Таким образом, развлечения тоже имеют степень свежести. Не существует того, что сможет доставлять тебе удовольствие вечно. Если не изменится источник развлечений, то изменится настроение потребителя. Развлечения в каком-то роде цепляются за свое существование и постоянно меняют своих потребителей, чтобы те не уставали.
— То, что случилось в тот день...
Мне доставляют удовольствие совсем другие вещи.
Что меня радовало раньше?
Что меня радует сейчас?
— Именно то самое.
Я не могу себя сдерживать. Я хочу расправиться с теми, кто меня увидел.
Цель моего бега ясна. Животные бегут, чтобы охотиться. Они охотятся, чтобы жить. И я охочусь.
Мне не важно, кто это будет — мужчина или женщина, взрослый или ребенок. И все же я предпочла бы женщину или ребенка. Однако выбор моей цели — это воля случая.
Слабые создания могут ощутить биение жизни лишь в страхе. Поэтому хищники в момент охоты помогают им почувствовать себя живыми.
— Я всегда веду себя тихо.
Да, я хочу, чтобы меня поскорее кто-нибудь заметил.
Я хочу скорее почувствовать себя жертвой.
Иногда я останавливаюсь и оглядываюсь по сторонам. Я могу быть раскрыта раз и навсегда в любой момент, и все же после трех дней, проведенных в этих опасениях, я хочу себе нового свидетеля.
"Томори... Ты ничего от меня не скрываешь?"
Словно я перешла на его сторону.
Братик не знает, но наша семья — убийцы. И правда в том, что я, как ее часть, скрываю в себе демона-убийцу.
Но отец и мать не такие уж идиоты, они, конечно же, заметили, что я что-то скрываю. Я чувствую их страх.
Ведь мы же соучастники.
Если я не смогу охотиться семь дней, то я выдам все их секреты, но если меня раскроют на охоте, то родители сядут вместе со мной. Именно поэтому знающие мой секрет люди — проблема. Для обсуждения этой проблемы и созывается семейный совет, где я сообщаю, что сама уже все решила...
Кстати говоря, а почему же тогда раскрывшие меня родители все еще живы?
?
Наступившая зима принесла на хвосте новый год.
С уходом осени мне стало одиноко. Отношения с отцом и матерью были все так же натянуты, и мне уже стало казаться, что иметь брата не так уж и плохо.
— Пусть и с опозданием, но давайте встретим этот новый год вместе.
Я нацелилась на своих родителей. Я была уверена, что меня ожидает увлекательнейшая охота, но мне все еще не хватало приманки.
Я аккуратно прощупываю почву, я скрываю свое присутствие, я уже наточила свои клыки. Серийный убийца в нашем районе все еще не пойман. Лучший способ замести следы — это спрятать труп в трупе, убийцу в убийце.
Все готово.
Я выбрала для следующей охоты понравившуюся мне девочку из второго квартала Сикуры.
Падающий на улице снег заставляет чувствовать этот холодок постоянно. Уже февраль.
— Так даже лучше.
Тишина ночи, пронизанная хрустом костей. Без каких-либо на то причин, я объявила эту зимнюю ночь началом резни.
"""
2003 год, 14 февраля, полночь.
Убийца во втором квартале Сикуры выявил себя.
Соседи услышали крики, доносившиеся со стороны дома Исидзуэ Масамити, и вызвали полицию. На вызов были отправлены двое полицейских, патрулировавших этот район. Они обнаружили трупы в доме Яманаси, который стоял рядом с домом Исидзуэ. Это был уже четвертый случай убийств, похожих на совершаемые Хиномори Сюсеем (28-летним мужчиной). Он уже давно разыскивался полицией.
Для обеспечения безопасности жителей был отдан приказ об эвакуации близлежащих домов. После того, как полная эвакуация была подтверждена, в 0:50 полиция окружила дом, в котором скрывался потенциальный преступник.
В качестве подкрепления прибыла команда Томы Мато по отлову одержимых. После чего потерявший в этом инциденте левую руку Исидзуэ Арика (юноша 18-ти лет) был взят под охрану.
Согласно докладу Томы Мато, в 0:50 была осуществлена осада дома, преступник был успешно задержан. Во время ареста никто из соседей не пострадал. Таким образом, число жертв при задержании равнялось нулю.
Уже позже, в процессе разбирательства этого дела, выяснилось, что один человек все-таки пропал. Число спасенных и число жертв в сумме не совпадало с числом жителей, проживающих в том районе. Это было официальное заявление.
И вот тогда это дело перешло в руки отряда по обеспечению безопасности.
2/Эпилог — начало 2005-го, зима
"""
— Что? Обычная охрана. Арика, тебе такое по силам?
Да хоть бы и нет — если Мато-сан просит, ей нельзя отказать.
2004 год — я выписался из госпиталя им. Ольги, познакомился с Карё Кайэ, потом со мной произошло еще много всего, и вот — конец года, зима. Меня загнали в угол, посадили на цепь и приказали стеречь. Признаться, я был не очень рад.
?
Пейзаж вокруг потертого фургончика — сплошь серебряный меланхоличный мир.
Снег шел с самого утра и медленно покрывал одиночеством офисные кварталы.
Три часа дня. Ни одного силуэта на пешеходном мосту, ни одной машины на шоссе. Словно закончив рабочий день, здания-близнецы погасили свои окна.
Создавалось ощущение, что сейчас конец года.
Руин уже не видно, ведь целых десять лет прошло с момента уничтожения человечества. Из будущего прибыла команда в специальных скафандрах и вот-вот вынырнет из-за угла, пытаясь найти причины массового уничтожения — такие мысли навевала снежная улица.
Однако...
— Семпа-ай! Керосина хватит максимум на ча-ас! Может, лучше сэкономим его и, это, как-нибудь сами согреемся?
Однако тут была еще и эта двадцатилетняя обезьянка, которая плевала на все мои поэтические этюды. Сидит в машине, развлекается. Борется с апокалиптическими картинами своими способами, да и я примерно так же — в самом разгаре битвы за выживание.
Поистрепавшийся за десять лет видок. Посмотришь сквозь стекла, шторы — салон-то паршивый... Пол без задних кресел выглядел абсолютно голым, стоящая посередине керосинка лениво дрожала своим огоньком. На такой даже чайник согреть не получилось бы.
Наверное, все-таки это не вымерший мир — больше похоже на сборище бездомных.
— Уф, как холодно. Вот почему мы здесь в такой день и в таком составе? Эй, Кирису, ты вроде собирался вернуться домой?
— Где бы еще деньги на дорогу взять... Как раз вчера сборщики нагрянули — последнее пальто забрали. Слышь, Цурануи, у тебя есть джемпер побольше? Отдала бы ты его мне.
— Джемпер? Я в том году выкинула все старые вещи, но неношеные шмотки остались! Только у нас, вообще-то, размер разный.
— Плевать, я его продать хотел. Однако не сильно ли много ты в последнее время тратишься? Такими темпами ничего на карточке не останется. Ну что, поделишься тряпкой?
— Нет, теперь ничего не дам! Сам виноват, Кирису-сан. Тебе осталось лишь построить иглу и там же умереть. И вообще, чего ты здесь забыл? Смотри, нам с семпаем такой уникальный шанс выпал, фью! Гигантский слалом, еле-еле краем лыжи и в ворота! Или как-то так, в общем, ты понял, что я имею в виду! Скажи ему, Арика-семпай.
— Угу, да-да. Кирису, дай кофе. И как закончишь проветривать, шторки задерни поплотнее. На четвертом этаже выключился свет.
— Ого, да ну? Хреново. Неужели он собирается убежать? Если упустим — денег не дождемся... И помрем от холода раньше, чем от голода. Лови.
— Спасибо. Все же почему мы здесь в такой день и в таком составе? — я снова возвращаюсь к теме дня. Избитой и изжеванной.
— Да уж, странно как-то. Но фургон предоставляется мной, и горелку одолжила тоже я, вам обоим впору мне в ноги кланяться.
Даже самая страшная вьюга не могла охладить сердце Цурануи — сидит себе, весело болтает и дует — фух, фух! — на горячий чай с молоком, до того сладкий, что скулы сводит. Большей бездельницы, чем Цурануи, во всей Хасэкуре не сыскать.
— Кстати, кого вы там охраняете, одержимого?
— А что, Арика разве не говорил?
— Нет. Семпай разбудил в шесть утра, спросил: "Помнишь купленный по блату фургон, он еще остался?" Хоть и заикнулся о том, что я стала кумиром всей общаги, но силком заставил меня сюда приехать, а теперь молчит в тряпочку.
— Какой ужас. Пожалуй, сегодня тебе даже можно посочувствовать! И со мной так же было... Сказал: "Цурануи не уходит, так что дуй сюда".
— Кирису-сан должен был прийти, потому что я не ухожу? Что это значит?
— Ну-у, так если с тобой вдруг что... Погоди, ты серьезно не понимаешь?
— У-у... Арика-семпай как всегда жестоко издевается? А то ведь чем больше народа, тем меньше кислорода.
— М-да. Все-таки к таким девушкам, как ты, без толку проявлять участие. Ты самый лучший антипод Арики. Ну так что? На четвертом этаже того здания — наш одержимый?
— Ага, по крайней мере Кайэ так сказал. Хм?.. Черт, переднее кресло видно из его окна. Я пойду назад, подвиньтесь-ка.
Я перелез в салон, и мы трое расположились очень тесным кружком — фургон не отличался просторностью.
— Семпай, что еще за "наш" одержимый? Ты о нем уже говорил? Помнится, недавно один особо выделился.
— "Говорил"... Так нравиться уши развесить и слушать? Никак он не выделился, да и проявился довольно давно. Раз в месяц регулярно разбойничает. Но полиция носится с ним как с обычным буяном.
— Разбойничает... Хм-м, сумки отбирает?
— Угу. Грабит всех налево и направо. Вот только выживает из жертв в лучшем случае половина.
— А разве таких не называют "маньяк-убийца"?!
— Мне-то зачем это говорить? Но до маньяка он не дотягивает. Плюс, все жертвы — мужчины за тридцать.
— Что? Э-э, то есть он на женщин руки не поднимает?
Точно так. Одержимый, которого я сейчас сторожу, убивает даже свидетелей преступления, но очевидцев женского пола игнорирует начисто. Похоже, старается быть убежденным джентльменом, который не станет трогать дам.
— Хм, странный какой одержимый! — и сразу: — Ну, раз это прояснили, пообедаем?
И кому я это объяснял?..
Цурануи бодро открыла контейнер с едой. Ничего себе ларь! Королевский обед из несбыточных снов, расположившийся в четырех отдельных коробках. Цурануи начала гордо открывать одну крышку за другой. Ее заклеенные пластырем пальцы являлись ритуальной жертвой нашему провианту.
Что ж. Начнем с коробки подгоревшей жареной рыбы, продолжим коробкой подгоревших жареных яиц, добавим коробку подгоревших харумаки, и напоследок — коробка подгоревшего риса. Четыре блюда под самые разные ситуации. И зачем нужно было собирать все в один контейнер?
— Это наш обед?
— А на что еще это похоже? Кстати, расходы на продукты прошу поделить поровну! Вот, — Цурануи протягивает нам свое черное произведение кулинарного искусства.
Убьет.
Перед одержимым, который притопает к фургончику, чтобы заткнуть нам рты — как ни крути и ни выключай движок, а машина все же подозрительна.
Перед Кайэ, который сказал, что зарплаты в этом месяце не будет и с сияющей улыбкой посадил меня на голодную диету.
Перед Мато-сан, которая в последнее время очень мрачная и ищет, в кого бы пальнуть, — эта дура меня точно убьет.
— Цурануи, мне тоже можно?
— Давай, давай, Кирису-сан. Хоть ты и незваный гость, тут на всех хватит, так что вперед. Хе-хе, только нам с семпаем не забудь оставить, ладно?
— Без проблем. Во! Круто, ты глянь, Арика! У этой рыбы внутри бутерброд!
Э-э, что?..
— Хи-хи-хи, на нормальную еду денег не хватило, так что я взяла то, что нашлось в фургоне (правда, все было почти просрочено), и сделала гамбургеры. Как же это называется... Контринтуитивное мышление! Или нет... в общем, я такая смышленая, что даже смущаюсь! Вот. Так что, семпай, давай кушать, — и Цурануи безоблачно улыбнулась.
Нет, она точно не в своем уме.
И в этом салоне наверняка уже полно угарного газа.
— Потом. Сейчас я не очень голоден. Но да, я понял, что это все-таки можно есть. Вон как Кирису уплетает.
— Еще бы. В моей деревне вообще бамбук готовят, прикинь. Мелко нарезают, добавляют сою и жарят.
— Ох, бамбук?! Я слышала, что молодые побеги вполне съедобны — может, и подросшие сгодятся? Странные у вас обычаи, Кирису-сан. Но к чему ты это сказал? Никак ведь с разговором не связано.
Отнюдь, Цурануи-кун, восхитительным образом связано...
?
Ленивая послеобеденная беседа. Цурануи с напускной серьезностью спрашивает:
— А что ты думаешь про феминизм, семпай? Я насчет того, который на четвертом этаже. Он же нападает только на мужчин, значит, можно сказать, что он добр к женщинам? Как тебе такое? Ах да, Кирису-семпай может помолчать, все равно он слишком охоч до баб.
— Трепло... Всяко лучше, чем до мужиков охочим быть. И вообще, Цурануи, феминизм — это женское равноправие. Если он нападает только на мужиков, то уж точно не феминист. Это называется "дискриминация".
— Ох, и правда. Хм, семпай... То есть другими словами — одержимый-сан, которого ты сторожишь, пренебрегает женским полом?
— Ну... Если он дает уйти только женщинам, то не пренебрегает, а, скорее, ценит? Впрочем, феминизм, может, и правильное слово. Женское равноправие, о котором Кирису говорил — уже старая песня, сейчас это понятие подменили, и у женщин стало просто больше авторитета.
— Так много, что некоторые стали их почитать и поклоняться?
— Ага. В общепринятом смысле он, наверное, все же феминист. К женщинам он точно хорошо относится.
Все верно. Хотя кто его знает, не нападает он на женщин или не может напасть. Вообще говоря, поклоняются-то из-за страха перед объектом.
— Хм-м. Враг, но с какими манерами!.. Кстати, ты таким не страдаешь, семпай?
— Не думаю, но мне кажется, что быть добреньким намного легче, разве нет? Хотя я бы больше оценил строгость и справедливость. Однако да, перегибать палку тоже как-то не того.
А то сразу готовься к общественному порицанию.
Это похоже на дуэль. Если честно отражать все удары, это можно назвать уважением к оппоненту.
— Кх-м. Ну а Арика-семпай, значит, к сестре относился вполне себе "того"?
— Стоп-стоп. При чем тут моя сестра?
— Ну, у тебя же есть младшая сестра? А ты прячешь ее от нас...
В этой фразе чувствовалось недовольство, а может быть, даже враждебность. Не то чтобы я кого-то прятал, но мне не очень хотел, чтобы о ней знали мои знакомые.
Я повел плечом.
— Да брось. У человека не может появиться сестра-другая? Кирису, согласись же.
— Не может. Не кидай пальцы на единственного сына. Арика, ты как-то зажрался. Если бы у меня была такая красавица-сестренка, я бы свою жизнь видел в розовых тонах.
Смотри-ка, двое на одного!
И кстати, розы-то красные, то есть цвета крови. Черт, Кирису, не умеешь — не хвались.
— Так-так, погоди, а ты-то откуда знаешь?
— Гр-р. Семпай, ты не возразил Кирису насчет "красавицы"!
— Да я-то случайно узнал. Знакомая девчонка, которая училась с твоей сестрой, показывала мне фотографии. Слышь, серьезно, ну познакомь? Она аккурат в моем вкусе.
