Риджийский гамбит. Дифференцировать тьму

— Но... она ведь шпионила на дроу? Её нужно было схватить? Иначе... это бы... навредило эльфам?

Я почти умилилась той беспомощной надежде, что звучала в его словах.

— Нет. Она просто хотела посмотреть, как живут те, кто каждый день видит небо над головой. И ей было всего четырнадцать, — Эсфор отвернулся. — Но Фин живёт по законам военного времени. Потому что для него война началась ещё восемнадцать лет назад. И когда мы выясним, кто действительно её начал...

Замолчал — и неторопливо вышел; а потом и Лод последовал за ним.

Наконец оставив пленников наедине.

— Дэн, только не говори, что ты им поверил, — всю покорность с Навинии как рукой сняло: фыркнув, она поднялась с кровати и стремительно прошлась по комнате — приблизившись к той стене, с которой открывался мой обзор, позволяя ясно разглядеть её лицо. — Тоже мне, устроили представление! Просто хотят нас разжалобить. Переманить на свою сторону. Заставить тоже пасть во тьму. Аналог девчонки, которой искушали твоего... дражайшего дядюшку.

Тон, которым принцесса выговорила предпоследнее слово, говорил о том, что она прямо сейчас, собственными нежными ручками охотно выдавила бы предателю-эльфу глаза.

— Дядя никогда не врал нам, Вини, — тихо проговорил принц, обнимая за плечи Кристу, которую колотило мелкой дрожью. — Даже о заговоре. Он просто... умалчивал правду.

— Интересно, может, он и сейчас переметнулся по той же причине? — Навиния явно не обратила на его слова ни малейшего внимания. — Не удалось подложить ему одну принцессу дроу, так триста лет спустя подложили другую? Хотя она на него и не смотрела. Как и на своего колдуна. Зато на братца... кажется, их отношения простираются куда дальше родственных, — девушка усмехнулась, холодно и зло. — Что ж, такой одного любовника явно будет мало, а для подгорных тварей кровосмешение наверняка вполне нормальное...

— Что за чушь!

Все трое оглянулись на Восхта — а тот растерянно вжался в стену: точно сам только сейчас понял, что последние слова сорвались именно с его губ.

— Простите, принцесса, — пробормотал колдун.

А мне вдруг очень захотелось оказаться в той комнате — чтобы его поддержать. И заодно стереть с губ Навинии мерзкую усмешечку: за неимением привычных мне средств отмщения — простой прицельной пощёчиной.

Принцесса смерила колдуна исполненным высокомерия взглядом. Потом посмотрела на Дэна:

— Если твой ручной колдун тоже польстился на сомнительные достоинства этой хоуры*-дроу — мне стыдно за свой народ.

(*прим.: женщина лёгкого поведения (ридж.)

Хоть значения очередного риджийского ругательства я не знала, догадаться о смысле было нетрудно.

Ясно теперь, почему Дэн в своё время сбежал. В сравнении с этой заносчивой стервой, судящей всех по себе — истеричная, избалованная, недалёкая Криста покажется ангелом белокрылым.

Но кто бы мог подумать, что меня так разозлит оскорбление в адрес Морти.

— Так что будем делать? — робко встряла Криста: видимо, в надежде перевести тему.

— Придерживаемся моего плана, — Навиния небрежно встряхнула гривой обсидиановых волос. — И молимся, чтобы у меня всё получилось.

Какого такого плана?..

Дэн покачал головой:

— Не думаю, что он сработает.

— Да ладно вам! Этот колдун — тюфяк тюфяком. И маг из него так себе, я же видела его ореол силы. Стоит мне снять ошейник, и я испепелю его на месте. Осталось только добиться разрешения на выход из комнаты... чтобы мне дали относительную свободу действий. Поэтому продолжаем вести себя тихо.

Навиния улыбнулась лениво, с предвкушением: кажется, в воображении уже смаковала картинку Лода, корчащегося в предсмертных муках.

Тюфяк, значит? Ну-ну.

Каким бы ни был твой план, девочка — в его конце тебя однозначно ожидает неприятный сюрприз.

— Но принцесса... — с сомнением вставила Криста. — Ты ведь уже её видела.

— И что?

— А то, что...

Зеркало вытащили из моих пальцев мягко, но непреклонно.

Когда серебряная крышка захлопнулась с мягким щелчком — голоса, доносившиеся из-за стекла, мгновенно стихли.

— Интересный вышел визит, — Морти задумчиво взглянула на зеркальце, лежавшее на её ладони; потом сунула его обратно в карман бриджей. — Думаю, ты понимаешь, почему это всегда должно быть при мне. Если Алья снова вздумает навестить наших гостей...

— Они что-то замышляют! Пленники! И сейчас как раз об этом говорили! — досадливо воскликнула я. — План побега! В нём как-то замешан Лод, и вы сами, и...

— Что бы они ни замышляли, Лод знает об этом. Поверь. У него всегда всё под контролем, — Морти безмятежно улыбнулась. — Мне пора идти. Алья собирает совет, я должна там присутствовать. Если тебе что-то понадобится, просто позови Акке, хорошо?

Вместо возражений, вертевшихся у меня на языке, я только кивнула. Ведь кто я такая, чтобы спорить...

И позволила себе тяжело вздохнуть, лишь когда принцесса дроу вновь меня покинула.

Эта подлая девица, Навиния... не нравится мне то, что она задумала. Вернее, предположения о том, что она могла задумать.

Впрочем, я уже знала, что поможет мне точно это выяснить. И, при благополучном стечении обстоятельств — довольно скоро.

Потому что, каким бы ни был её план, я не допущу, чтобы он увенчался успехом. Я не дам ей победить: ни Лода, ни меня, ни даже Алью.

Не теперь.

И не ей.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ИГРОКИ И ИГРУШКИ

Остаток дня — вернее, ночи — ознаменовался тем, что я добила том по языку Изнанки, исчеркав непонятыми словами четыре пергамента. С обеих сторон. Очень мелким шрифтом.

И когда Лод всё-таки вернулся в свою спальню, решительно протянула эти пергаменты ему.

— Это слова, которые остались мне непонятными, — сказала я в ответ на его недоумённый взгляд. — Можешь их перевести? На русский. В свободное время, конечно.

— Хорошо. Завтра. Оставь на столе, — Лод устало вернул пергаменты мне. — Не уверен, правда, что мне знакомы все русские слова, которые требуются для перевода.

— Подбери максимально близкие, — я осторожно скатала листки в один толстый свиток. — И... я хотела, чтобы ты кое-что для меня сделал.

Колдун скинул с себя мантию, оставшись в штанах и рубашке:

— Что же?

— Я хочу такое же зеркальце, какое ты сделал Морти... принцессе Мортиаре.

Внимательный взгляд. Немой вопрос.

— Я тоже должна иметь возможность приглядывать за пленниками, — сдавшись, пояснила я. — В конце концов, я во многом поспособствовала тому, чтобы они тут оказались.

— И что даст тебе зеркало? Ты даже зайти к ним не сможешь, не подставив себя под удар, — Лод небрежно бросил мантию на спинку стула в углу. — И Морти я дал зеркало с одной-единственной целью...

— Чтобы она имела возможность остановить брата, если тому придёт в голову замечательная идея поразвлечься привычным способом. Я поняла. Просто... — я сунула пергаментный свиток под мышку. — Они хотят сбежать. И я хочу быть в курсе того, что они замышляют.

— Достаточно и того, что я знаю, что они замышляют.

— Я догадывалась, что ты знаешь, — и это было правдой. — Но я тоже хочу...

— Я ценю всё, что ты для нас сделала, однако этой четвёрке я прекрасно могу противостоять без твоей помощи. И я помню, что ты можешь вынудить меня подчиниться, но надеюсь, ты поймёшь: это зеркало тебе ни к чему, — Лод отвернулся, раскрыв дверцу шкафа. — Если тебе больше ничего не нужно, я попросил бы тебя уйти. Устал немного.

Я смотрела в его спину, пока он перебирал вещи, среди которых были и мои.

И сжимала кулаки — в бессловесной ярости.

Я действительно могла опять приказать ему. Просто сказать 'я прошу', дёрнув за магический поводок, снова заставив его со мной считаться — и это будет неправильно. Ниже моего достоинства. Очередным нарушением того обещания, что я когда-то дала ему.

А мне хотелось, чтобы кто-то из нас двоих был честен.

С другой стороны — разве он когда-нибудь нарушал обещания, данные мне? В том-то и дело, что он мне ровно ничем не обязан.

— Знаешь, ты мог не сыпать передо мной красивые слова про 'союзников', а просто сказать правду, — тихо произнесла я. — Я же не Криста, я бы поняла. Я ценю деловой подход к достижению цели. По-моему, по моим действиям уже можно было это понять.

Он замер. Медленно оглянулся:

— О чём ты?

Он же всё прекрасно понял. Не мог не понять. Но зачем-то решил сыграть в эту дурацкую игру — когда ты и так знаешь, о чём пойдёт речь, но вынуждаешь собеседника высказать свои претензии вслух: наверное, надеясь, что он не сможет, и вопрос замнётся.

Что ж, а я выскажу. Мне не тяжело.

Лучше сразу расставить точки над 'и', чем дальше носить всю эту горечь в себе.

— О том, что ты использовал меня, чтобы заполучить Дэнимона. Расположил к себе. Сделал вид, что тебе есть дело до меня и моей судьбы. Отлично сыграл, кстати: ничего не могу сказать. И я прекрасно понимаю, что в этом дворце... для дроу, для тебя — я никто. И звать меня никак, — голос мой звучал ровно. — Но мне всё же не слишком нравится чувствовать себя в дураках. Думаю, в этом ты меня понимаешь. И поэтому... просто скажи, что это был только ход в твоей игре. Скажи, что тебя тяготит моё общество. Я пойму. И больше не буду навязываться. Никаких уроков магии, никаких разговоров — ничего. Я ведь уже говорила, что насилие над людьми не в моём вкусе.

Он смотрел на меня. Просто смотрел: своими ясными глазами, светлыми и прозрачными, как вода. Равнодушное, бесстрастное зеркало, в котором не увидишь ничего, кроме своего отражения. И сколько ни смотри, так и не поймёшь, с кем имеешь дело, чему предстоит противостоять...

А ещё он молчал.

И каждая секунда этого молчания отвечала мне лучше любых слов.

Я развернулась и вышла. Тихим, мерным, почти чеканным шагом. Аккуратно положила пергаменты на стол. Скинула сапоги, легоньким пинком в бок выпихнула из постели возмущённого Бульдога — мне было не до страха — и легла: отвернувшись от двери в спальню колдуна, прикрыв глаза, натянув одеяло до носа.

И в душе, которую минуту назад раздирало на части, было пусто и противно.

А ведь на какие-то несколько дней я, как последняя дура, позволила себе поверить: он тоже рад нашей встрече. И я для него действительно... любимая игрушка. Пусть даже только игрушка.

Тьфу, до чего я докатилась? Думаю об этом так, словно это меня устраивало — быть его куклой. Конечно же, нет. Глупости.

Только...

...если быть честной?..

И я поняла, что позволила бы ещё раз надеть на себя ошейник, если бы это вернуло наши ежедневные разговоры, нашу тонкую игру, наши шахматные партии — и теплоту в его взгляд, обращённый на меня; и отвращение — к себе — заставило закусить кулак. Чтобы не дёрнуться, не закричать, не позволить хлынуть злым слезам.

Идиотка, тряпка, ничтожество... Сколько ещё раз ты будешь бегать за тем, кому ты не нужна? Что, травма детства запрограммировала всю твою дальнейшую жизнь? Жалкая неудачница.

Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу...

Кажется, я всё-таки вздрогнула. Раз или два, давясь неслышными всхлипами.

А потом услышала за спиной тихий щелчок — и оранжевое марево перед закрытыми веками сменилось чёрным, и в этой черноте ясно стукнула закрывшаяся дверь.

Свечи. Свечи потухли. И, судя по щелчку пальцев, затушил их Лод. Как он прошёл сюда неслышно? Ах, да — я же не закрыла двери, когда выходила: ни в его спальню, ни в библиотеку...

Значит, он видел мою пародию на плач?..

Я глубоко вдохнула. Выдохнула, считая степени тройки.

И снова.

Бедная, бедная Белоснежка, что прибыла в эту страну из золотистого замка на зелёных холмах. Лежит и плачет, потому что даже после поцелуя, вернувшего её из мёртвых, прекрасный принц не разделил её большое и светлое чувство...

Я иронично усмехнулась этой мысли.

И осознала, что слёз больше нет.

Ладно, мой дорогой принц-колдун. Наша совместная игра была хороша, но пришла пора закончить эту партию. Я не освобожу тебя от клятвы, потому что это гарантия моей безопасности — но можешь не беспокоиться: больше ты от меня не услышишь ни одной просьбы. Помимо тех, что жизненно необходимы.

И оставь своё зеркало себе. Мне оно ни к чему. И так узнаю всё, что нужно: если решу, что оно мне действительно нужно. Ведь в твоих словах есть резон. В борьбе со строптивой принцессой людей ты и правда вполне обойдёшься без меня.

А у меня есть другие дела. В частности — поспособствовать тому, чтобы совсем не бедная Белоснежка всё же смогла в один прекрасный день вернуться в свой замок под названием МГУ.

И твоё поведение способствует этому как нельзя лучше.

Утром Лода, к счастью, в лаборатории не было.

Набравшись невесть откуда появившейся смелости, я снова спихнула Бульдога с подушки. После долгих колебаний, тщательно завернув руку в одеяло — но прогресс всё равно налицо.

Хватит с меня спать вместе с комнатной собачкой.

— И так отныне будет каждый раз, как я тебя здесь замечу, — торжествующе сказала я, глядя в его жалобные глаза: тёмно-серые, как мантия колдуна. — Нет, и меня ты этим взглядом не проймёшь. Даже не надейся.

Рядом с постелью вместо привычных сапог меня ждали мягкие кожаные туфли. Я сунула в них ноги — надо признать, это было куда быстрее и удобнее, чем натягивать сапоги — и пошла умываться. Заранее натянув на лицо самое непроницаемое выражение из тех, что нашлись в моём арсенале.

Но в спальне колдуна тоже не оказалось.

— Видимо, ушёл по государственным делам с утра пораньше, — зачем-то вслух пробормотала я, глядя на аккуратно заправленную постель: похоже, Морти сегодня к нему не приходила. Пожала плечами и направилась в ванную.

Знакомый серебряный колпак с едой уже ждал на столе. А вот моих пергаментов там не было. Наверное, Лод их очистил... ну да, я ведь больше ни на что не претендую, зачем они ему. Зато, уминая тёплую, восхитительно свежую булочку с семечками, похожими на тыквенные, я заметила парочку бумаг с пометками колдуна — и их странно оборванные, будто обгрызенные края.

— Ты не дрыхнуть в моей постели должен, а паппея ловить. Тебя за этим сюда принесли, если что, — я сердито покосилась на Бульдога, который сидел под столом в явной надежде на кусочек чего-нибудь вкусного. — Ищи его поскорей и убирайся восвояси.

Осознав, что кормить его ничем не собираются, Бульдог поплёлся к своим мискам, стоявшим в углу: большим, металлическим, в одной из которых была вода, а в другой — что-то, напоминавшее рагу.

Неторопливо позавтракав, я решила спуститься в гостиную. Позаимствовать из шкафа какую-нибудь книгу, которую уже проглядывала, будучи пленницей — и посмотреть, что я пойму теперь, выучив руны и ознакомившись с языком Изнанки.

И каково же было моё удивление, когда я обнаружила за знакомым круглым столом Навинию, мирно сидевшую в кресле с книжкой в руках.

Услышав меня, она вскинула голову, и ярко-зелёные глаза её сощурились.

— А, союзница Лодберга, — усмехнулась она. — Приветствую.

Её миролюбивый тон удивил меня не меньше факта её присутствия в гостиной.