Жуков Г.К. Воспоминания и размышления (альт-ист).
25 августа 1950 года американцы нанесли ядерный удар по Сианю, "столице" Особого района Мао. Было убито, ранено и искалечено свыше двухсот тысяч китайцев, в большинстве не солдаты НОАК, а гражданское население. В этот же день американский танковый корпус, после массированной артиллерийской подготовки и авиаудара, атаковал китайские позиции в районе Чжэнджоу. Началось наступление армии Гоминьдана на Особый район, поддержанное крупными силами американской тактической авиации. Утром 26 августа американский воздушный десант высадился в Яньани — в сердце Особого района. В этот же день Чан Кай Ши выступил с заявлением о "скором конце китайского коммунизма" и наступлении в Китае долгожданной эры спокойствия и процветания.
У нас 25 августа утром по ВЧ прошел сигнал "Гроза" — означавший начало "особого периода". То есть, в Москве принято твердое политическое решение о неизбежности войны. Войска Забайкальского фронта (бывший ЗабВО вместе с Группой Советских войск в Китае) приводились в состояние полной боевой готовности. Был развернут штаб управления фронтом, замаскированный и укрытый, обеспеченный связью. Дивизии выходили с мест постоянной дислокации, расследотачиваясь на случай возможного вражеского удара. Полностью развертывались силы и средства ПВО. Авиация перелетала на полевые аэродромы (если в мирное время обычным было, аэродром на полк, то в военное, каждая эскадрилья имела свою площадку). Связисты и локаторщики переходили на частоты военного времени. Разворачивалась противодиверсионная оборона. И уходили на ту сторону разведывательно-диверсионные группы — было уже можно!
Китайцы отреагировали на начавшиеся стычки этих групп со своими патрулями, и диверсии в своем тылу, очень оригинально — максимально увеличив плотность своих войск в полосе, непосредственно примыкающей к границе. В полном соответствии со своим военным опытом — даже японская артиллерия не шла ни в какое сравнение с реалиями советско-германского фронта! Как правило, Императорская Армия вела наступательные действия весьма энергично, но на небольшую глубину — и оттого, был шанс утопить подобное наступление в массе пехотного "мяса". А Китайская Красная армия имела очень слабую артиллерию, небольшое число 45мм и 76мм пушек, причем никогда не применяла их массированно. В результате, белокитайским воякам очень скоро пришлось испытать на себе подавляющую огневую мощь десяти тысяч наших орудий, минометов, реактивных установок, стреляющих по четко разведанным целям, с корректировкой от авиации, а нередко и от наземных групп. Артиллерийские части выдвигались на позиции непосредственно возле границы, иногда на удаление в несколько сот метров от нее — за исключением "катюш" и "тюльпанов", которые, обладая высокой подвижностью, могли быть развернуты в самые последние часы. Вся дипломатия была отброшена, командиры и штабы до полкового уровня получали конкретные боевые задачи, политработники вели беседы с личным составом. Курок гигантской военной машины был взведен, и спустить его без выстрела было почти невозможно.
26 августа американо-китайские войска успешно развивали наступление вглубь Особого района, и на север, на соединение с воздушным десантом, ведущим бои за Яньань.
В 4.00 27 августа вверенные мне войска, начали утвержденный в Москве план "Северный ветер" (второй вариант, из вышеизложенных). Поскольку американских частей вблизи границы не было замечено, и жизненно важным было сохранить части 10й НОАК максимально свежими для действий в оперативной глубине, то для прорыва обороны противника мной были привлечены советские дивизии, а на направлении главного удара — и 6я гвардейская танковая армия, быстро взломавшая китайскую оборону и вышедшая на оперативный простор. Ее командующий генерал-полковник Краченко с большим неудовольствием воспринял мой приказ выходить из сражения, отданный в 15.00.
-Мы их как паршивых овец гнали! Потратили меньше четверти заправки, и едва половину боекомплекта. А потерь считай что и нет — эти "бело-желтые" драться совсем не умеют, разбегаются! Хотя базук у них, как у немцев фаустов было, так автоматчики их неиспользованных насобирали, как дров.
Противник оказывал лишь пассивное сопротивление, в отдельных местах успев занять оборону (обычно в казармах, в местах своей дислокации). Что эффективно подавлялось ударами штурмовой авиации и артиллерийским огнем. Ответного огня китайцы почти не вели, организованных контратак не предпринимали. Вражеская авиация появилась над полем боя лишь с полудня, "тандерболты" пытались атаковать наши войска, но были отражены с большими потерями, нашим прикрытием на Миг-15, наводимым по сигналам радаров ПВО. Реактивных самолетов у противника замечено не было.
К вечеру 27 августа стало ясно, что северной группировки войск Гоминьдана больше не существует. Уцелевшие китайские солдаты или целыми толпами сдавались в плен, или пытались укрыться среди населения, или без всякого порядка бежали на юг, к переправам через Хуанхэ. Но шансов у них не было — наши моторизованные передовые отряды, стремящиеся к той же цели, неминуемо должны были опередить беглецов.
Командующий китайской группировкой, генерал Чжан Вэйдун, был взят в плен вместе со своим штабом. И лишь на допросе выяснилось, что, опасаясь высочайшего гнева, он поступил как французский генерал Жорж в 1940 году, из страха наказания не доложивший Гамелену о прорыве танковой группы Клейста в Арденнах — надеясь что дивизии, попавшие под удар, как-нибудь справятся своими силами. То есть, достоверной оперативной информации о случившемся на северном фронте, ни штаб Чан Кай Ши, ни его американские хозяева, еще не имели!
На нашем правом фланге, корейский горнострелковый корпус успешно вел наступление на Тайюбань. В центре, 1я танковая дивизия, выйдя на оперативный простор, быстро двигалась на юг.
Неизвестным фактором оставалось поведение американцев. Которые (как и вышестоящие китайские штабы) в первый день получали большую часть информации из радиоперехватов, и опроса беглецов с поля боя.
Днем 28 августа передовые части Маньчжурского добровольческого корпуса вышли на берег Хуанхэ. К вечеру, после наведения понтонных переправ, был захвачен плацдарм на правом берегу.
29 августа 1я танковая дивизия КНА ворвалась в Синсянь, перерезав основную коммуникацию снабжения американской ударной группировки.
Был взят Тайюбань, после чего гоминьдановские войска на северном фланге своего фронта против Особого района оказались в безнадежном положении. Особенно те их них, кто успел переправиться через Хуанхэ (в этом месте текущую с севера на юг). Белокитайцы массово сдавались в плен, целыми ротами и батальонами. Некоторые части, перебив контрреволюционно настроенных офицеров, поднимали красные флаги и переходили на нашу сторону.
Американская 82я десантная дивизия захватила Яньань, но положение ее было незавидным, из-за недостатка боеприпасов. И отсутствия надежды на быстрое соединение с наступающей армией чанкайшистов, как предполагалось по плану.
Днем 29 августа над переправами через Хуанхэ появились крупные силы американской авиации — пока еще поршневые, В-26 в сопровождении "мустангов" и "тандерболтов". Их снова встретили реактивные Миги, было большое сражение, после которого мне доложили о более чем шестидесяти сбитых американских самолетах, еще два десятка сбили зенитчики. После чего американская тактическая авиация не рисковала появляться в нашей зоне днем.
29 августа Макартур заявил о своей готовности "гнать мировой коммунизм от Тихого океана до Москвы", и "сделать то, что не удалось Гитлеру". Прямо сказав, что США не остановятся перед применением "самого разрушительного оружия, котором располагают".
Радиопереговоры, Шанхай — Вашингтон. Защищенный канал связи Армии США.
-Босс, тут Дуг такое учудил... Выступил с заявлением, где войну русским объявляет, фактически! С ним журналисты, три десятка голов, и наши, и европейцы, и местные. Мне после всех изолировать — кроме Дуга, конечно?
-Ничего не предпринимайте. Только решительно пресекайте, если он реально прикажет русских бомбить. Без нашей санкции.
Через несколько минут. Телефонный разговор, предыдущий собеседник из Вашингтона и Госсекретарь Дж.Ф,Даллес.
-Докладываю, сэр, что генерал Макартур, выехав в войска, снова взбрыкнул. Сделал перед журналистами очень резкое заявление в адрес СССР — которое может быть даже истолковано, как приказ начать боевые действия. Мною указано, если он станет отдавать конкретные распоряжения, решительно пресекать. Но желательно, чтобы и кто-то от нас позвонил и разъяснил этому сумасшедшему пагубность его излишнего старания. Что до общих слов, то согласно вашей инструкции, они вполне подходят под "фактор возмущения"?
-Вы поступили правильно. Следите за ситуацией и держите меня в курсе.
Генерал-майор Цветаев Максим Петрович. Северо-восточный Китай. 27-30 августа 1950.
Никогда больше — начало войны, падающие бомбы, не застанут нас спящими в казармах, как 22 июня.
И никогда больше не будет — чтоб танковая часть, совершив марш, оставила половину машин поломавшимися на дороге, как в том же сорок первом.
Эти требования стали ключевыми в Советской Армии, на много лет после войны. А там, где командовал Жуков вдвойне! Часто проводились учебные тревоги и горе тому, кто замешкается с выступлением из лагеря или военного городка. Командиры объявлялись условно убитыми и получали реальные взыскания. Горе тому, у кого на марше отставали танки — тут доставалось технарям, а если причина была в отсутствии запчастей, то и тыловикам. Ну а кого били в Москве, в ГАБТУ (прим. — Главное Бронетанковое Управление — В.С.), если наши заявки не удовлетворялись, то мне не ведомо. С учетом резко возросшей нагрузки на технику во время боевой подготовки — можете представить, чем были заняты экипажи, в свободное от маневров время. Причем ворчали наши — корейцы принимали беспрекословно. Однако создавалось ненормальное положение с отдыхом — люди иногда буквально спали на ходу.
-А корейцы терпят и даже гордятся — у них большим человеком считается тот, кто умеет чинить и обслуживать технику!
И с зимы пятидесятого, приказом Жукова были созданы технические роты, по аналогии с немецкими авиатехническими подразделениями времён нашей войны с Японией прозванные корейскими. Костяк этих подразделений составляли наши офицеры и сверхсрочники, а рядовых прикомандировывали из КНА. Корейцы поначалу были "подай-принеси-дерни-натяни", но быстро учились. А главное — экипажи танков, по крайней мере в пунктах постоянной дислокации, были избавлены от рутинной и тяжелой работы по обслуживанию и ремонту. В походе, разумеется, чиниться приходилось самим. Помня что в армии смысл не в отсутствии ЧП. А в том, чтобы оперативно устранить последствия и искренне доложить — товарищ командующий, за прошедший срок происшествий не случилось!
И когда нам объявили, что вот она, война — кое-кто, замордованный боевой подготовкой, даже с облегчением вздохнул. Война, она многое спишет — главное, чтобы в итоге победа была.
Мы пересекли фронт в маршевых колоннах, даже пострелять нигде не пришлось. У нас была своя задача — как на востоке, Шестая Гвардейская шла на Циндао, так мы должны были совершить глубокий прорыв в тылы китайцев. Пройти триста километров за три дня — такого даже во время Висло-Одерской не бывало! Но и противник у нас на этом этапе был — не немцы! В приграничной полосе по нам не было сделано ни единого выстрела — зато мы (уже в первый день войны!) видели многочисленные колонны пленных, тянущиеся в наш тыл. И видели, что осталось от китайского полка, прямо в своем расположении, а не на позициях, попавшего под массированный огонь РС. Чем чанкайшисты думали, разместив войска без всяких укрытий так близко от границы — пусть теперь на небесах своему богу Конфуцию рассказывают! А нам их глупость лишь в помощь — скорее вперед!
Дождило. Дороги тут получше, чем в среднерусском Нечерноземье в распутицу, когда танк садится в грязь по башню — земля потверже. Так что даже легче, что тучи — авиация не налетит. Здесь, возле фронта, наши прикроют, а за триста километров в глубине? Танки, самоходки, тягачи с гаубицами на прицепе, шли по дороге уверенно, да и колесные машины не сильно от них отставали. Грузовики были, частью еще ленд-лизовские "студеры", "интеры", "джи-эм", частью наши новые Зис-151, на вид похожи, только по задним колесам и отличишь, у американцев сдвоенные на осях, у наших одинарные и большего размера. (прим — в альт-истории, Зис-151 подобны Зил-157, в реальной истории вариант с односкатными задними колесами испытывался параллельно, выбор не в его пользу носил субъективный характер — В.С.) — причем у наших скорость и проходимость были даже лучше! Труднее было приданной корейской стрелковой дивизии, посаженной на автотранспорт, мобилизованный из народного хозяйства.
Нелетная погода. Помню китайский аэродром, бывший первой нашей целью, к этому времени мы уже оторвались от пехоты, прорывавшей фронт, больше чем на шестьдесят километров. Самое лучшее ПВО, это наши танки на вражеском аэродроме — говорю истинно, поскольку взяли мы китайцев, со спущенными штанами, там какая-то суета поднялась, лишь когда нас увидели, ну и что могут сделать несколько 20мм зениток против Т-54? Взлететь никто и не пытался, техсостав сдался организованно, и сами выдали нам своих уже связанных офицеров, "это те, кто за Чан Кай Ши", ну а все прочие тут всегда сочувствовали идее коммунизма, тьфу! Самолеты стояли на краю поля, в полной исправности, больше двадцати "мустангов", но с китайскими опознавательными знаками, двенадцатилучевая белая звезда на синем круге, и хвост в сине-белую полосу. Наверное, теперь на народно-китайские перекрасят, красная звезда как у нас, но еще в красном кольце, и хвост в красно-белую полосу, у корейцев кольцо вокруг звезды синее, у маньчжур желтое — мы учили, чтобы наших в воздухе отличать. А еще вернее, согласно плану, что сядут на этот аэродром реактивные Миги, которые должны нас прикрывать! По радио доложили, получили "добро", рота корейцев осталась ждать, когда наш БАО с охраной на смену прибудет. И дальше вперед!
Вокруг дороги рисовые поля. Опытным путем (еще на учении, до начала) установлено, что и ИС и Т-54 по ним пройдут, хотя конечно, не так резво, как по дороге — а вот "шерманы", вязнут! Еще зимой привозили к нам американские танки, тоже с ленд-лиза, хотя "шерман" в РККА в войну был машиной редкой, слышал что брали их в сорок третьем, на подстраховку, если с освоением Т-44 будут проблемы. Но "сорок четвертый" благополучно вырос до "пятьдесят четвертого", заменой сначала башни, а затем и пушки — а вот "шерманы" так и провоевали до самой Победы в доблестном ТуркВО, хотя вроде, в Иране в сорок шестом успели отметиться. А как мир настал, их отчего-то возвращать не стали — оставили наглядным пособием, а еще больше, тягачами, со снятой башней. По мне, так себе танк — добротно сделанный, технически надежный. Но в техобслуживании куда сложнее наших, а главное — броня и пушка против немецких бронекошек категорически не тянули! Примерно равен немецкой "четверке" или нашему Т-34-76, и до сих пор остается у американцев наиболее распространенным танком — хотя нам уже про их "паттоны" рассказывали, это аналог "пантеры". Которых мы били — и с этими, справимся!
