Мир. Наследники ушедших

— Кто?

— Валькирия эта! И ведь сама все понимает, чувствует, однако самой себе не верит, больше бабушкиных речей слушается. А та только рада тому, что вскоре избавится от внучки. Не успела в свое время умереть, теперь всем жизнь портит!

— Ты ее знаешь? — Лик занял весь диван, поэтому я уселся на стол.

— Встречались, — его всего передернуло от одного только воспоминания об этом. — И в молодости-то была дурой набитой, а сейчас вообще в маразм впала, наверное. Ждет смерти девчонки, как своей собственной. А Рада боится ее больше чем смерти.

Кому-то может показаться странной такая забота об одной из представительниц рода, с которым он находится в вооруженном перемирии на протяжении нескольких тысячелетий, причем так неожиданно вспыхнувшая. Но я знаю его достаточно долго, и даже был знаком с его единственной любовью. По крайней мере, никому другому он не признавался в любви и никого другого он не просил выйти за него замуж. По приказу Фреи эта истории никогда не была описана в хрониках их семьи, не прошло и ста лет, как ее окончательно забыли, но это правда, меня даже приглашали на свадьбу шафером. Но свадьба так и не состоялась, невеста скончалась за неделю до назначенной даты. Лик так до сих пор понять не может, как Фрейе удалось это провернуть, они ведь точно знали, что у них в запасе есть еще целых пять лет. Невозможно, но факт. Именно с тех пор он чувствует приближение смерти, хорошо хоть только той, которую нельзя избежать, иначе бы давно с ума сошел, пытаясь помочь всем и вся, великий злодей прошлого, ха! Значит, Раде осталось недолго. Дроу, видимо, это почувствовал и поспешил ей рассказать, а девочка не оценила.

— А что ты от нее вообще хочешь? Ведь сам знаешь, что изменить ничего нельзя, зачем лезешь, нервируешь?

— Я хочу, чтобы она забыла на время о смерти, о долге и хоть оставшийся год прожила для себя!

— Год?

— От силы полтора, — сердито пробурчал Лик, одним глотком допил вино и повернулся ко мне: — Я слышал, тебя будут просить стать крестным?

— Ты меняешь тему разговора.

— Да, мне надоело. Так как, да?

— Нет. И если ты сейчас начнешь объяснять мне в чем я не прав, то я тебя выставлю за дверь.

— Мне просто интересно — почему нет?

Неужели есть еще кто-то, кто не знает сути моего проклятья?! Маловероятно, скорей всего он, как и Серафима, считает, что оно уже изжило себя. Какие же они все умные, черт бы их побрал! Я не занимаюсь самобичеванием, а трезво оцениваю ситуацию, и точно знаю, что условие еще не выполнено. В свое время я считал, что то, что он установил условие на проклятие — это усиление, и только много лет спустя понял, что оно в нем не нуждается, нет лучшего усилителя, чем смерть. И брат это знал. Условие — это единственная возможность снять с меня проклятие.

С трудом, но все же мне удалось увести разговор в сторону. В любом случае, крещение ждет, а вот что задумал Чернобог, почему он здесь вертится, меня интересует уже сейчас.

Чернобог

Доподлинно известно, что боги сами решили покинуть занимаемые должности, решив, что люди больше в них не нуждаются. Это правда, как, впрочем, и то, что нас буквально попросили с места, лишили доступа к чистой энергии. Мы могли бы остаться в Ирие, спокойно жить и продолжать править, но Сварог решил, что обман не сделает нам чести. Он ушел первым, а за ним потянулись и остальные. Теперь они бродят по Земле, бессмертные, почти бессильные и неприкаянные. Они обвиняют себя в том, что понадеялись на человечества и с нетерпением ждут прихода новых богов. Мелкие божки давно отказались от себя, растворились в мироздании, на плаву держатся только Яга и Кощей, они всегда были самыми ушлыми. В отличие от своих коллег, я не негодую и не возмущаюсь, понимая, что сложно было ожидать чего-то другого от людей. Я просто отдыхал, дожидаясь своего часа. Но теперь, после встречи с Ниной, я понял, что отдых закончился, чтобы все получилось так, как я хочу, необходимо немного поработать.

Инициацию девчонка уже прошла, спасибо тому, кто пытался ее изнасиловать. Силой пользуется довольно умело, таланта у нее не меряно, так же как терпения, и жажды знаний. Осталось провести обряд крещения и можно приступать к обучению. Правда, в отличие от классического, этот труднее в подготовке, но зато быстрее и легче в осуществлении. Да и подготовка-то, по сути, более психологическая, не каждый человек сможет спокойно убить себе подобного. Тут два пути: либо самозащита, после которой ее не будет мучить совесть, либо спланированное убийство. Второй, конечно, предпочтительней, но у меня нет выбора. Яга ведь не дура, и не зря она не рассказывает внуку о том, во что его втянула. Вот по окончанию этого года, когда все подозрения подтвердятся (если они подтвердятся!), можно будет устроить разговор по душам и сообщить претендентам радостную новость, а пока лучше молчать. Молча искать жертву для крещения, и ждать подходящего времени.

Дмитрий

Дракон дал мне действительно дельный совет, я и сам подумывал о том, чтобы подойти с этим предложением к Сиру. Но все же я не стал торопиться, время еще есть, а он ведь явно начнет отказываться, поэтому надо тщательней подготовиться. Научиться делать глаза, как, например, у Кота в сапогах из Шрека, или Тамаки из аниме "Хост клуб Оранской школы", это ведь и на сессии может пригодиться. Знаете, только за несколько дней до начала "гонки", я в полной мере понял и осознал смысл фразы "От сессии до сессии живут студенты весело". Во время сессии веселятся уже преподы, они уже ходят по замку счастливые, как не знамо кто, глаза сверкают маниакальным блеском, на лице глупая улыбка. Такое ощущение, что попал в сумасшедший дом. А еще старшекурсники пугают, мол, на первом году обучения — самые сложные экзамены. Бред, но это правда. На первом-то курсе мы изучаем только теорию, но на экзаменах нас, не стесняясь, просят продемонстрировать свои знания на практики. Мне еще повезло, у меня есть Змей, а остальные сами трудятся, заказывают на выходные полигон и работают с чистой Силой, что без должного контроля тоже опасно. Кое-как общими силами, мы справляемся, но нас всех волнует Мишка, его тоже обязали сдавать сессию, а он и на уроках-то присутствует только физически. О чем он размышляет в это время, мы не в курсе, но явно не над темой урока. Когда мы предлагали ему свою помощь, он лишь отмахивался, говоря, что знает, что делает. Мы не настаивали, все равно из него ничего не вытянешь, ни слова не скажет, пока сам не захочет.

Две недели пролетели незаметно и очень быстро. Замок словно вымер, ученики готовились к сдаче, а преподаватели, домовые и медсестры к ее последствиям. Если честно, то я больше всего боялся алхимии и рунописи, с памятью у меня проблем никогда не было, однако, чтобы запомнить то, что написано в "Малом алхимическом своде", надо вначале все это перевести на русский язык, убрать все метафоры, и только после этого приниматься к приготовлению ртути и прочей гадости. Как ни странно, но хуже всего чувствовала себя Нина. Она истерила по поводу и без, почти ничего не ела, кроме разве что, духовной пищи. Буквально окопалась в библиотеке, наплевав на то, что может оттуда и не вернуться. Кто-то из парней, тревожась за нее, предложил насильно отвести ее к Василисе, но девчонки воспротивились.

— Не сходите с ума! — цыкнула на нас Мила. — Пройдут экзамены, придет в норму.

— Она отличница, чего ей бояться? — не понимали мы, но нас лишь послали со своей заботой далеко и надолго.

В первый день сессии я проснулся со стойким ощущением, что что-то забыл. Эта мысль преследовала меня и на экзаменах, которые сегодня шли один за другим. Кощей считал, что не стоит на науки тратить много времени, можно сдать все за одну неделю, а все остальное время посвятить магии. Практика проверенная и не дающая сбоев, маловероятно, что хоть кто-нибудь завалит русский или биологию, на зачет в любом случае знаний наскребет. Это, начиная со второго курса, нас начнут таскать к нему за каждое невыученное правило и неправильно рассказанную теорему. Так говорят старшекурсники, а не верить им у меня нет оснований, правда, в том, что они все преувеличивают, я не сомневаюсь.

В тот вечер мы решили немного отдохнуть от дел праведных, с трудом собрали всех и вытащили на улицу. Нина возмущалась тем, что не успела еще очень много повторить, Рада рычала на нас под тем предлогом, что мы совсем с ума сошли играть в футбол зимой, да еще и на улице, Мила куталась в куртку и пронизывала нас такими многообещающими взглядами, что даже вечно неунывающему Митьке стало не по себе. И только Оксана была рада наконец-то выползти на улицу.

— Надо отдохнуть, развеяться, — согласилась она с нами, не преминув напомнить девочкам о том, что первую неделю мы с достоинством пережили. — В любом случае у нас завтра только две консультации.

Правда, когда она узнала, что наш дружеский матч будет проходить в саду, то немного скисла, но промолчала. Полчаса у нас ушло только на то, чтобы найти подходящую лужайку, где температура не опускается ниже плюс десяти, и где нет никаких ценных растений. За последним следили старички-садовики, они прогнали нас с трех полян, а когда им это надоело, выделили небольшое поле. Девчонки сразу сказали, что будут за нас болеть, нет у них настроения бегать с мячом. Мы же разделились на две команды, обозначили ворота, и Рада дала нам отмашку. Первый тайм начался.

Игра шла с переменным успехом, нашим слабым местом оказался Мишка со своей постоянной головной болью. Зато он, в отличие от Кузнецова отлично понимал, что делает и не лез без надобности, так что наши силы были практически равны. До тех пор, пока Сашка не умудрился влезть ногой в какую-то яму (и где он ее только нашел?) и ему на замену не вышла Рада. Вот тогда-то нам и пришлось туго, правила она уяснила быстро, и не пыталась ухватить мяч руками, но все остальные части тела активно участвовали в игре. Где-то в середине третьего тайма наше уединение было нагло нарушено. Мы их вначале даже не заметили, но когда Митьке удалось забить особо сложный гол, Серафима, не сдержавшись, радостно зааплодировала. Я поднялся с колен и, жестом показав Миле, что требую перерыва, подошел к ним.

— Какой счет? — поинтересовался Сир таким тоном, словно его это действительно интересовало.

— Три-два, моя команда проигрывает одно очко, — я наклонился, чтобы отряхнуть со штанов траву и листья.

На этой поляне осень только вступала в свои права, и вместо снегопада, накрывшего весь замок белоснежным покрывалом, здесь вчера прошел дождь. Трава скользкая, что сильно усложняет игру, но ведь так интереснее. Кроме того, здесь такой запах прелой травы, распустившихся цветов и земли, что просто голова кружится... когда обращаешь на него внимание.

Пока я размышлял о красоте, Фима что-то шепнула на ухо вампиру и, довольно улыбаясь, улетела к девчонкам. Сир посмотрел на нее таким безнадежным взглядом, что у меня не осталось сомнений, что она его долго и упорно мучила, требуя прийти сюда... в смысле ко мне. Вот только зачем?

— До меня дошли слухи, что ты хочешь предложить мне стать твоим крестным, — а вот и ответ на вопрос. — Это правда.

Я кивнул, отлично представляя себе, что он мне сейчас скажет. Ну Змей, ну Горыныч... а еще учитель!

— От всего сердца не советую тебе этого делать, — сухо продолжал вампир. Его взгляд блуждал по поляне, лицам ребят, но активно обходил меня стороной. — Мне нельзя доверять. На мне висит проклятье, которое задевает и тех, кто слишком близко ко мне подходит. — А Фима? Или я ошибся и они не любовники?! И вообще, мне показалось или он пытается подвести под свой ответ основу, чтобы не к чему было придраться?! Странно все это...

— Вы можете посоветовать мне кого-нибудь другого? — пытаясь поймать его взгляд, спросил я.

— Нет, — слишком быстро он ответил, значит, он уже об этом думал. И его "нет" очень уж уверенное. Идем дальше...

— А что вы скажете, если я все же предложу вам стать моим крестным? — осторожно прощупывая почву, продолжил свой допрос я.

Наконец-то он посмотрел на меня. Такое ощущение, что меня накрыло чем-то тяжелым, накрыло и прихлопнуло, даже в ушах зазвенело вполне реально.

— Я соглашусь, — пробурчал мой учитель и в то же мгновение бесследно исчез.

— Никто не хочет сказать мне спасибо? — раздался за моей спиной счастливый донельзя голос Серафимы.

— Спасибо-то спасибо, — развернулся я к ней, — только что мне делать с крестным, который не хочет им быть?

— Он просто боится собственного проклятья, — тут же скисла моя внучка. — По мне так про него уже давно можно было бы забыть.

Я хотел спросить, что это за проклятие такое, но в наш разговор влезла Мила, истово взявшаяся за обязанности судьи, и напоминающая, что перерыв уже давно закончился. Фима осталась сидеть с девчонками, болеть попеременно то за нашу команду, то за команду Митьки, однако, к тому моменту, как игра закончилась, она куда-то сбежала. Правда и я о ней вспомнил только после ужина, когда искать ее было уже поздно. Поэтому я, блаженно улыбаясь, завалился спать. Заснул я мгновенно, что мне снилось не помню, помню, что что-то хорошее. Может быть, если бы я досмотрел сон до конца, то запомнил бы, но когда тебя посреди ночи будят диким криком, тут не то что сон, себя забудешь.

Я подскочил на кровати, чудом не свалившись на пол, и заозирался, пытаясь понять, кричал кто-то, или мне это все привиделось? В этот момент крик повторился, и я все-таки упал на прикроватный коврик. Кричал Мишка, я, потирая лоб, подошел к нему и принялся будить. Заткнуться-то он заткнулся, но открывать глаза отказывался категорически. Конечно, можно было его оставить и попытаться снова заснуть, но где гарантии, что он меня снова не разбудит своими криками? Кроме того, у него такое скорбное выражение лица, что мне его просто жалко. Откуда-то сбоку вынырнул взъерошенный Кузьма, с кувшином воды в руках, который он тут же вылил на моего соседа. Мишка вновь закричал, но хоть проснулся. В тот миг, когда он, испуганно хлопая глазами, сел на кровати, в дверь отчаянно забарабанили. Кузя сунул кувшин мне в руки и, пробубнив себе под нос "Иду, иду", пошел открывать.

— Что у вас здесь происходит? — чуть не прихлопнув нашего домового, в комнату ввалился Андрей.

— Вы на часы смотрели? — вторил ему Лик.

— Совсем озверел спящих людей водой обливать?! — накинулся на меня Мишка.

— Все вопросы к нему! — кивнул я на него. — Спросите, что ему такое приснилось, что он кричит, будто его режут?

Парни повернулись к нему, Мишка задумался, кажется, он действительно не помнил, что кричал.

— А что я кричал-то хоть? — поинтересовался он, в недоумении запустив руки в волосы.

— Тебе озвучить? — ехидно спросил я, набирая побольше воздуха.

— Не надо! — хором вскричали все трое, а Мишка еще добавил: — Я лучше попытаюсь вспомнить, что мне снилось.

— Вспоминай, только тихо! — приказал Лик, и они с Боровиковым, вполголоса ругая всевозможных психов, живущих по соседству, удалились.

Мишка молчал, пытаясь вспомнить, что же ему такое страшное снилось. Пока он размышлял, я вытащил из-за шкафа Кузьку и попросил его организовать нам чай. Домовенок вздохнул, разбудил кота, заявив, что ему страшно ночью одному ходить по замку, и буквально утащил его на кухню. Вернулись они довольно быстро, Кузя нес поднос с пирожками, а Васька волочил чайник, гремя на весь этаж, и разливая чай по полу, за что был нещадно отруган домовым. Пока я возился с ними, Мишка закутался в одеяло и пополз в ванную, справедливо полагая, что я ему не дам больше заснуть. Я зевнул, чуть не вывихнув себе челюсть, зачем ложиться, если через час все равно вставать?