусь с презрением к людям, которые жить не могут без того, чтобы не принять участия в какой-нибудь авантюре, или, того хуже, бесконечно плетут интриги, будучи неспособными добиться успеха честным путём. Скажу больше: последних я ненавижу. — Молодой человек сощурился и угрожающе сдвинул брови. — Но судьба распорядилась так, что и сам я невольно оказался вовлечён в грязные игры, вызывающим в душе моей страшную ярость.
— Что это за игры? — нетерпеливо спросил Дино.
— Подожди чуть-чуть, — улыбнулся Лоренцо. — Сейчас я всё объясню... Наверное, виной всему моя ненависть к грандам, а может, я просто родился чрезмерно недоверчивым и с подозрением относящимся к другим людям, — не знаю, что в большей степени заставило меня предположить, будто мессеру Джано угрожает опасность...
— Что ты сказал?!
— Не кричи так, — предостерегающе поднял руку Френетти.
— Кто-то хочет убить мессера Джано? — прошипел Дино.
— Этого я не говорил, — пожал плечами Лоренцо.
— Но ведь только что ты произнёс слово "опасность"!
— Это означает лишь, что враги мессера Джано намерены всеми правдами и неправдами погубить его, однако никто не утверждает, что все они добиваются его смерти. Можно ведь уничтожить человека, не прибегая ни к яду, ни к мечу, ни даже к кинжалу. Скажем, сломить его дух, чтобы несчастный сам принялся искать свою погибель...
— Ну, мессер Джано не таков! — ухмыльнулся Дино.
— Я в этом не уверен.
— Вот как? Почему?
— За два года, прошедших с принятия "Установлений справедливости", ни один настоящий враг их так и не был наказан.
— Неужели? — недоверчиво протянул Дино. — А как же семейство Галли? А Нери дельи Абати?
— Все они были изгнаны за преступления, не имеющие к "Установлениям" ни малейшего отношения.
— А Буондельмонти?
— Их наказали за несколько глупых слов, сказанных в припадке безумия! Нет, едва ли Буондельмонти были врагами мессера Джано!
— И ты знаешь, кто его истинные противники?
— До последнего времени не знал...
— А сейчас?
— Догадался.
Всевозможные чувства, переполнявшие душу Дино, были так сильны, что он, задохнувшись, не сумел выдавить из себя хотя бы одно слово и лишь посмотрел на собеседника, всем видом своим выражая нетерпение.
— Началось всё в один из дней, когда я томился от скуки за прилавком. Тогда ко мне явился Дино Пекора, мясник из сестьеры Сан-Пьеро...
— Да, я слышал о нём, — перебил Дино собеседника.
— Вот и славно, — кивнул Лоренцо. — В тот день Пекора обмолвился, будто получает деньги из рук Корсо Донати, что немало меня удивило, ведь всем было известно, что мяснику покровительствовал Маттео деи Тозинги. Однако о нём было упомянуто лишь вскользь, зато Донати досталось немало восторженных эпитетов. В тот день я не придал значения этому обстоятельству. И зря, — глухо добавил молодой человек. — Через некоторое время, когда Флоренция готовилась к визиту принца Карла Мартелла, друзья передали мне байку, которую всюду рассказывал Пекора: дескать, Вьери деи Черки подкупил мессера Джано, чтобы тот позволил сыну Черки возглавлять торжественный кортеж.
— Вот негодяй!
— Тогда я задумался всерьёз. Если прежде Пекора восхвалял Донати, и это было понятно — в конце концов, он должен был отблагодарить покровителя за полученное золото, — то теперь выпад его был столь неприкрыто направлен в сторону мессера Джано, что я решил... — тут Лоренцо принялся вздыхать и покачивать головой.
— Что же ты решил?
— Совершить поступок, недостойный честного человека. Мы с друзьями решили устроить слежку за Дино Пекорой и Корсо Донати.
Лоренцо смущённо улыбнулся.
— Что ж тут бесчестного? — изумился Дино. — С негодяями нужно поступать подобно тому, как действуют они сами.
— Не будем спорить, — махнул рукой Френетти.
— Да, ты прав, — согласно кивнул Мортинери. Затем спросил: — Что же, значит, негодяями оказались Корсо Донати и Дино Пекора? Я всегда ненавидел мессера Корсо!
— Не спеши с выводами. Я ведь ещё не рассказал, чем завершилась устроенная мной и моими приятелями слежка. Долгое время казалось, что затея наша бессмысленна: ну, скажем, увиделся Корсо Донати с мессером Адимари — и что с того? Повстречался Дино Пекора с Берто Фрескобальди — так, может, он хочет получить денег взаймы. И только вчера, когда стало известно имя нового подесты я, как мне кажется, нашёл разгадку тайны. Главный вдохновитель интриг, которые плетутся вокруг мессера Джано — банкир Джери Спини.
Дино широко распахнул глаза.
— Как ты догадался? — с ноткой недоверия в голосе спросил юноша. — И какое отношение ко всему этому имеет новый подеста?
— Во время празднества, посвящённого приезду анжуйского принца, одному из моих друзей посчастливилось наблюдать, как мессер Джери о чём-то шептался с неким аристократом, чья внешность была столь внушительной, что приятель мой задался вопросом, кто же таков на самом деле этот видный господин, поспешил расспросить кое-кого из людей, осведомлённых обо всём на свете, и выяснил, что незнакомца зовут Джан ди Лучино.
— Это ведь новый подеста, — ошарашено посмотрел на собеседника Дино.
— Верно. Я был потрясён не меньше тебя, когда вспомнил, что Лучино беседовал с мессером Джери — в одно мгновение перед моим мысленным взором встала картина настоящего заговора, душой которого является банкир Спини. А затем на смену изумлению пришла злость на самого себя. Всё ведь было так просто! — Лоренцо в сердцах топнул ногой. — Тощая фигура мессера Джери, похожая на жердь, беспрестанно появлялась то в одном месте, то в другом, но почему-то ни я, ни мои друзья не обращали на это обстоятельство даже крошечного внимания. А ведь когда-то Мария жаловалась, что Спини внушает ей безотчётный страх: как-то раз она видела его беседующим в церкви с Бальдо Агульони — самым продажным судьёй не только во Флоренции, но и, пожалуй, во всей Италии. А я в ответ хихикал, точно придворный дурачок, и отпускал глупые шутки... Как же Мария была права!
На короткое время Лоренцо смолк, чтобы восстановить дыхание, ставшее от волнения прерывистым. Кровь то отливала от его лица, то, прихлынув, окрашивала щёки и шею в багровый цвет.
Шумно выдохнув, молодой человек продолжил более спокойно:
— До сих пор не могу понять, отчего мы сразу не придали значения тому, что Спини едва ли не каждый день являлся или к Корсо Донати, или к Форезе Адимари, или к Маттео деи Тозинги, или... — Френетти безнадёжно махнул рукой. — Всех не перечислишь... Можно подумать, будто ему стало известно некое заклинание, позволяющее человеку бывать одновременно всюду, где он пожелает. Только банкир входил в двери дома Донати — и уже вертится около ворот дворца Барджелло; едва побеседовал с Бальдо Агульони в церкви Сан-Стефано, а через минуту шепчется с кем-нибудь на площади перед Баптистерием.
