Шелест алой травы

Из его рукава выстрелил кунай на длинной цепи и вонзился туда, где я была мгновение назад. Мне стало смешно — металлическая цепь казалась жалкой подделкой, по сравнению с моим сияющим золотом великолепием. Впрочем, мне быстро стало не до смеха — он пошёл в атаку.

Помидорка-чан — сильнейшая куноичи? Помидорка-чан — гроза шиноби Кусы? Помидорка-чан — мстительница? Теперь эти мысли казались нелепыми. Он был бесконечно быстр, быстрее даже Зелёного Зверя. Его движения были настолько стремительны, что для глаз он оставался размытым силуэтом.

Продержаться мне позволили две вещи. Моя чувствительность к чакре, благодаря которой я могла предвидеть действия врага за доли мгновения до самой атаки, и дзюцу невидимости — несмотря на то, что мне нужна была каждая крупица контроля, я не отбросила его. И не прогадала — его он ориентировался лишь на косвенные признаки моего присутствия и многие его удары изначально были нацелены в пустоту. Жаль, что не получается сделать невидимыми ещё и цепи! В этот момент в моей голове воцарилась кристальная ясность — в мгновенной вспышке озарения я поняла, для чего именно тот неизвестный гений из Конохи изобрёл эту технику. Не для шпионажа, не для сокрытия себя для ухода от погони, и даже не для нападения из засады. Если у тебя достаточно хороший контроль, чтобы удерживать это дзюцу в горячке боя, твои противники будут беспомощными как младенцы!

Всё решила случайность. Пока он уходил от моих цепей чакры, а я уклонялась от его железных цепей, моя нога на мгновение зацепилась за небрежно брошенное на спинку стула и упавшее на пол длинное красное пальто, напоминающее какой-то мундир. Я задержалась лишь на миг, лишь на жалкую долю секунды. Но в схватке шиноби именно доли секунды решают всё.

Он не упустил своего шанса. Обнаружив шевеление одежды на полу, он переместился к ней и ударил ладонью туда, где до сих пор находилась я.

— Катон: Тенро! — прозвучали слова дзюцу.

Мою грудь как будто крест-накрест обожгло раскалённым железом. Я с ужасом почувствовала, как спадает дзюцу невидимости, по расплывшемуся зрению поняла, что моё Хенге тоже исчезло, к тому же, ко мне пришли воспоминания развеявшихся клонов.

Огромная тяжесть навалилась мне на плечи, мои колени задрожали, и я рухнула вниз, опершись руками в полированные доски пола.

И пока я судорожно пыталась сформировать чакру и в панике осознавала, что не могу это сделать из-за этого странного дзюцу, Седьмой вальяжной походкой, даже не глядя на меня, подошёл к упавшему стулу, поднял его, и уселся на него, любуясь моей беспомощностью.

И он был прав. Без чакры я обречена!

* * *

До этого момента я и не представляла, насколько полагаюсь на чакру. Это коварное дзюцу сразу отсекло мои сенсорные способности — и я словно ослепла. За прошедшие месяцы я забыла, что такое очки — трансформировать хрусталик глаза стало неосознанным действием, почти таким же естественным как дышать. И после отмены Хенге я ослепла, на этот раз в буквальном смысле. В голове метался рой хаотичных мыслей, но все они являлись многократно перефразированным: "Я обречена!".

— Какая ирония. Ты пришла меня убить, но удача отвернулась от тебя. Пытаешься понять, как это произошло? Всё очень просто — ты всего лишь мусор, ничтожество, которому просто сначала немного повезло. Но твой конец был предопределён.

О! Он хочет поговорить? Предоставлю ему эту возможность. Мне нужно хоть чуть-чуть времени, собраться с мыслями. С трудом преодолевая слабость я выпрямилась и поднялась на ноги.

— Ты знал, что я приду. Откуда?

— Мы сначала действительно поверили, что нападение было совершено Амегакуре. Пусть Ханзо Саламандре и не выгодна в текущий момент война, но все эти стычки с повстанцами могли просто быть очередной уловкой. Ты совершила ошибку, маленькое ничтожество. Знаешь какую?

Я — это моя чакра. Моя чакра — это я. Без чакры нет жизни. Но я жива. Это нужно обдумать. Ну а пока...

— Ограбила вас? Опустошила хранилища свитков? Не закончила всё в первую же ночь?

— Возможно. Но главной твоей ошибкой был госпиталь. Ты убила ирьёнинов, забрав их чакру. Обычно лишиться чакры обозначает мгновенную смерть. Но не тогда, когда рядом есть кто-то, способный её восполнить. Двух человек удалось спасти. И они поведали интересную историю о том, что нападавшие аме-нины зачем-то интересовались очень специфическим списком имён, среди которых был и я.

Какая досада! Знала бы, перерезала ублюдкам горло! Выходит, все мои неприятности из-за такой мелочи? Если я выживу, если останусь способна думать и действовать, тогда каждому человеку, которого собираюсь убить, буду отделять напоследок голову. Для надёжности.

— А почему бы аме-нинам не интересоваться составом Совета Кусы? — упрямо мотнула головой я, до боли сосредоточившись на своей силе, на своей внутренней сути. Чакра — это я. Чакра — это жизнь. Я жива.

Ублюдок издал глухой смешок.

— Ты считаешь, что все они были Советом Деревни? Забавное заблуждение.

Что? Я убила не тех? Но как? Видимо эмоции отразились на моём лице, так как Седьмой, сделав паузу, продолжил.

— Совет Кусагакуре состоит не из семи, а из четырёх человек. Пяти, если считать меня. Я принимаю в нём участие, но скорей как независимая сторона. Моя должность предполагает некоторую самостоятельность.

— То есть всё это было зря? — сами по себе прошептали мои губы.

— Нет, почему же? Среди убитых тобой были и члены Совета. А помимо них ты прикончила ещё двоих джонинов.

— Но ведь Зосуи сказал...

— Забавно, но именно благодаря смерти Зосуи мы поняли, кто виновник произошедшего. Достаточно было хорошо подумать, что общего между смертями нескольких ирьёнинов, джонина и даже одного-единственного генина, как дальше всё стало весьма предсказуемым. Ты спрашиваешь, почему Зосуи смог сказать тебе неправду? Очень просто — он и сам не знал.

— Но он же джонин! — изумилась я.

Нельзя меня лишить полностью чакры, чтобы я при этом осталась жива. Моё тело чувствовало себя слабым, но в остальном всё было относительно неплохо. У меня есть... был совершенный контроль. Я смогу управлять своей чакрой! Медленно, стараясь никак не выдать свои усилия, я сосредоточилась на своём самом первом дзюцу, том, что составляло всю мою суть, сделало меня тем, кем я являюсь. Мои сенсорные способности — часть меня, это моя жизнь. И если я жива — могу чувствовать чакру! Кагура Шинган!

— Личности членов совета всегда скрыты под звериными масками. Никто из шиноби деревни не знает правды. В обычное время Совет — простые шиноби. Зосуи, похоже, был очень наблюдательным человеком, если угадал всех. Но кое в чём он ошибся.

Вместо многих километров кристально-ясного виденья чакры, теперь радиус моего дзюцу составлял лишь жалкие метры, размываясь уже за пределами этой комнаты. Ничего неожиданного. Я полностью сосредоточилась на сидящем предо мной подонке, своим идеальным контролем направляя на него каждую крупицу доступной чакры. И вот, сквозь яркий синий огонь его чакры постепенно стали проступать линии кейракукей.

— Он сказал, что все семеро принимали решение по поводу судьбы моей мамы! — возразила я. — И он не лгал!

— Двое из погибших были всего лишь джонинами из нашедшего вас отряда.

— То есть они ни в чём не виноваты?

Сосредоточиться ещё больше, ещё сильнее. Мне не нужно всё его тело, достаточно небольшого участка. Бедро, на котором проходят три крупных канала, на которых маленькими проколами, прорывами в море бело-голубого пламени, засияли тенкецу.

— Виноваты? — из голоса Седьмого исчезло благодушие и в нём послышался шелест обнажающейся стали. — Они были шиноби деревни! Они знали, что такое верность! И если для блага Кусагакуре пришлось бы пожертвовать парой жизней чужаков — они сделали бы это без колебаний! Потому что они не такие как ты, мусор, не знающий, что такое долг! Не понимающий, что значит преданность деревне!

— Долг? Преданность? — я засмеялась. — Кому? Тем, от кого слышала лишь унижения? Тем, кто медленно убивал маму, пока её жизнь всё-таки не оборвалась? Тем, кто подготовил мне такую же учесть? Преданность бывает только обоюдной.

— Я же сказал, тебе, мусору, не понять. Твоя мать хорошо послужила деревне, её смерть не была напрасной.

Это было уже слишком. Не совсем понимая, что делаю, я кинулась на ублюдка, собирая в кулак свою волю, применяя все те знания по тайдзюцу, что я изучала последние месяцы. Вкладывая каждую крупицу доступной чакры в движение, в желание покалечить и убить.

Тщетное, бесполезное усилие. Силуэт ублюдка вновь размылся, его руки мелькнули с невероятной скоростью. И лишь после того, как я вновь оказалась на полу, подламывающимися руками пытаясь встать с колен, моя грудь взорвалась ослепляющей, перехватывающей дыхание вспышкой боли.

— Ты не просто смогла двигаться, но и использовала чакру? Очень впечатляет. Не думал, что кто-то сможет сформировать чакру под печатью Небесной Тюрьмы. Но всё бесполезно — это дзюцу, передаваемое в моём клане. Благодаря ей, я получил должность коменданта Кровавой Тюрьмы.

По сравнению с той полноводной рекой, что я привыкла ощущать, у меня остался лишь тоненький пересыхающий ручеёк. Это действительно было прекрасное и очень коварное дзюцу. Мне бы не помешало на будущее нечто подобное — для таких вот ублюдков. Если, конечно, у меня есть будущее. Не подавая виду, что состояние моё было всё же сносным, я выдавила из себя, тяжело дыша:

— И ты бы пожертвовал для нескольких ублюдков этой проклятой деревни кем-то, кто дороже тебе всего на свете? Своей женой, ребёнком? — преувеличенно тяжело выхаркивая слова, прохрипела я.

Я не видела движения, но его нога, почему-то вместо обычных сандалий одетая в сапог, ударила мне под рёбра. Я вновь рухнула на пол, на этот раз и не пытаясь встать.

— В отличие от мусора типа тебя, я готов пожертвовать самым дорогим, что у меня есть. Более того, не пройдёт и пары месяцев, как я сделаю это. Ну а ты... Не пытайся формировать чакру — печать не позволит этого. Не пытайся сбежать — стоит тебе от меня удалиться на достаточное расстояние — ты умрёшь.

Он не смотрел на меня, его глаза были устремлены куда-то в сторону окна, похоже я задела какую-то чувствительную струнку в его сердце, если оно у него, конечно, есть. Я не обольщалась — пусть казалось, что он не обращает на меня внимания, но предыдущий раз показал, насколько это обманчиво.

Но именно сейчас был мой шанс, и я не имела права упустить его. Мои чувства вновь сосредоточились на его ноге, там, где голенище сапога переходило в штанину. Там, где внутри его тела ослепительно сияли три яркие точки.

— И ты думаешь, это стоит того? Ты думаешь, что пожертвовать членом своей семьи будет благом для деревни? Ты очень силён, если речь идёт о твоей дочери или сыне...

— Сыне.

— Если это твой сын, то не лучше ли для деревни, чтобы он вырос таким же сильным, как отец?

Я молилась всем богам и демонам, чтобы ему хотелось поговорить ещё хотя бы минутку.

— Ты не понимаешь, о чём речь. Мой сын знает, что такое долг. Он добровольно принял решение. И когда он исполнит своё предназначение, Кусагакуре станет самой сильной Скрытой Деревней.

Отлично! Поговори со мной! Ещё немножко, самую малость, ответь на парочку моих реплик!

— Если Куса станет самой сильной, то что произойдёт? Новая война? Новые смерти, сотни, тысячи, десятки тысяч смертей?

— Это неизбежность. Смерть — неотъемлемая часть жизни. Главное — деревня.

Прекрасно! Ещё чуть-чуть, ещё несколько секунд, ещё несколько слов!

— Получается, если бы мне удалось тебя убить, твой сын остался бы жив? Не пожертвовал бы собой ради этого супероружия? Или погиб бы в любом случае?

Седьмой отвёл взгляд от окна и внимательно посмотрел на меня.

— Если бы я погиб, сын занял бы мою должность. Пусть в его сердце достаточно решимости, но лишь я знаю, как активировать Коробку.

Не знаю о чём он говорит, но звучит довольно зловеще. И если этот ублюдок погибнет, я спасу множество жизней.

— Знаешь, ты можешь меня поблагодарить. Твой сын будет жив, как и куча других людей. А Кусагакуре останется тем, чем и является — гниющей клоакой, не знающей, что преданность бывает только обоюдной. И если деревня готова пожертвовать своим жителем, ей следует быть готовой к тому, что житель пожертвует такой деревней. Что скажешь? Ах, да, прости, ты же не можешь говорить!

Я оставалась лежать на полу не из-за тяжёлых побоев, не из-за того, что не могла встать на ноги. Нет, мне нужна была каждая крупица силы, каждая частичка моей свободной чакры. Которую я осторожно, напрягая свой контроль до предела, тратила на то, чтобы вырастить из пальца тонкую длинную проволочку, незаметно провести её вдоль досок пола и, когда придёт время, вонзить ему в бедренную тенкецу. Вся моя оставшаяся чакра, до последней крупицы, была преобразована в изуродованную мной медицинскую и направлена вместе с проволочкой ему в ногу.

Мои шансы были невелики, он мог заметить мои старания, мог почувствовать мою чакру, либо же просто отойти. И тогда бы я пропала. Но, к моему искреннему изумлению, всё получилось — видимо он всё-таки любил своего сына, поднятая мной тема была для него болезненной, а меня он (справедливо!) считал поверженной и неспособной ни к чему существенному.

Парализованное тело простояло ещё несколько секунд, после чего потеряло равновесие и рухнуло на пол. Я, всё ещё неспособная прийти в себя, подползла к нему и спросила:

— Интересно, если тебя убить, печать спадёт? Не отвечай, есть только один способ проверить!

Я полезла к нему в рукав, вытянула кунай, за которым потянулись звенья длинной цепи, и, размахнувшись, вонзила ему в глазницу.

Глава 21

Что чувствует умирающий от жажды, когда окунается в полноводную реку? Что ощущает истощённый человек, попадая на пир? Как почувствует себя человек, долгое время блуждавший в кромешной тьме, но неожиданно вышедший к свету? Что будет с человеком, прикованным к постели, после чудесного дзюцу получившим возможность двигаться? Задыхающийся человек, получивший возможность вдохнуть полной грудью? Теперь я знала ответ на любой из этих вопросов.

Чакра была запечатана считанные минуты назад, но для меня они показались вечностью. Мне казалось, что часть моего тела, часть моей сути, моей души, безжалостно оторвали и забрали прочь. Как только тело Седьмого содрогнулось в последней конвульсии, сильная боль вновь обожгла мою грудь. Я плакала, рыдала как сопливая гражданская девчонка, ничем не напоминая грозную Карин Узумаки. Но это не были слёзы боли, по правде говоря, саму боль я почти и не заметила. Я плакала, я хохотала, я билась в лёгкой истерике и каталась по полу. Я сделала тебя, ублюдок! Карин Узумаки с помощью своей хитрости, целеустремлённости и несокрушимого духа победила противника, превосходящего её на целую бесконечность!

В голову пришла запоздалая мысль — а что, если бы некоторые из убитых мною членов Совета (буду считать, что Седьмой мне соврал, а Зосуи сказал правду, и все семеро были виновны, иное знание принесёт мне только лишнюю головную боль) вовремя проснулись? Смогла бы зайти так далеко после нескольких схваток с ублюдками, лишь ненамного слабее Седьмого? Впрочем, это тоже не имеет значения — я победила, выбрав тактику и оружие.